Новая Саксония

Анхальт

Небо над столицей Рейнского Протектората заволакивали тяжёлые свинцовые тучи. Сплошным одеялом они покрывали небеса над крупнейшем городом на планете.

Привычная картина. Для живущих в этом городе людей серо-стальной отблеск небосвода был куда более знакомым и привычным нежели радостная голубизна. Даже солнечный свет, что прорывался в разрывы между мрачными облаками, казалось, стеснялся этого. Как человек оказавшийся не в своей компании.

Ему здесь не были рады.

Его здесь не ждали.

Вопреки распространившейся моде на высокие и изящные башни, здание, являющееся самим сердцем Протектората, отдавало стариной и силой. Высокие, кажущиеся монументальными стены. Искусно вырезанные толстые колонны из чёрного камня. Тянущиеся вверх арочные окна. Огромное здание походило на пятиугольник, если бы кто-то взглянул на него сверху. Всего лишь шестнадцать этажей. В нынешнее время это казалось какой-то шуткой. Даже не выглядело серьёзно. Но лишь с первого взгляда.

Там, где изящные башни жилых и деловых центров казались хрупкими, словно хрустальные иглы, громада Рейнстага выглядела нерушимо и монолитно. Будто древняя крепость, стоящая посреди чёрного моря главной площади Анхальта. Идеально ровный круг двухкилометрового диаметра, окружал выстроенную в центре столицы цитадель власти подобно неприступному морю. Выложенная идеально отполированными чёрными пластинами площадь выглядела мрачно и пугающе.

Пока случайный человек не посмотрит себе под ноги.

Тогда на смену любым подобным чувствам приходило лишь одно.

Величие.

Каждая пластина, лежащая под ногами тысяч людей, что сейчас стояли на площади, несла в себе частичку истории. Кусочек их общего прошлого. Каждая была подписана именем человека, так или иначе послужившего делу Рейна. Все они были героями для своего народа.

Чьи-то имена знали едва ли не все.

Другие не знал почти никто.

И, всё-таки, их имена были тут. Высечены в камне, дабы люди не забыли.

Каждый из собравшихся на площади мог посмотреть себе под ноги и увидеть частичку истории государства. Государства столь же крепкого, как и плиты, на которых были выгравированы эти имена. Столь же нерушимое, как и здание, что находилось в центре площади.

И столь же сильное, и объединённое, как и люди, что сейчас наполняли площадь.

Не было шума и гама. Если кто-то и говорил, то делал это шёпотом, тихо переговариваясь со стоящими рядом. Никто не повышал голоса. Все они оказались здесь из-за трагедии, постигший один из миров Протектората. Все они пришли сюда для того, чтобы увидеть, как одна из частей этой трагедии будет исправлена.

Немногие из собравшихся оказались затронуты ею. У кого-то на Померании служили друзья. У других жили родственники и знакомые. Кто-то всё ещё оплакивал погибших. Иные же сжимали кулаки в бессильной злобе на такой варварский и жестокий удар, нанесённый Верденом по одному из их миров.

Померания стала для Рейна своеобразным символом этой странной войны, что длилась вот уже почти год.

Для других она была сосредоточением злости и ярости. Чувств, что перерастали в желание, требующее немедленного отмщения.

И сегодня. В этот пасмурный и привычный для Анхальта день, они пришли сюда. На главную площадь столицы. Для того, чтобы увидеть это событие. Столь редкое. И многие, едва ли не все из них, держали в руках заранее подготовленные для этого дня свёртки.

Они заметили его не сразу. В дальней части площади появился пожилой мужчина.

Седые волосы и мрачное, волевое лицо. Чёрный, идеально отглаженный чёрный мундир бывшего адмирала идеально подходили к настроению этого дня. Опираясь на трость в правой руке, он подошёл к самому краю толпы и единственной части площади, что не оказалась заполнена людьми.

Четыре сотни рейнских солдат в парадной форме и с винтовками в руках стояли, вытянувшись и образуя тем самым коридор шириной в десять метров, проходящий от самого края площади до входа в здание Рейнстага.

Тридцать два года назад этот мужчина уже проходил этот путь.

Все они проходили его. Каждый из гранд-адмиралов Рейнского флота делал это. Август, Вирена, Филипп. Фредерик. Точно так же, как до них это делали их предшественники. Старая традиция, появившаяся после гибели агонизирующий республики и рождения нового, куда более сильного государства. Государства, которое было достойно людей, которые в нём жили. Пусть не всех, но большинства.

И сегодня ему вновь предстояло пройти этот путь. Семьсот двадцать два метра от края площади до входа.

Вильгельм Поль сделал первый шаг по чёрным плитам в направлении своей цели. И стук его трости по камню оказался единственным звуком, сопровождающим его в первые секунды.

Но только лишь секунды.

Над площадью раздался тихий шелест. Движения десятков тысяч рук, что разворачивали заранее подготовленные и бережно завёрнутые в бумагу цветы.

Если кто-то в этот момент смотрел бы на площадь сверху, то он оказался бы поражён произошедшей переменой. Сначала это казалось похожим на крошечные красные капли. Одни пятнами возникали то тут, то там среди шевелящегося моря собравшихся на площади людей. Едва заметные на общем фоне. Но с каждым прошедшим мгновением их становилось всё больше и больше. Люди обнажали завёрнутые в защищавшую их бумагу цветы, подставляя алые, оттенка свежей крови розы тёмному небу Новой Саксонии.

Альвира Фольк стояла на самом краю образованного в собравшейся в толпе коридора.

Некогда красивая, изящная девушка. Совсем недавно ставшая матерью. Сейчас же, её было не узнать. Лицо осунулось и было бледным. Под глазами появились круги от постоянного недосыпания, а сами глаза покраснели от слёз, что появлялись стоило только ей вспомнить о муже. Дитмар погиб всего несколько месяцев назад, но боль по-прежнему была такой же острой, как и в тот самый момент, когда ей сообщили о его гибели в сражении у Бедергара. Она хорошо помнила тот момент. Как держала на руках их маленькую дочь. Крошечную Марину. Девочку, что по злой насмешке судьбы родилась всего за несколько дней до смерти своего любящего отца.

С шелестом бумаги Альвира бережно извлекла из неё завёрнутый цветок. Хрустальная роза до крови уколола пальцы острыми шипами, но державшая цветок девушка не обратила на это никакого внимания. Она не сводила глаз с идущего по площади мужчины. Почти старика. Опирающегося на трость при каждом шаге. И в тоже самое время от него веяло такой силой и уверенностью, что все внешние слабости блекли на фоне волевого лица и твёрдых, как алмазы глаз.

Сжав губы и стараясь не заплакать при виде его мундира, почти такого же, какой носил её любимый супруг. Альвира взмахнула рукой, бросая цветок и тот упал на площадь. Хрупкий стебель, затвердевший после того, как цветок был срезан с куста, треснул и раскололся от удара о твёрдый камень, словно был сделан из стекла искусным мастером, а не причудливым творением самой природы этого мира.

Вильгельм Поль медленно шёл вперёд, глядя только перед собой.

Каждый его шаг сопровождался ударом трости о камень. Размеренными и ровными. Будто удары метронома.

Но уже через несколько секунд к нему добавился новый звук. С хрустом ломаемого стекла трескались стебли редких, растущих лишь на Новой Саксонии цветов. Они раскалывались под подошвами его сапог, превращаясь в осколки, пока алые, цвета крови, лепестки, усеивали чёрные плиты площади.

Поль шёл вперёд, чувствуя единство и поддержку окружающих его людей.

Он шёл вперёд к зданию Рейнстага с упорством и уверенностью человека, знающего себе цену.

Гнев. Скорбь. Гордость. Злость. Воодушевление. Всё это он видел на лицах окружающих его людей, пока они бросали прекрасные цветы на его пути.

Медленно, но верно полоса чёрных плит превращалась перед ним в багряное море. Те, кто стояли позади просили других передать их ближе. Какие-то из цветков были перевязаны лентами. К стеблям других крепились маленькие записки с именами погибших.