Как в море, так и на суше, на дорогах постоянно встречаются паломники, устремляющиеся к таким храмам.

Наконец, среди «всякого люда», передвигающегося на кораблях, есть также олимпийские атлеты. В 117 году (в момент нашего путешествия) в Греции стартуют 124-е Олимпийские игры.

Наш богатый предприниматель, сойдя с судна в порту Пирей, теперь находится в Афинах.

Гелиодор, так зовут этого человека (буквально: «дар солнца»), удобно устроился в носилках — леттиге, — несомых на плечах четырьмя дюжими рабами. Довольно комфортный способ путешествия. Для нашего современного восприятия, возможно, он покажется несколько шокирующим… Однако представьте, что вас, не поднимая с кровати, понесли в город по разным делам. Каковы были бы ваши ощущения?

Продвигаясь в сутолоке (вернее, «над сутолокой»), Гелиодор рассеянно рассматривает Акрополь. Любопытно, что его общий вид, поражающий взгляд, с течением веков почти совсем не изменился. Поэтому то, что видит Гелиодор, очень напоминает то, чем любуемся сегодня и мы. А вот и Парфенон, в ту пору схожий с сегодняшним, со своим лесом белоснежных колонн. Небольшое шествие с леттигой проходит в том месте, откуда открывается особенно красивый вид на Акрополь. Сегодня его сочли бы идеальным для фотосессии. Именно это и делают некоторые римские туристы…

В отсутствие фотоаппаратов, используются альтернативные средства, служившие столетиями: художники. За ничтожную плату вам исполнят быстрый набросок на листе папируса, с вашей физиономией на фоне Парфенона. Естественно, они здесь не единственные, всех туристов атакуют так называемые exegetai, местные экскурсоводы, назойливые как мухи…

Покружив по городу и исполнив массу дел, Гелиодору осталось осуществить последнее… Оно, пожалуй, радует его больше всего. Надо зайти в мастерскую скульптора, которому он заказал изготовить бюст.

У входа чего только нет. Здесь выставлены несколько статуэток божеств, чтобы поставить в доме, мраморные ванны, постаменты и даже солнечные часы в форме чаши для размещения в саду. Зайдем. Все покрывает тончайший слой каменной пыли. Ступая по земле, мы чувствуем легкий скрежет мраморных песчинок.

Поражает огромное количество незавершенных творений, ожидающих заказчиков для согласования последних штрихов. Эти материалы аналогичны тем, что мы видели в каменоломне. Но если там речь шла о монументальных вещах (капители, колонны, саркофаги и пр.), то здесь можно найти более мелкие мраморные изделия. Перед нашими глазами проплывают, например, заготовки надгробных плит, ожидающих надписи, алтари без посвящений, пара саркофагов с фигурами умерших, намеченными в общих чертах, и даже статуи с еле заметными чертами лица, ждущие окончательной доработки. Все это наталкивает на мысль о художественных «полуфабрикатах». Перед нами доселе невиданное в древности явление: никто серийно не производил вещи, предполагая, что они будут затем доработаны, каждая по-своему…

Последуем за Гелиодором вглубь мастерской. Скульптор работает, но моментально вскакивает с табуретки, снимает с головы шапочку и идет навстречу богатому клиенту.

Он знает, зачем тот пожаловал, и указывает ему на бюст, покрытый тканью. Как только скульптор театральным жестом сдергивает материю, брови Гелиодора ползут вверх от удивления. Портретный бюст, сделанный скульптором, как две капли воды похож на заказчика. Ничего не скажешь… этот греческий мастер настоящий умелец. Творение можно назвать его каменным близнецом. Есть лишь одно отличие: прическа. У Гелиодора волосы лежат чуть по-другому. Но все равно сойдет и так, поскольку прическа статуи ориентирована на официальные портреты Траяна.

Интересно отметить, что и мужчины и женщины стараются, чтобы их изображали в статуях или портретах с прической первой леди государства или как у императора. Это означает, что достаточно взглянуть на волосы (и бороду) у статуи в музее, чтобы понять, когда она создана. Проблема в том, что Траян недавно умер. Впишется ли Гелиодор со своим портретным бюстом в моду, введенную при новом императоре?

Пока мужчины обговаривают стоимость изготовления последующих копий, выйдем во дворик мастерской. Нас привлекает звук бьющих по камню молотков. Отодвинув тяжелую занавеску, мы обнаружим «подмастерьев» за работой.

Все, расположившись рядком, высекают один и тот же сюжет. Они как раз занимаются тиражированием портрета одного и того же человека, важного правительственного чиновника. Перед нами — очень умелые копиисты, все статуи получаются на удивление одинаковыми. Такие скульпторы — настоящие копировальные установки для трехмерных изображений. Как же им это удается?

Теперь попробуем раскрыть их секреты. И вы поймете, почему сегодня, переходя из одного музея в другой в разных странах, вы можете любоваться копиями, верными до мелочей оригиналам. В случае с императором Адрианом, например, известно не менее тридцати мраморных «близнецов» его портрета, рассеянных по музеям всего мира. Римские скульпторы пользуются так называемыми геометрическими методами.

Если необходимо скопировать мраморный бюст императора (к примеру, Адриана), в классической позе со слегка повернутой головой, то копиист начинает предварительно намечать в мраморе очертания куба — для головы, оставляя блок покрупнее для плеч. Затем куб превращается в овал, а наверху отмечаются некоторые важные крайние точки будущего лица, как, в частности, кончик подбородка, мочка уха, место самого длинного завитка на бороде. Все они должны отстоять на равном расстоянии от намеченной на макушке точки, то есть от центральной кудряшки шевелюры. Это — ключевой ориентир, он выверяется с особой точностью, с использованием калибра.

В дальнейшем следует проработка главных поверхностей лица: лба, щек, сторон носа… Постепенно из мрамора вырастает фигура мужчины с резкими и выразительными чертами лица. Но еще важнее, что это произведение, которое просто скопировать, как раз потому, что различные элементы лица просчитаны с математической точностью и расстояния между ними промерены…

Профессии скульптора и копииста считались ключевыми в римскую эпоху. Действительно, если задуматься, в собраниях пластики в музеях бо́льшая часть древних статуй относится к древнеримскому времени. Почему?

Главная причина в том, что в римскую эпоху статуи расставлялись повсюду и с различной целью. Прежде всего, прославление: растиражированные копии образа императора оказывались во всяческих общественных местах, абсолютно так же, как сегодня фотографии президента республики украшают казармы карабинеров. Только статуи, кроме прочего, имели совершенно определенную задачу: воздействовать.

В одном экземпляре или группой, например в нимфеях, они всякий раз должны были вызывать в памяти определенную «тему», которая впоследствии давала бы почву для бесед о всевозможных материях — о войне, красоте жизни («Лаокоон», «Купающаяся Венера» и пр.), а также служить фоном для религиозных ритуалов (статуя Юпитера) или сопровождать общественные церемонии (статуя Августа или других императоров, божеств, связанных с принятием решений, и пр.).

Другими словами, эти скульптуры не просто украшали города, подобно цветочным композициям, а являлись настоящими катализаторами ряда моментов повседневной жизни.

Спрос на статуи был огромен, и не представлялось возможным снабдить всех желающих греческими оригиналами. Поэтому мастерские начали штамповать копии с греческих творений VI–V веков до н. э. в промышленных масштабах. В этом процессе фигуры скульптора и копииста становились основополагающими.

Так, постепенно, храмы и общественные места стали наполняться копиями греческих шедевров V–IV веков до н. э., иногда с незначительными «римскими» вариациями на тему, в то время как виллы и частные дома выставляли в собственных садах шеренги героев, философов, поэтов и греческих и римских властителей.