Кроме того, Джозеф заинтересовался южным отделением компании Union Pacific Railway Company. Эта линия, которая в настоящее время сменила свое название на создаваемую челюстями «Missouri, Kansas & Texas Railway Company», называемую «K & T» или «Katy», должна была быть построена по линии север-юг от Форт-Райли, штат Канзас, до Нового Орлеана. Еще раз взглянув на карту, можно понять, что пути «Кэти», двигаясь на юг, должны были в какой-то момент пересечься и столкнуться с путями «Атлантик энд Пасифик», двигавшейся на запад. И не так-то просто было построить мост или проложить туннель в точке пересечения, поскольку обе линии имели идентичные права на спорную землю. Другими словами, какая бы линия ни пришла туда первой, она могла фактически остановить другую. В совет директоров Katy, занимавшийся продажей ее облигаций, входили такие фигуры Уолл-стрит, как Леви П. Мортон (из Morton, Bliss & Company), Джордж К. Кларк (из Clark, Dodge), Август Белмонт (из August Belmont) и Джозеф Селигман.

В 1870 году, когда South Pacific и Atlantic & Pacific мчались на запад бок о бок, а Katy мчалась на юг, чтобы обогнать Atlantic & Pacific, кто-то спросил Селигмана: «За какую линию ты, Джо?». «Я за железные дороги!» ответил Джозеф, несомненно, с нотками истерики в голосе.

У него были и другие обязательства перед железной дорогой. Он был связан с компанией Missouri Pacific Railroad, одним из проектов которой было строительство небольшой ветки в округе Сент-Луис от Кирквуда до Каронделта, штат Миссури. В этом районе у президента Гранта была ветхая и непродуктивная ферма, и Джозеф написал президенту линии Эндрю Пирсу, сказав: «Когда компания Mo. Pacific R.R. будет строить ветку Каронделт, я бы посоветовал непременно проложить маршрут через ферму генерала Гранта». «Почему?» поинтересовался Пирс. «Потому что я сказал Гранту, что именно так все и будет», — ответил Джозеф. Раз Джозеф финансировал это, значит, так оно и было». Железнодорожная лихорадка, похоже, была близка к тому, чтобы повлиять на разум Джозефа. Проводя железные дороги через фермы своих друзей, он мог на следующем дыхании пожаловаться, что железнодорожные маршруты прокладываются «вопреки всем велениям логики и здравого смысла».

Другие железные дороги Джозефа были близки к точке сражения, и в 1871 г. началась настоящая война. Бригады строителей «Кэти» и «Атлантик энд Пасифик» встретились в городке Винита (ныне штат Оклахома) и набросились друг на друга с дубинками, кирками, ломами и тяжелыми деревянными шпалами. Это была кровавая схватка, в которой погибло немало людей с обеих сторон, прежде чем победителем была объявлена компания Katy, а Джозеф решил, что некоторые из его руководящих должностей на железной дороге «похоже, представляют собой конфликт интересов». Чтобы решить эту проблему, он вышел из состава совета директоров «Кэти», оставшись в совете директоров двух других конфликтующих линий. Но на всякий случай он все равно придержал свои акции «Кэти».

Через год Джозеф пришел в уныние по поводу железных дорог и написал своему брату Уильяму в Париж: «Теперь, что касается наших различных инвестиций в облигации R.R., которые в настоящее время не имеют рыночной стоимости, я полностью согласен с тобой, что у нас их слишком много для комфорта». Письмо продолжалось на ноте высокой решимости: «Я пришел к выводу не вкладывать больше ни одного доллара ни в одну облигацию R.R., ни в одну облигацию штата или города... и ничто не побудит меня в дальнейшем [вкладывать] ни одного доллара в любое новое предприятие, пока я не буду иметь моральной уверенности в том, что облигация так же хороша, как и проданная в Европе». И все же в середине того же письма Джозеф начал колебаться и защищать свою деятельность в сфере железных дорог, напоминая Уильяму: «Мы сделали состояние за последние 6 лет и сделали его в основном за счет новых железных дорог».

Но Джозеф стал в частном порядке советовать своим клиентам не связываться с железными дорогами. «Мы хотим поделиться с вами своим опытом, — писал он одному из них. «Новые дороги хотят много денег... Когда вы один раз вложите 25 000 долларов, они втянут вас на 100 000 долларов, а впоследствии и на полмиллиона... Вам потребуется много лет, чтобы вернуть свои деньги, а возможно, и никогда. Это наше дружеское предостережение».

Это был хороший совет, но Джозеф, пристрастившийся к «железному коню», не смог ему последовать. В последующие годы его инвестиции выросли с трех железных дорог до более чем ста. Временами он сам, казалось, путался в своих действиях. В какой-то момент он помог Джею Гулду купить контрольный пакет акций Missouri Pacific. Через год Джозеф выкупил большую часть облигаций, которые он продал Гулду. Когда Джозеф помог коммодору Вандербильту избавиться в Лондоне от некоторых облигаций New York Central — подобную сделку Джозеф совершил для Дрю, — банкир Вандербильта Дж. П. Морган отплатил Джозефу тем, что помог ему продать облигации Missouri Pacific Гулда на сумму 2 млн. долларов, хотя Гулд и Вандербильт (а также Морган) были злейшими врагами. Облигации Missouri Pacific продавались, как обычно, плохо, и Джозеф написал Уильяму уже знакомое письмо: «Мне до смерти надоело вести, казалось бы, бесконечную борьбу за западные железные дороги». Вскоре, однако, он снова вернулся в игру, продав Гулду и Коллису П. Хантингтону из Сан-Франциско контрольный пакет акций линии Сан-Франциско, которая должна была стать «недостающим звеном» через Сьерры от Union Pacific, где в то время доминировал Гулд, до Сан-Франциско. Селигманы не успели продать линию Гулду, как снова ее выкупили — и снова пытались продать, и, наконец, продали — компании Santa Fe по принципу «доля за долю».

Пока Джозеф предостерегал своих клиентов держаться подальше от железных дорог, он флиртовал с «короткой, но очень перспективной дорогой» под названием Memphis, Carthage & Northwestern. Вскоре после того, как он вложил в нее 250 000 долларов, компания M C & W оказалась не в состоянии заплатить за локомотив. В экстренном порядке Джозеф лично приобрел локомотив, который он назвал «Селигман», и сдавал его в аренду за скромные семьдесят долларов в неделю. (Эта идея была позаимствована у Вандербильта, чей локомотив назывался «Коммодор»). Некоторое время «Селигман» работал, но так и не смог вывести линию из убытков. В течение трех лет компания обанкротилась, а двигатель был продан на аукционе за два доллара.

В 1873 г. Джозеф писал: «Я питаю отвращение ко всем железным дорогам и никогда больше не буду испытывать искушения заняться продажей облигаций железных дорог. Я ежедневно участвую в двух-трех совещаниях по железным дорогам и поэтому не могу заниматься офисными делами так часто, как мне хотелось бы». Месяц спустя он мечтательно писал о «Великой национальной, Атлантической и Тихоокеанской железной дороге... линии, на которой никогда не бывает снега и которая имеет сравнительно легкие уклоны». Еще через год он писал Уильяму: «Было бы лучше, если бы мы вообще не касались [железнодорожных] облигаций... для нас было невозможно конкурировать с Barings, J. S. Morgan [отец J.P. и глава лондонского офиса Morgan] и другими на самых лучших дорогах США... мы тогда не понимали разницы между готовыми дорогами первого класса и недостроенными дорогами второго класса».

Джозеф Селигман не понимал не только разницы между готовыми и недостроенными дорогами. Но приведенное выше письмо указывает на одну область железнодорожных трудностей Селигманов: Дж. П. Морган, его банк и друзья. Вступив в союз с Гулдом, Селигманы нажили себе могущественного врага в лице Моргана. Конечно, Морган, в обмен на услугу (но никогда не иначе), иногда помогал им. Но возможности оказать услугу Моргану у селигменов были весьма ограничены. В союзе с Морганом был Август Бельмонт, человек, который никогда особенно не стремился к успеху селигменцев. Морган, Бельмонт и Ротшильды образовали ось финансовой власти, которую Джозефу Селигману было все труднее преодолеть.

Поскольку Джозеф Селигман был ведущим еврейским финансистом в Нью-Йорке, большинство его клиентов также были евреями. Это, разумеется, означало, что, когда Джозеф Селигман попадал впросак в одном из своих не слишком удачных предприятий, впросак попадали и многие другие нью-йоркские евреи. В клубе Harmonie, избранном немецко-еврейском аналоге мужских клубов той эпохи, члены клуба начинали петь: «An Seligman hab' ich mein Geld verloren», когда Джозеф входил в комнату после одного из своих железнодорожных злоключений. Джозеф все меньше интересовался «Гармонией» и стал проводить больше времени в клубе «Юнион Лиг», членство в котором иногда казалось ему более предпочтительным.