Если бы здания в финансовом районе были достаточно высокими, чтобы сделать самоубийственный прыжок продуктивным, Эмануэль мог бы прыгнуть, тем самым лишив Нью-Йорк крупнейшего инвестиционно-банковского дома на Уолл-стрит.
10. «ЭТОТ НЕЧЕСТИВЫЙ БУНТ»
Уильям Селигман любил говорить, что он предсказал Гражданскую войну, и подразумевал, что то хорошее положение, в котором оказались Селигманы в результате войны, во многом его заслуга. Вильям преувеличивал. С другой стороны, Уильям, уже увеличившийся в размерах от ужинов из семи блюд с девятью винами (два хереса к супу, не меньше!), перед самым началом войны все же сделал деловой шаг. Он оказался настолько удачным, что Джозеф наградил Уильяма своим собственным инициалом — рядом с инициалом Джозефа — в окончательном названии фирмы, J. & W. Seligman & Company. Уильям расстался со своим шурином Максом Штетгеймером в Сент-Луисе (союз Штетгеймера и Селигмана становился все более непростым) и приехал в Нью-Йорк, чтобы присоединиться к Джозефу. Там, в 1860 г., Уильям решил, поскольку в магазинах Селигманов продавались такие товары, как нижние рубашки и брюки, купить фабрику по производству нижних рубашек и брюк. Это был не столь изобретательный шаг, как полировка печей Гуггенхайма, но он оказался очень удачным.
Пушка, взорвавшаяся над фортом Самтер, еще не успела отзвучать, когда Уильям и Джозеф придумали стратегию, с помощью которой можно было бы выбить из Вашингтона правительственные заказы на пошив униформы для новой фабрики, которая, как выяснилось, занимала четырнадцатое место в списке крупнейших швейных предприятий тех Соединенных Штатов, которые не отделились от США.
Стратегия Селигманов заключалась в следующем. Во-первых, братья сделали несколько щедрых личных «вкладов» в дело Союза. Эти денежные подарки были с благодарностью приняты. Затем они связались с одним из немногих своих друзей в столице — иммигрантом из Германии Генри Гиттерманом. Должность Гиттермана в Вашингтоне была не слишком высокой, но для целей Селигманов она была крайне важна. Он был армейским сатлером, или агентом по снабжению. В красиво написанном, начищенном яблоками письме к Гиттерману, полном патриотического рвения и предложений о совместной беде, Джозеф предложил объединить усилия с Гиттерманом и помочь ему «всем, чем возможно, во время великого кризиса, стоящего перед нашей нацией». Далее Джозеф вызвался отправить в Вашингтон трудоспособного Селигмана — молодого Исаака, чтобы тот помог Гиттерману с его «многочисленными, обременительными и жизненно важными» делами (например, помог Гиттерману купить обмундирование). Гиттерман в столь же цветистом ответе был потрясен бескорыстием, преданностью и высоким чувством долга Иосифа и принял Исаака.
Исаак был заводным Селигманом, с индивидуалистическим подходом к бизнесу. Он не стал присоединяться к братьям в их предприятиях в Нью-Йорке и Сан-Франциско. Он предпочел открыть свой собственный кружевной и вышивальный магазин на Сидар-стрит, вдали от других. Братья несколько раз предлагали ему перейти к ним, но Айзек отказывался. Исаак был темпераментным Селигманом, с острым языком и вспыльчивым характером, и имел репутацию колючего ругателя, когда дела шли не так, как ему хотелось бы. Но при этом он был вспыльчивым, с большим запасом смелости и наглости. Вашингтонское задание пришлось ему по душе. В конце концов, он не ожидал, что бизнес по вышивке и отделке будет особенно прибыльным в военное время. Так Исаак стал тем, кого Джозеф в первые дни войны многозначительно называл «наш человек в Вашингтоне».
Первое открытие Айзека заключалось в том, что, будь то стратегия или нет, селигманам не составит труда получить государственные заказы на армейское обмундирование. Причина была удручающе проста. Более крупные и старые северные производители одежды не хотели иметь ничего общего с государственными заказами. К началу войны казначейство Соединенных Штатов было в большем беспорядке, чем форт Самтер. Банки Юга потихоньку выводили крупные суммы средств, размещенных на депозитах Севера. Когда Линкольн вступил в должность, он обнаружил, что его казна практически пуста. Федеральный долг рос, а американские кредиты за рубежом исчезали. Консервативные бизнесмены не хотели иметь никаких дел с правительством. Они считали, что это слишком рискованно.
Но риск был стимулом для Айзека. Став помощником Гиттермана, он вскоре помогал Гиттерману помогать селигманам. Пришел первый армейский заказ — 200 шевронов сержантов-майоров и 200 шевронов сержантов-квартермейстеров по тридцать центов за штуку, всего на 120 долларов. Это было не так много, но это был прорыв, и вскоре Селигманам предложили снарядить 7-й полк Нью-Йорка для действительной службы — за гораздо большую сумму.
Айзек старательно заводил знакомства с как можно большим количеством влиятельных людей в Вашингтоне. Г-н Гиттерман пригласил Айзека на большой прием в Белый дом, где Айзека познакомили с особо важным человеком — президентом Линкольном. Айзек был удивлен неформальностью приемов в Белом доме и потрясен тем, что «мужчины появились в рукавах рубашек! Что бы подумали о таком на придворном приеме в Лондоне?». Гиттерман был не менее поражен, услышав, как молодой Айзек высказал президенту это замечание о стиле одежды. Селигманы, пояснил Линкольну Айзек, занимаются пошивом одежды и, конечно же, могут одеть этих неправильно одетых джентльменов в хорошо сидящие костюмы и пиджаки. «Мы также делаем очень красивую униформу, сэр, — сказал Айзек. «Гордость любой армии!» Линкольн на мгновение растерялся, затем улыбнулся и пообещал записать это.
Конечно, размер и количество заказов на униформу для селигманцев быстро увеличились. Их швейные фабрики были переведены на семидневную рабочую неделю. Но вскоре опасность, связанная с принятием этих заказов, стала болезненно очевидной. В письме Гиттерману в Вашингтон, спустя восемь месяцев после заключения первого контракта с «Селигманами», Джозеф писал
Только что полученная Вами записка, в которой Вы сообщаете мне, что ассигнования на обмундирование армии исчерпаны, является для меня поразительным и тревожным сообщением, поскольку Соединенные Штаты задолжали моей фирме миллион долларов! Под тяжестью этого бремени мы уполномочили Вас договориться о выплате 400 000 из этой суммы трехлетними казначейскими облигациями по 7,30 .... Я привез в Вашингтон ваучеры на эту сумму .... Я заложил в банках Нью-Йорка 150 000, на которые мы выдали чеки, подлежащие оплате на следующей неделе. Если я не смогу реализовать эту сумму очень быстро, я не вижу другого выхода, кроме как приостановить работу нашего дома, что повлечет за собой падение 20 других домов и лишит работы 400 рабочих.
Дорогой сэр, ради Бога, посмотрите, нельзя ли договориться с секретарем, чтобы избежать этой ужасной катастрофы.
Для меня это действительно вопрос жизни и смерти, и я прошу Вас обратить на него самое серьезное и быстрое внимание».
Судя по всему, Джозеф получил свои деньги, поскольку, согласно документам, за двенадцать месяцев после 1 августа 1861 г. правительство выплатило селигманам 1 437 483,61 долл. При этом очевидно, что Джозефу пришлось работать за каждую копейку. В качестве части выплаты ему пришлось, вопреки здравому смыслу, принять «трехлетние казначейские облигации по 7,30» на сотни тысяч долларов. Джозеф, страстно веря в ликвидность, а в тот момент и нуждаясь в ней, был вынужден попытаться продать эти облигации. Но армии Союза несли серьезные потери, и вера населения в способность Севера выиграть войну падала. В Нью-Йорке проходили демонстрации сторонников Юга и антидрафта, поступали сообщения о том, что «богатые дамы на Севере носят кокарды мятежников». Облигации Союза были непригодны для продажи. В отчаянии Джозеф сел на корабль, идущий в Европу.
Там он обнаружил, что новости о финансовом положении Союза опередили его. Облигации «7,30» были рассчитаны на получение 7,3% годовых, выплачиваемых раз в полгода. В Европе такая высокая процентная ставка была воспринята как признак паники в Вашингтоне, что, собственно, и произошло. Джозеф смог реализовать часть своих облигаций, но это был медленный и нелегкий процесс. Тем временем, чтобы оплатить обмундирование, Казначейство сбрасывало все больше и больше своих облигаций в безвольные руки Джозефа. Джозеф оказался в мучительном положении, когда ему пришлось продавать акции Союза, чтобы Союз мог получать деньги, чтобы Союз мог оплачивать свои собственные счета еще большим количеством акций, и т.д. и т.п., попадая, должно быть, в водоворот ничем не подкрепленного кредита.
