Что-то в поясном мешочке при ходьбе стучит по бедру. А он думал, там пусто. Засовывает руку и обнаруживает сестерций, подарок наместника. Смотрит на него, улыбается и, зажав в кулаке, шагает дальше.

Наконец он на месте сбора; белокурый гигант-адъютант оседлал ему коня и докладывает, вытянувшись по стойке смирно, что остальные два декуриона уже забрали оставшиеся сестерции, хранившиеся в форте для надежности.

В считаные минуты турма в полном сборе строится за пределами форта. Некоторые солдаты кашляют. Еще один сморкается. Их сразили местные холода и дожди… И не только они. У одного из солдат лицо распухло после потасовки. Другого мутит после попойки. Многим из них надолго запомнится эта остановка в Катарактониуме…

Декурион улыбается, хотя знает: теперь надо быть начеку, на них могут напасть. Он оглядывает своих людей, затем расправляет плечи и выкрикивает приказ выдвигаться. Турма медленно движется по главной дороге, с выставленными напоказ флажками и штандартами, привлекая любопытные взгляды.

Через несколько минут солдаты выходят из городка и по дороге выбираются на гребень холма. Кто-то провожает взглядом турму до тех пор, пока последний пурпурный плащ не скрывается за холмом. Взгляд этот затуманен слезами. Это та самая девушка.

Во время перехода пришлось быть бдительными, тревогу могли поднять из-за малейшего шороха, особенно когда шли через лес, но теперь цель их долгого пути близка. На горизонте появляется укрепление, длинная полоса башен и крыш, под покрывалом огромных серо-белых облаков. Вокруг все леса вырублены, ярко зеленеет свежая трава. Во многих местах еще лежит снег, как бы отрицая окончание зимы.

По одну сторону от укрепления расположился небольшой поселок, где живут семьи солдат, ремесленники и т. п. Официально солдаты не могут жениться до окончания срока службы (а она длится двадцать пять лет!), но неизбежно завязываются отношения, особенно в таких удаленных местах, где солдаты застревают на многие годы: в стихийно возникающих семьях рождаются дети, и руководство смотрит на это сквозь пальцы.

Турма у входа в крепость, старший декурион передает верительные грамоты начальнику караула. Надо соблюдать формальности, колонна ждет разрешения войти. А старший декурион пользуется этим, чтобы осмотреть форт. Невысокие деревянные стены (около шести метров), но при штурме через них трудно перебраться: вокруг крепости прорыт глубокий ров, за счет него высота стен увеличивается. Кроме того, стены прикрыты слоем земли и травы, чтобы противостоять огню. Интересно заметить, что уже в римское время существовали зубцы на стенах, как в средневековых замках (наверное, точнее было бы сказать наоборот…).

Над стенами возвышаются две деревянные башни с необшитым остовом: они похожи на строительные леса, наверху которых квадратная платформа, где дежурят часовые.

Башни поставлены на равных расстояниях, выбранных не случайно, а исходя из дальнобойности римской боевой машины, чтобы в случае штурма одна башня могла защитить другую.

Укрепление представляет собой в плане квадрат большой площади, примерно равный четырем футбольным полям. С места, где находится старший декурион, видны крыши спален, конюшен и всех зданий, составляющих эту большую приграничную «казарму».

Еще один любопытный факт: лагерь имеет четыре входа, по одному с каждой стороны, и их местоположение легко определить даже издалека, по бокам стоят «в карауле» башни. Подобное можно видеть и сегодня во многих городах, некогда основанных римлянами. Да и в самом Риме. Главные ворота в оборонительных укреплениях всегда узнаваемы по двум округлым башням, высящимся, подобно часовым. От них, к примеру, берет начало знаменитая Виа Венето,[15] на уровне ворот Порта-Пинчана. Две цилиндрические башни указывают начало старой дороги — Виа Салариа, которая затем сливалась с Салариа-Нова.

Старшего декуриона и его всадников пропускают в крепость. Он сходит с коня и приказывает своим идти в отведенные им для постоя помещения. А сам, с двумя коллегами, должен подать рапорт и… вручить сестерции.

Трое шагают по главной улице форта в сопровождении молчаливого великана-батава, несущего последний мешок с сестерциями с такой легкостью, будто в нем сухие листья.

Форт подобен небольшому, полному жизни военному городку. Вот проходит конюх, ведущий под уздцы лошадь. Из открытых дверей солдатских спален доносится смех. Несколько солдат, прислонившись спиной к деревянным опорам ангара, слушают других, жестами объясняющих ход сражения, в котором они участвовали. После стольких дней путешествия в полном снаряжении старший декурион наконец видит группки солдат «в штатском»: никаких кольчуг и шлемов, только подпоясанная туника. Конечно же, на поясе висят меч и боевой кинжал (ведь мы в зоне боевых действий).

По пути он слышит непривычные имена. Они поражают и нас своей «иностранностью», латинского в них нет ничего. Некоторые — германского происхождения: Бутимас (первая часть имени означает «добыча»), Ваттус, Хнисс, Храуттиус, Гамбакс (от древнегерманского gambar — «крепкий»), Хвепнус, Хвете…

Другие — типично кельтские: Троуцисс, Катусса, Каледус, Уксперус, Акраниус, Цессауциус, Варценус, Вириоциус…

Все эти имена были действительно найдены археологами в форте Виндоланда.

Форт, после долгого пребывания в нем солдат-батавов (то есть «голландцев»), теперь занят первой когортой воинов-тунгров (выходцев из местности к северу от Арденн). Это важная деталь. Действительно, они не легионеры, а солдаты из племен, завоеванных римлянами много поколений назад. От этих ныне преданных империи народов требуют присылать солдат, которые будут служить бок о бок с римскими легионерами. Командует ими обычно не римлянин, а знатный представитель их же народа. Такие подразделения отличаются с культурной и языковой точки зрения бо́льшим единством, но сражаются они за дело Рима. Самоотверженно. Ведь форты с легионерами находятся в тылу, а эти — на первой линии. Поэтому именно эти «колониальные» войска Рима первыми встречают врага: как в боевом построении (они и там стоят в первых рядах), так и в приграничных фортах. Легендарные легионеры всегда готовы вступить в бой, но во вторую очередь.

Такова организация римской армии.

По окончании военной службы наградой для этих солдат вспомогательных войск — ауксилариев (так их называют в отличие от легионеров) служит земельный надел, разрешение узаконить брак со своей женщиной (и своих детей, если они уже появились) и, главное, римское гражданство, самая вожделенная цель.

С этого момента они уже не будут романизированными варварами, а станут полноправными гражданами Рима и империи, как и их дети. Эта «золотая пенсия» побуждает многих солдат, стиснув зубы, идти до конца. Если дойдут, конечно: на передовой смерть — обычное дело.

В форте много «кварталов» с низенькими постройками, покрытыми белой штукатуркой, вдоль фундамента которых по всему периметру проведена широкая темно-зеленая полоса. Это спальни солдат, центурионов и их командиров. Но в них располагаются и лошади одного из подразделений солдат первой когорты вардулов, выходцев из Испании. Как мы видим, приграничные форты являются пристанищем римских «иностранных легионов».

Встреча с начальником крепости была душевной и теплой. Во время разговора со старшим декурионом он произносил слова с характерным батавским северным акцентом, слегка растягивая слова. И не мог не покачать укоризненно головой, когда увидел мешок сестерциев на своем столе: он человек практичный и считает ненужной тратой военных сил задействовать целую турму, чтобы везти в такую даль какие-то монеты… Но улыбнулся, когда увидел новую военную удачу императора, изображенную на реверсе. Еще одна победа для Рима… Настоящий воин, он воспринимает Траяна равным себе, человеком, сформировавшимся в армии. Как он, так и его солдаты питают к императору безграничное уважение.