Потом они начинают петь нечто мрачное, предназначенное для запугивания врага. Пение, таким образом, используется ими как дальнобойное оружие, поражающее врага в самую душу. Тацит описывает это словом «barditus»[37] (отсюда в итальянском языке слово «barrito»[38]): «Стремятся же они больше всего к резкости звука и к попеременному нарастанию и затуханию гула и при этом ко ртам приближают щиты, дабы голоса, отразившись от них, набирались силы и обретали полнозвучность и мощь». Помимо сценического эффекта, воздействие, по мнению некоторых специалистов, более тонкое: полагают, что таким образом порождается звуковая волна низких тонов, способная стимулировать и возбуждать автономную нервную систему противника, в частности так называемую симпатическую систему, отвечающую за инстинктивные реакции на опасность, такие как страх или бегство, вызывающие учащение сердцебиения, расширение зрачков, уменьшение слюноотделения и т. д.
Естественно, германцам незнакомы все эти физиологические подробности: они знают только, что, действуя подобным образом, им часто удается запугать врага и вызвать в нем беспокойство… Как говорит все тот же Тацит, они знали, что в зависимости от того, хорошо или плохо исполнен barditus, можно загадывать исход сражения.
К этому смертному звуку добавляется еще один. Он тоже имеет психологическое воздействие. Многие штандарты хаттов и других варваров — головы волка или дракона с раскрытой пастью — металлические и полые (похожие, таким образом, на трубу) и заканчиваются длинным хвостом из тонкой материи, который надувается, как рукав на ветру. Эти головы закрепляют на верхушках длинных шестов. Вращая шестом и «ловя» ветер, можно заставить головы звучать, подобно тому как дуют в горлышко бутылки. В результате раздается долгое завывание, похожее на волчье. Когда вы сталкиваетесь с сотнями или тысячами подобных инструментов, их воздействие действительно впечатляющее…
В течение долгих минут две армии противостоят друг другу в настоящей психологической схватке, предшествующей сражению.
Убить, чтобы стать мужчиной
Для римлян хатты — одно из самых трудных для завоевания германских племен. Как говорит Тацит, они обладают большой силой, крайней решимостью, хитростью и ловкостью в бою. Сражаются только в пешем строю, возглавляют их всегда полководцы, избранные общиной, которым они беспрекословно подчиняются.
Подобное описание заставляет нас предполагать, что перед нами настоящие коммандос. Но есть и другая впечатляющая черта этого народа. Магну удается разглядеть их невооруженным глазом. Он замечает, что в первом ряду стоят бородатые и длинноволосые воины. Почему? Ответ дает Тацит: «Едва возмужав, они начинают отращивать волосы и отпускать бороду и дают обет не снимать этого обязывающего их к доблести покрова на голове и лице ранее, чем убьют врага. И лишь над его трупом и снятой с него добычей они открывают лицо, считая, что наконец уплатили сполна за свое рождение и стали достойны отечества и родителей».[39]
Тацит далее утверждает, что сражение всегда начинают воины с длинными волосами и бородой, стоящие в первом ряду.
Начинается сражение
Хатты уже совсем близко, надвигаются плотной массой, выкрикивая боевые гимны. Так они придают себе решимости перед нападением. Римляне это знают. Вспотевшие ладони сжимают копья, в горле у многих пересохло…
Вот море хаттов всколыхнулось. Оно покрывает всю травянистую низину перед римлянами, подобно ожившему лесу…
Неожиданно начинается атака. С протяжным криком тысячи германцев бросаются на римлян, мечи блестят на солнце, цветные щиты ритмично раскачиваются, длинные копья нацелены на противников…
Они уже на расстоянии 300–400 метров. А сигнал к атаке римлянам все не подают… Легат ждет подходящего момента. И вот раздается долгожданный приказ. Как в трогающейся с места машине, сигнал многократно повторяют командиры подразделений. Гудят рожки, большие, как велосипедные колеса, — рация античной эпохи. С вершины холма «скорпионы» и баллисты выпускают десятки длинных дротиков. Жужжа, те, словно рой разъяренных шершней, пролетают над головой центуриона Магна. За несколько секунд они долетают до варваров и градом сыплются на них. Множество воинов будто проваливаются сквозь землю, оставляя прорехи в наступающей толпе. Но нападение не остановить. Дротики все летят и летят. Ряды хаттов столь сомкнуты, что почти каждый выстрел попадает в цель. Враг все ближе.
Раздается еще один сигнал рожков. На этот раз из рядов римлян взметнулись облака стрел. Это еще одно вспомогательное подразделение легиона — сирийские лучники. Их композитные луки[40] — самые мощные в империи. Если «скорпионы» и баллисты — античные пушки, то эти луки — пулеметы.
Над головой центуриона и его людей к жужжанию дротиков добавляется свист стрел — будто раздается отчаянный звериный визг и стон. После каждого выстрела падают новые хатты, сраженные длинными стрелами. Велика точность попадания, да и безветренная погода прибавляет меткости. Сирийцы — одни из самых высоко ценимых стрелков. Их отряды легко узнать на холме. На них заостренные конические шлемы и длинные, до земли, одежды.
Но и это еще не все.
Вот сверху слышится третий звук. Его издают снаряды, выпущенные балеарскими пращниками. Они также в составе вспомогательных подразделений легиона. Римляне всегда использовали оружие и военные приемы своих самых коварных врагов. Пращники — смертоносный отряд. У себя на островах они могут на лету сбить из пращи птицу. А уж попасть в человека для них — проще простого. Даже со ста метров они могут размозжить врагу череп. Они настоящие снайперы, каждый их выстрел поражает цель. Невероятно, всего два витка пращи в воздухе — и снаряд вылетает с потрясающей скоростью. Часто, попадая в тело врага, он впивается глубоко в ткани, и края раны при этом смыкаются, отчего его чрезвычайно сложно извлечь.
Снаряды по форме и размерам напоминают желудь, они из свинца. По сути дела, это пули, изготовленные очень простым способом: расплавленный свинец разливают в маленькие формы или в дырки, проделанные пальцем в песке.
Иногда на них пишут оскорбления или ругательства. На одном снаряде, ныне хранящемся в городском музее города Реджо-Эмилия, обнаружили фразу, ставшую знаменитой. Сторонник Марка Антония вырезал на нем весьма красноречивое послание для Октавиана: PETE CULUM OCTAVIANI.[41]
Множество хаттов повержено, но толпа все наступает; грубая сила — основа стратегии многих германских народов. Ударная волна, опрокидывающая все на своем пути, — дух их атаки. А в момент рукопашной — каждый сам за себя. Все сражаются по отдельности.
Римская стратегия — диаметрально противоположная. Воины побеждают, потому что держатся вместе и сражаются «единой командой».
Враг приближается. Магн приказывает своим четырем линиям легионеров быть наготове.
Воины хватаются за копья, готовые метнуть их по очереди: сначала первая линия, затем вторая, третья и, наконец, четвертая, подобно смертоносной волне.
Центурион выкрикивает сигнал. Во врага летят копья с первой линии. Затем со второй, третьей и четвертой. За несколько секунд только из этого сектора в небо взметнулось восемьдесят копий. Грудой валятся тела и щиты. Настоящая бойня.
Римское копье (pilum) — смертоносное оружие, усовершенствованное римлянами за несколько поколений. Это не просто копье, это оружие «хай-тек». У него длинное деревянное древко, а вместо листообразного плоского наконечника — длинный тонкий железный стержень, заканчивающийся большим заостренным конусом. В центре — железный или бронзовый шар-утяжелитель, придающий оружию необходимую массу для увеличения пробивной способности.
