Рука Джуда накрывает мое лицо, и я понимаю, что это его рука, хотя мои глаза все еще закрыты из-за теплых колец на его пальцах, которые трутся о мою кожу.

— Знаю, что обещал, милая, но прошлой ночью в твоем здании произошла утечка газа, которая разрушила пару этажей. Я только что говорил с полицией. Все перекрыто, и они пускают людей только для того, чтобы забрать вещи. Скажи номер своей квартиры, куколка.

Кажется, я пробормотала номер, потому что дверь машины захлопнулась. Беккет укутывает меня своим теплом с корицей, и я думаю, что злюсь на него, но все равно прижимаюсь ближе к его теплу, потому что здесь так хорошо, так безопасно.

— Знаю, что ты злишься, Персик, и ты должна злиться на меня, но я собираюсь загладить свою вину, — говорит он мне, и я думаю, что сказала что-то вслух.

Дверь машины снова хлопает, встряхивая меня, но потом заводится двигатель, и гул шин по асфальту возвращает меня в сон.

Приоткрываю тяжелые веки и пытаюсь сосредоточиться, но я снова не надела очки, поэтому все расплывается. Мой разум проясняется, когда я перебираю свои воспоминания, и последнее, что я помню, — это ожидание выписки из больницы. Джуд сказал, что отвезет меня домой, но простыни, на которых я лежу, не мои. Переворачиваюсь, прищуриваю глаза и вижу пятно, похожее на очки, поэтому я протягиваю руку, беру их и надеваю. Судя по обстановке, я нахожусь в спальне Джуда. Определенно НЕ дома.

Сажусь, чувствую невероятную боль и недомогание и вижу на тумбочке стакан воды с двумя таблетками. Узнаю антигистаминные таблетки и понимаю, что должна их принять. Это не первое мое родео, просто самое тяжелое. Выпиваю воду, проглотив таблетки, и она с бульканьем попадает в мой пустой желудок. Время на часах ничего не значит для меня, пока я не выглядываю в окно и не вижу темноту. Ладно, семь вечера, но какой сейчас день? Выяснить это можно только одним способом, поэтому поднимаюсь на ноги и натягиваю на себя шорты и толстовку, но вынуждена опереться рукой на кровать, так как комната слегка качается. Кто-то поменял на мне одежду, и я хотела бы сказать, что мне не все равно, но нет. Мои волосы падают мне на лицо, когда я смотрю на одежду, поэтому я закручиваю их в пучок и направляюсь к двери.

Внизу слышен звук телевизора, поэтому я направляюсь туда, держась за перила, когда наступает небольшое головокружение. Наверное, я подняла шум, потому что внизу лестницы показывается Эш с обеспокоенным выражением лица.

— Эй! Тебе пока не стоит вставать на ноги. Доктор сказал, никаких самостоятельных лестниц по крайней мере несколько дней.

Полностью игнорирую его, потому что… потому что он мудак, верно, и соскальзываю на следующую ступеньку.

— Черт возьми, Сави!

А потом он топает вверх по лестнице и сбивает меня с ног, подхватывая на руки, что совсем не помогает легкому головокружению.

— Ты могла упасть и сломать себе шею. Ты должна была позвать одного из нас.

Закатываю глаза в его сторону и смотрю на него поверх очков.

— Ну, это бы не решило твою проблему «она в моем пространстве», — саркастически бормочу я.

Он глубоко вздыхает, и это взъерошивает торчащие волосы, которые не успели собраться в мой небрежный пучок.

Эш поворачивается к дивану, но я качаю головой и стону:

— Нет. Еды, пожалуйста. Слишком много химии на пустой желудок. Меня подташнивает.

Он меняет направление и усаживает меня на один из табуретов с высокой спинкой у стойки. Его теплые руки ложатся на мои голые бедра и слегка потирают их, пока он с беспокойством смотрит мне в глаза. Моя кожа теплеет под его руками, и у меня перед глазами встают воспоминания о его испуганных глазах, смотрящих на меня, когда я задыхалась, и я ничего не могу с собой поделать, я должна спросить.

— Почему тебя это волновало? Я помню. Ты выглядел таким испуганным. Почему? Я тебе не нравлюсь, Эш, так почему?

Его руки все еще на моих ногах, а его изумрудные глаза на мгновение становятся напряженными, но потом он отстраняется.

— Как насчет тостов и яиц? Лучше начать с простой еды, пока мы не убедимся, что твой желудок справится с этим.

Поворачиваю табурет лицом к островку и опираюсь подбородком на руку, все еще слишком уставшая, чтобы долго сидеть прямо. Я никогда не смогу понять этого человека, поэтому я просто смотрю, как он делает яичницу и намазывает маслом тосты. Жду, пока он поставит передо мной тарелку и подаст мне вилку, прежде чем заговорить.

— Почему я здесь? Я помню, Джуд сказал, что отвезет меня домой. — Оглядываюсь на гостиную и хмурюсь. — Где он? Где все остальные?

Эш поворачивается ко мне спиной, чтобы помыть сковороду, которую только что использовал.

— У них сегодня игра. Это не то, что они могут пропустить, даже ради тебя, Сави.

Хмурюсь, откусывая кусочек тоста.

— Я никогда не просила их пропускать что-то ради меня, но это не отвечает на мой первый вопрос. Почему я здесь? Почему вы не отвезли меня домой?

Он снова вздыхает, откладывает сковороду в сторону и поворачивается ко мне лицом со взглядом, который я не могу расшифровать.

— Мы пытались. Была проблема с твоей квартирой, и мы не смогли отвезти тебя туда.

Проглатываю кусочек яичницы, нахмурившись.

— Что за проблема?

Он проводит пальцем по губам, нахмурив брови.

— В твоём здании произошла утечка газа. Это… это вызвало взрыв и разрушило несколько этажей… включая твой. Прости, Сави, от твоего дома ничего не осталось.

Все, что я могу сделать, это тупо моргать на него. Я даже не могу осознать, что это значит, поэтому я пытаюсь понять, спрашивая:

— Моя студия? Она… исчезла? Все мои… вещи исчезли?

Он медленно кивает, и я смотрю вниз, на себя, одетую в чужую одежду, потому что у меня больше нет своей. Я говорю себе, что это просто вещи, просто место, где я жила, и я легко смогу все это заменить, но… горячие слезы наполняют мои глаза и капают на яйца. Эта студия была первым местом, где я чувствовала себя как дома после смерти отца. Она была… моей. Мне не нужно было иметь дело с Селестой и Ванессой. Я могла просто быть собой, меня окружали мои вещи. Там я была… в безопасности, а теперь это исчезло.

— Чувак, тренер надерет задницу Джуда. Он написал мне четыре смс за первую половину… — Бек заходит в комнату из подвала и заикается, когда видит меня. Опускаю взгляд в свою тарелку, но чувствую, как его глаза прожигают мое лицо, а затем он двигается.

— А, черт. Ты сказал ей?

Он подходит ко мне и поворачивает табурет к себе, а затем приподнимает мой подбородок, так что я вынуждена смотреть на него. В его серебристых глазах столько сострадания и… жалости, что у меня вырывается небольшой всхлип.

— Нет, нет, нет, не плачь, Персик. Все хорошо, все будет хорошо. — Говорит он и притягивает меня к себе, мое лицо оказывается у него на груди. Бек разговаривает с Эшем через мою голову.

— Ты должен был, блять, подождать, чтобы сказать ей. Ей сейчас не нужен такой стресс.

— А что я должен был сделать? Она спросила. Хотела знать, почему мы не отвезли ее домой. — Эш огрызается.

Отталкиваюсь от Бека и возвращаюсь к еде, но аппетит давно пропал. Отодвигаю тарелку и смахиваю слезы с лица рукавом.

— Спасибо, что приготовил для меня. Думаю, мне нужно ненадолго прилечь.

— Эй, да ладно, ты почти ничего не съела. Попробуй доесть хотя бы тост. Это поможет тебе почувствовать себя лучше. — приказывает Эш.

У меня нет сил не согласиться, поэтому я давлюсь половиной ломтика, но мой желудок теперь выворачивает, поэтому я качаю головой и сползаю с табурета.

Беккет уже рядом, кладет руку мне на спину, чтобы поддержать меня.

— Ты спала весь день. Почему бы тебе не полежать немного на диване? Постарайся не заснуть, а то будешь бодрствовать всю ночь.

Позволяю ему провести меня к дивану и устроить, но я дрожу, когда мои голые ноги приземляются на холодную кожу. Секунды спустя он натягивает на меня одеяло, а затем устраивается рядом со мной и достает пульт.