Последние слова он уже добавил шёпотом, дабы не нагнетать обстановку.

— Было бы, что проедать, — шикнула прошедшая мимо него Шан и Блауман тихо выругался.

Совсем забыл, что отличии от него, она напичкана кучей имплантов.

Рита как-то грустно посмотрела на коробку в руках.

— Ладно, тогда оставляю вам их. Потом съедите.

Они втроем спустились вниз на лифте. Не на первый этаж, как подумал сначала Блауман, а до середины здания. Там находился внутренний ангар для личных транспортных средств.

Флайер, на котором и прилетела за ними Фарлоу, больше всего напоминал овальную капсулу, с расположенными в носовой и кормовой части репульсорными панелями. Внутри же имелось четыре кресла. Их то они и заняли.

Не прошло и нескольких минут, как капсула поднялась в воздух и плавно покинула ангар, пока сопровождающая их девушка читала что-то с лежащего на ладони комма.

Как и во время их первого полёта, Риваль не смог отказать себе в удовольствии полюбоваться внутренней сферой станции.

Даже с земли, когда они с Шан просто гуляли по улочкам небольшого города, где их поселили, это выглядело впечатляюще. Достаточно было поднять голову, и вместо неба увидеть искривляющуюся поверхность, покрытую зелёными и серыми пятнами.

А уж когда они постепенно поднимались всё выше и выше, то зрелище становилось и вовсе невероятным. Это натурально целый мир, построенный внутри станции по её внутренней поверхности.

— Много людей здесь живёт? — спросил он у Риты, отворачиваясь от проносящейся за стеклом картины.

— Сейчас около ста семидесяти тысяч человек, — рассеяно ответила та, не отрывая глаз от устройства.

— Что-то многовато у вас тут построено для такого количества людей, — заметила Линфен, как и Риваль глядя за пределы окружающего их аэрокара и Риваль внутренне с ней согласился.

Только тот небольшой город, где они жили последние три дня, мог по его прикидкам вмещать до двадцати тысяч человек. Может быть даже и больше. А если даже посмотреть за борт, то можно заметить по меньше мере с десяток таких поселений. И это только те, что Риваль мог увидеть отсюда.

— В данный момент персонал станции и сотрудники фонда проживают только в шести готовых городских зонах, — пояснила Рита, правильно поняв скрытый за её репликой вопрос. — Большая часть до сих пор находится в процессе и на разных этапах строительства. Как бы нам не хотелось, но ещё далеко не всё готово.

— В смысле?

— Что «в смысле»? — не поняла она.

— Разве не проще было строить всё вместе с самой станцией? — уточнил Риваль.

Рита удивленно посмотрела на него, оторвав взгляд от комма.

Только сейчас, встретившись взглядом с сидящей так близко к нему девушкой, Риваль вдруг заметил, что у неё искусственные глаза. Это оказались протезы, что заменяли настоящие глазные яблоки. На первый взгляд почти не отличимые от человеческих, но если присмотреться, то их искусственность моментально бросалась в глаза, если знаешь, что искать.

— Я же говорила, — лениво сказала Шан, глядя куда-то в сторону и подперев кулачком подбородок. — Он идиот. И я, между прочим, в его компании уже почти месяц торчу. Сама не понимаю, как до сих пор не скатилась до его уровня.

Блауман чуть не прикусил себе язык, дабы удержаться и не высказать всё, что он думает о его невольной напарнице по этому «приключению».

— Мы не строили станцию, — Рита наконец поняла, что именно Шан имела в виду. — Мы нашли её… То есть, её нашёл Фонд.

— Хочешь сказать, что это, — Блауман обвёл рукой проносящийся за окном вид. — Всё это осталось от тех… пришельцев?

Даже на его собственный, совсем незамысловатый вкус, подобраное слово звучало глупостью.

Пришельцы.

Человечество уже давно уверилось в том, что является единственным разумным видом, так и не встретив других инопланетных рас. За прошедшие столетия это стало практически аксиомой. Поэтому ему чуть ли не физически трудно было сказать это.

Но, похоже, что сидящую напротив девушку такие проблемы совсем не мучали.

— Да. Она принадлежала Эллинам. Её обнаружили в триста семьдесят шестом году после Колонизационной эры. Гораздо позже, чем рассчитывалось изначально. И уже после смерти самого Лапласа.

— Это как? — не понял Риваль.

— Вы никогда не задумывались, почему Колонизационная эра отсчитывает чуть меньше полутора столетия? — спросила она. — Почему… нет, не так. Что стало толчком для неё?

— Появление способа путешествия к дальним мирам, — мгновенно ответила Линфен. — Это стало возможно благодаря двигателям Кобояши-Черенкова.

— Ну, раз уж вы здесь, то, вероятно, знаете, как они появились, — сделала очевидный вывод Фарлоу. — Используя эту технологию, а также доработанный в последствии гипердвигатель, человечество начало взрывным темпом осваивать новые системы, расширяя своё влияние за пределы Солнечной системы.

Девушка в последний раз посмотрела на дисплей и убрала комм в карман своего платья, сложив руки на округлившемся под одеждой животе.

— Вот только настоящая причина в том, что всё это происходило исключительно из-за поисков этого места, — продолжила она. — По крайней мере во второй половине. Мы искали эту станцию. В то время большую часть экспедиций сопровождали сотрудники Фонда. Они и занимались поисками «Голгофы».

— Вы использовали их?

— Верно. В то время у нас ещё не было столько средств и ресурсов, сколько есть сейчас. А экспедиции в дальние части космоса стоят не дёшево. Поэтому часть колонизационной партии занималась поисками этого места. Потратили почти семьдесят лет поисков, которые начались почти сразу же, как только наши учёные смогли расшифровать их язык.

Риваль вспомнил, что рассказывал им Альмарк. По его словам, на то, чтобы разобраться с этой проблемой и перевести имеющуюся информацию, содержащуюся внутри компьютеров на корабле чужих, Фонду потребовалось огромное количество времени. Кажется, он говорил что-то о двух поколениях или что-то вроде такого.

И даже это на взгляд Блаумана выглядело как-то невероятно. Расшифровать и перевести язык существ, не людей, выглядело для него едва ли не невозможной задачей.

— На самом деле это оказалось не так сложно, как вам кажется, — отметила Рита, когда Риваль высказал ей свои мысли. — Вы слышали про Розеттский камень?

— Какой камень? — не понял Риваль, чем вызвал ещё один пропитанный сарказмом стон со стороны сидящий рядом с ним Линфен.

— Его нашли в конце восемнадцатого века на Земле, — начала объяснять Фарлоу. — Это… как бы это сказать. Это была грандиозная находка. Одна из важнейших в человеческой истории до космической эпохи. На этом камне имелись три выбитых послания на трёх языках. Одно на древнегреческом и ещё два на Египетском. Последнее в двух вариантах, но это не так сейчас важно. Так вот. Основная ценность находки состояла в том, что все три текста имели одинаковое значение. Это позволило расшифровать диотические и иероглифические структуры древнеегипетского языка. Один этот камень смог сделать для лингвистики то, что не смогли учёные за всё время до этого.

— И вы нашли такой «камень»? — сделал вывод Риваль.

— Что-то вроде того, — уклончиво ответила Рита. — Важно другое. Расшифровав информацию, мы поняли, что найденный нами корабль Эллинов не единственный. Их должно было быть гораздо больше. Несколько сотен, по меньшей мере. Может и больше…

— Откуда это название? — заинтересовалась Линфен. — Эллины. Это после перевода их языка вы узнали?

— О, нет, — покачала головой Рита. — К сожалению, мы так и не узнали название их расы. Если честно, то мы вообще не уверены, что оно у них было. Это, как с нами. Мы же не придумывали себе громкого имени. Просто, люди и всё.

— Как по мне, так звучит уже достаточно громко, — пробормотал Риваль и Рита рассмеялась.

— Да, понимаю к чему вы. Но, ведь нам же нужно было как-то называть их, правда? Вот Эолия Лаплас и дал им такое имя. В честь народа Эллин.

— Кто это?