В свое время предполагалось, что Роберт Леман, будучи банкиром, покупает произведения искусства, ориентируясь скорее на доллар, чем на вкус. В его коллекции много сиенских примитивов, расписанных сусальным золотом, а человек из отдела по связям с общественностью Лемана, Бенджамин Зонненберг, как-то заметил: «Какие еще картины может купить банкир, кроме сиенских, со всем этим золотом?». В то же время, когда летом 1956 г. около трехсот предметов из коллекции Лемана были отправлены на выставку в Оранжерею Лувра в Париже, один французский критик написал: «Мы хотели бы, чтобы покупки наших музеев были вдохновлены вкусом, столь же строгим, как тот, о котором М. Роберт Леман сегодня дает нам ослепительные доказательства». О выставке заговорил весь Париж, у входа в Оранжерею образовались очереди, только за первые две недели ее посмотрели более семнадцати тысяч человек — статистика, которая удовлетворила банкира в Роберте Лемане.

Сегодня Бобби Леману семьдесят четыре года, и коллекция продолжает расти. Ее общую стоимость уже невозможно подсчитать, а учитывая налоги на наследство, сын Лемана или другие наследники вряд ли смогут сохранить коллекцию Лемана в целости и сохранности. Будущее таунхауса на Пятьдесят четвертой улице остается неопределенным и является предметом многочисленных спекуляций в мире искусства. У Бенджамина Зонненберга, однако, есть ответ. Он говорит о своем друге и клиенте: «Начнем с того, что Бобби не собирается умирать. Он твердо уверен, что бессмертен. Более того, если он окажется неправ, то, будучи Леманом, он найдет способ забрать все это с собой».

Сам Роберт Леман прекрасно понимает, что его смерть и распоряжение его коллекцией часто обсуждаются, и относится к своему положению с определенным юмором. Не так давно он посетил Институт Стерлинга и Франсин Кларк в Уильямстауне (штат Массачусетс), где над входом в здание, где хранится коллекция произведений искусства, возвышаются надгробия основателей музея. Поднимаясь по ступеням музея, он остановился, чтобы торжественно взглянуть на мраморные доски с именами мистера и миссис Кларк. Он тихонько прошептал: «Вот это путь!»

После смерти Якоба Шиффа Тереза Лоеб Шифф начала расцветать. Под властью своего мужа она всегда казалась кроткой крошкой, для которой самой действенной формой протеста были слезы. Теперь она начала самоутверждаться. Казалось, у нее появилась личность. Она, как и ее муж, стала человеком, с которым нужно считаться.

Она, например, заявила, что не намерена покидать большой дом на Пятой авеню, как предлагала ее семья, и переезжать в квартиру или, как сделали несколько вдов из толпы, на Плазу. Она продолжала жить в стиле, заданном Якобом Шиффом, за которой ухаживал Джозеф, ее мажордом. Она продолжала проводить свои вторники «дома». Она разрабатывала для себя проекты. Один из них — дарить каждому внуку (а их было пятеро) енотовую шубу при поступлении в колледж. Сын Морти, Джон Шифф, и сын Фриды, Пол Варбург, достигли студенческого возраста в одно и то же время. Джон был принят в Йельский университет, а Пол провалил экзамены. Джон получил свое пальто, а Пол — нет. В середине первого курса у Джона украли пальто, и Тереза купила ему другое. Это возмутило Пола: у Джона было два пальто, а у него — ни одного. Тереза была непреклонна, но Пол обратился к Джозефу, который, как знали ребята, был одним из немногих людей, имевших влияние на миссис Шифф. Он получил свое пальто.

Юный Пол Варбург был очень похож на своего отца Феликса — проказник, плейбой, обаяшка. В двенадцать лет его спросили: «Чем ты сегодня занимался?», и он легкомысленно ответил: «Обедал у мистера и миссис Генри Моргентау. Миссис Моргентау считает, что я очень начитан. Мы обсуждали «Очерк истории» Уэллса и «Королеву Викторию» Стрэчи». Он не читал ни той, ни другой книги. В колледж он так и не поступил. Во время летней поездки в Париж, после ночной прогулки с Джеком Страусом и двумя молодыми девушками, Пол вернулся в «Ритц» на рассвете и почему-то попал не в тот номер. Увидев на кровати «что-то большое», он метнул в него свою трость из черного эбенового дерева. Это была его мать, которая села в постели и сказала с безупречным самообладанием: «Твой отец поговорит с тобой об этом утром».

До поколения Павла разводов в народе было мало. Он развелся с двумя первыми женами. Его брат Джеральд развелся с первой женой. Его двоюродный брат Джимми Варбург развелся с двумя первыми женами. Его двоюродная сестра Рената развелась со своим первым мужем, а его брат Эдвард женился на разведенной. Некоторое время Пол Варбург работал в отделе облигаций Международного акцептного банка. Одной из его шуток было говорить, входя в офис каждый день, «Доброе утро, мистер Карлтон» клерку, который настраивал бегущую ленту Western Union. (Шутка заключалась в том, что Ньюкомб Карлтон был председателем правления Western Union). Однажды приехавший в Германию партнер из M. M. Warburg обнаружил, что бегущая строка не работает, и, вспомнив приветствие Пола, снял трубку и потребовал поговорить с мистером Карлтоном. Его соединили с Ньюкомбом Карлтоном и сказали: «Берите инструменты и приезжайте сюда. У нас сломался тикер». Карлтон позвонил президенту банка и сказал: «Я многое могу сделать для вашего банка, но я не буду приходить и чинить ваш тикер». Вскоре после этого Пол Варбург занял офис в компании Carl M. Loeb, Rhoades и, по словам членов семьи, «начал оседать».

Прозвище Пола было «Хрюша», а его брата Эдварда — «Пип» или «Пипер». Это было связано с тем, что его старая немецкая няня говорила, что он похож на маленького Пипматца, или подглядывающего воробья. (Какое-то время братья называли его «Мац», но бабушка Шифф была против). Эдвард интересовался искусством и хотел преподавать. Он обратился к Джорджиане Годдард Кинг, заведующей кафедрой искусств в Брин Море, которая сказала, что хотела бы взять его на работу, но у нее нет средств на еще одного преподавателя. Эдвард предложил работать без оплаты, но мисс Кинг сказала, что это не разрешается никому. «Но если я получу чек от какого-нибудь анонимного донора на тысячу долларов, это может пойти на вашу зарплату». Эдвард Варбург сказал: «Мне выписать чек сейчас?». Мисс Кинг ответила: «Не стоит торопиться». Курс Эдварда имел большой успех, и вскоре Эдвард смог подойти к мисс Кинг и спросить: «Не кажется ли вам, что я должен повысить себе зарплату?». Позже Эдвард Варбург помог организовать фильмотеку в Музее современного искусства и вместе с Линкольном Кирстайном и Джорджем Баланчиным основал Школу американского балета.

На двадцать первый день рождения Эдварда Феликс Варбург написал своему сыну:

Для таких людей, как ты, которые должны описывать — и хотят учить — впечатления, которые произведения красоты производят или должны производить на людей в целом, неизбежен вопрос «Как это поражает меня?». Но в остальном я считаю, что излишнее чувство собственного пульса ослабляет человека, и лучше наблюдать за реакцией других и стараться быть полезным, чем заниматься самолюбованием или, что самое худшее, жалостью к себе. Избегайте этого всегда — но жалейте других со всем благородством, которого требует должность... оставайтесь джентльменом... и вы сделаете людей счастливыми своим обществом, своим сочувствием, своим пониманием. Мир полон красоты и добрых людей — найдите их и будьте так же счастливы и удачливы, как до сих пор были счастливы вы.

Старый преданный отец

Он был необычным отцом, поскольку поощрял увлечения каждого из своих сыновей и не настаивал на том, чтобы кто-то из них занялся банковским делом. Джеральд стал известным виолончелистом, а позже создал квартет Страдивари, названный так в честь четырех инструментов, собранных его отцом. Только Фредерик стал партнером Kuhn, Loeb в четвертом поколении. Но, конечно, сам Феликс с некоторой грустью говорил: «Я не был рожден для того, чтобы быть банкиром. Я похоронил девять партнеров, а теперь оказался единственным выжившим в этой большой фирме, и вокруг меня нет ничего, кроме молодежи».