В момент оплаты товара наш сестерций сменяет владельца. Мы скоро отплываем. Пункт назначения? Александрия Египетская.

Очертания порта Лептис-Магна постепенно тают за нашей спиной. Этому городу уготовано любопытное будущее. Он еще долго будет богатеть и процветать, а потом, с первыми признаками развала империи и набегами астурийских варваров, его стремительно покинут элита и жители. Жить на границе становится опасно.

Лептис-Магна и схожие центры выросли в процессе глобализации Рима, который формировал их как очаги торговли и общественной жизни. То есть, как в случае с Нью-Йорком, у них нет стен или защитных укреплений.

Как только все обратились в бегство, в опустевших городах поселились местные племена, стоящие на низшей ступени развития. Подумать только, здесь будут находить наконечники стрел, прямо среди памятников, ставших местом охоты. Словно в ходе обратной перемотки процесса истории, века цивилизации покроются слоем пыли. Возникнет ощущение, что мы находимся в фильме «На следующий день» («The Day After»).[133] Но в результате и эти поселенцы тоже уйдут. Так, Лептис-Магна превратится в город-призрак. Представьте себе опустевшие колоннады, среди которых гуляет ветер, в нишах театра поселились дикие звери, опустели лавки, в домах сорваны ставни, некогда шумные помещения терм ныне погрузились в молчание… И великолепные мозаики с яркими сценами жизни, эти счастливые лица, живые взгляды — все постепенно заносится слоями песка…

Истинным победителем действительно будет пустыня. Все постепенно будет погребено под ее саваном. В некоторых точках города уровень песчаных наносов достигнет 12 метров.

Тем не менее именно песок сохранит город от дальнейшего разрушения. Он вновь увидит свет только в XX веке. Итальянские археологи обнаружат остатки его погребенного великолепия. И сегодня Лептис-Магна — один из самых красивых археологических центров, которые стоит посетить. Настоящие «мраморные Помпеи».

Последующие дни путешествия протекают спокойно. Судно останавливается в городах Береника и Аполлония в Киренаике, а затем однажды вечером мы замечаем одинокую звезду, низко висящую над горизонтом. На нее нам указывает египетский купец. Но это не звезда, а одно из «семи чудес света» Древнего мира. Огонь Александрийского маяка.

Увиденное нами в точности соответствует описанию Посидиппа, греческого поэта, жившего в III веке до н. э.:

При виде маяка моряки произносят священные слова благодарности. Так и есть, маяк посвящен богам света, подобным Диоскурам Кастору и Поллуксу.[135] Поэтому узреть его равнозначно получению благоволения небесных сил, посылающих тебе добрый сигнал…

На самом деле, говоря более рациональным языком, перед нами — результат блестящей инженерной мысли эпохи Александра Македонского, впоследствии погибший в хаосе Средневековья.

На вершине башни не просто установлена емкость с пылающим маслом. Вполне вероятно, что свет концентрируется поверхностями вогнутых щитов из ярко начищенной бронзы. Они действуют как параболические зеркала и посылают на горизонт световой поток. Таким образом, луч маяка можно увидеть на расстоянии до 48 километров! Это подтверждают слова историка Иосифа Флавия.

И это еще не все. Нам известно из описаний, что верхушка маяка — цилиндрической формы, что наводит на предположение о вращении щитов вокруг источника света, аналогично тому, как происходит с мигалкой у машины полиции или «скорой помощи». В результате луч «вертится» и достает до горизонта в радиусе почти 50 километров. А может ли он проникнуть дальше? Вообще-то, 50 километров — это то расстояние, дальше которого округлость Земли не позволяет увидеть луч маяка, посылаемый с высоты 120 метров.

На следующий день мы наконец прибываем в порт.

Маяк высится на острове у входа в порт. Это — белое величественное строение. Сегодня мы знаем, как он выглядит, благодаря монетам, отчеканенным в Александрии при различных императорах (среди них и Траян), а также благодаря мозаикам, светильникам и стеклянным предметам, обнаруженным в Баграме (Афганистан).

Башня состоит из трех частей. Самая нижняя представляет собой массивный блок, близкий к квадрату, высотой 60 метров. На каждом углу высится по позолоченной статуе тритона, дующей в огромную раковину. Выше располагается восьмигранная башенка поуже и наконец цилиндр с купольным перекрытием, увенчанным золотой фигурой Гелиоса, бога солнца (в древнегреческую эпоху там стоял Зевс Сотер, то есть Юпитер Спаситель, либо Посейдон).

В тех местах у берега, где дно мелеет, маяк служит важным ориентиром, помогающим обойти песчаные наносы, притаившиеся в засаде поблизости.

Приближаясь к маяку, мы замечаем в стенах вертикальные ряды окон — внутри обитает небольшая группа следящих за строением людей, административные служащие и охранники. Ведь это — стратегически важный объект. Подобный факт приводит нас к заключению, что перед нами — самый крупный небоскреб древности после пирамид Хеопса и Хефрена.

Согласно описаниям древних, Александрийский маяк должен был достигать 120 метров в высоту, как мы уже отмечали. Это означает, что его высота равна сорокаэтажному зданию.

Александрийский маяк являлся древним чудом света, которое прослужило людям дольше всех. Построенный примерно в 208 году до н. э., он продолжал действовать на протяжении более чем тысячи трехсот лет. Затем, в Средние века, мусульмане превратили его последний этаж в мечеть. Позже одно за другим произошли два землетрясения, в 1303 и в 1323 годах, положившие конец его роли ориентира для мореплавателей. Завершил разрушение маяка султан Египта Кайт-Бей ради сооружения крепости.

Последняя любопытная вещь. Башню построили на острове под названием Фарос напротив порта Александрии. Отсюда — его имя, которое впоследствии приобрело широкое хождение во всем Средиземноморье и применялось к башням с аналогичной функцией. Слово это дошло до наших дней. В итоге мы бессознательно пользуемся словом «фара»[136] в повседневной жизни, не осознавая, что всякий раз упоминаем античное чудо.

Не так-то просто причалить в Александрийском порту. Лишь рядом с величественным маяком существует узенький пролив. Мы собственными глазами видим то, о чем рассказывает Иосиф Флавий, предупреждая мореплавателей. Пролив ощетинился скалами, море всегда бурлит, поскольку волны бьются о маяк с одной стороны и о мол — с другой. Так и есть, наш корабль швыряет то вправо, то влево, но люди на борту привыкли к этому. Все знают, что в порт можно войти, исполнив своеобразный вираж. Так и происходит. И после него воды становятся абсолютно спокойными.

На рейде стоят на якоре многочисленные суда. Мы проплываем между двумя из них, замечая в воде людей, которые с равномерными интервалами погружаются на глубину. У каждого вокруг пояса обвита веревка, конец которой держит в руке человек, страхующий ныряльщика с корабля. Нет, это не ловцы губок. Здесь их называют забавным[137] именем urinatores (от глагола urino, означающего «погружаться под воду»)…