— Всем. На. Тебя. Насрать. Мне уж точно. У всех свои проблемы. Ты тут не одна такая бедненькая. Посмотри, что делают другие! Они продолжают жить дальше. Находят причину даже тогда, когда, казалось, ничего не осталось. А, что ты? Утопаешь в жалости к себе. Жалкая эгоистка. Решила, что весь мир на тебе клином сошёлся? Так я тебе раскрою правду. В мире полным-полно людей, которые потеряли в стократ больше тебя. И они продолжают жить. Идут дальше. Потому что это и есть жизнь, конченая ты дегенератка. Поняла⁈ Вимал умер, чтобы ты могла жить. Потому что твоя жизнь значила для него больше, чем собственная.

Лицо девушки дрогнуло. По щекам потекли слёзы, смешиваясь с текущей из носа и разбитых губ кровью.

— Я… я не могу без него… Без них… Больше ничего…

— Послушай себя, — с отвращением приказал ей Али, с удивлением для себя осознав, что только что впервые назвал парня по имени. — Ты даже не говоришь по-человечески. Это жалкий скулёж побитой собаки. Разе он полюбил бы тупорылое животное? А? Отдал бы за него жизнь? Он сделал это, потому что хотел, чтобы ты жила. И, как ты распорядилась его поступком? Решила вышибить себе мозги, потому что жить с болью трудно? Жить вообще больно. Это одна сплошная сраная боль. И только мы сами можем хоть как-то её разбавить. Если бы пацан тебя сейчас увидел, то блеванул бы прямо тут. Так, что? Всё ещё хочешь сдохнуть? Давай я тебе помогу.

Резко отпустив её волосы, Али схватил девушку за шею и буквально потащил её по траве к обрыву. Лата сначала не понимала, а затем начала упираться, задыхаясь от сжимающих стальными тисками горло пальцев.

Увидев происходящее, Ада не выдержала и снова попробовала броситься к ним. В этот момент выражение на лице Али испугало её настолько, что ноги задрожали. Ещё никогда в своей жизни она не видела на нём столько злости

— Али, подожди…

— Назад! — рявкнул он на неё таким голосом, что Ада замерла, не сделав и пары шагов. — Не вмешивайся.

Подтащив Лату к краю скалы, Али резко дёрнул рукой, подняв девушку на ноги так, словно та и вовсе ничего не весила.

А затем толкнул её вниз.

Ада закричала, в её глазах уже застыла картина падающей вниз девушки.

Но своих пальцев Али так и не разжал. Лата едва могла устоять на краю, опираясь на самые носки ботинок и вцепившись пальцами в сжимающую её горло руку.

Али смотрел на неё со злостью, чувствуя, как под сдавившими горло пальцами бешено бьётся сердце. Ощущал её пульс. Видел, как в панике расширились зрачки. Как пальцы сжимали его руку, царапая ногтями кожу чуть ли не до крови.

— Что? Запал пропал? Или, когда кто-то хочет тебя прикончить это уже не то? Ну же, Лата. Давай. Сделай то, что хотела. Просри последнее, что подарил тебе пацан. Докажи, что ты и правда тот кусок бесполезного дерьма, который я тут с грязью смешал. Докажи мне, что ты и плевка его не стоишь. Ведь это именно то, чего бы он хотел, да? Увидеть, как ты убьёшь себя. Давай я тебе помогу, если у тебя духу не хватает.

Медленно. Неторопливо. Али чуть наклонился вперёд, ещё сильнее свесив девушку над пропастью и начал разжимать пальцы на её горле. Если бы она не вцепилась в его руку, то уже сорвалась бы вниз с отвесной скалы.

Но она продолжала держаться.

Вцепилась в него так, что побелели костяшки пальцев, а ногти до крови царапали кожу. Она держалась, едва стоя на самом краю. Он уже даже не держал её. Отпустил шею. Но она всё ещё продолжала стоять, цепляясь за свой единственный шанс на спасение.

— Вот значит, как…

Дёрнув рукой, он потянул девушку на себя и рывком бросил её на траву подальше от края скалы. Лата рухнула ничком, хватая ртом воздух и ощупывая покрытую синяками шею.

— Пошли отсюда, — бросил он, проходя мимо Ады к двери ведущей обратно.

Не зная, что делать дальше, Ада смотрела то на него, то на заходившуюся в кашле окровавленную девушку.

— Али, она…

— Пошли, женщина, — приказал он ей, почти дойдя до входа и продолжил уже тише, когда она подошла ближе. — Успокойся. Не будет она кончать с собой. Уж не сейчас то точно.

Он зашёл внутрь и пошёл к лестнице.

— Откуда ты знаешь⁈

— Поверь, я просто знаю, — убедительно сказал он. — Для того, чтобы вышибить себе мозги нужно находится в очень определённом состоянии. Это нифига не так просто, как тебе кажется.

— Ты поэтому выбросил пистолет?

— Да. Сброситься со скалы, это не тоже самое, что вышибить себе мозги. Тут ты не можешь быть уверена в лёгком и быстром исходе.

— Зачем тогда было её бить? Оскорблять? Разве это было необходимо?

— Я её встряхнул. Адреналин. А слова… — Али пожал плечами. — Люди редко задумываются над тем, какие они мрази и говно, пока кто-то им об этом не скажет. Поверь мне. Я знаю. Сейчас я ей показал всё с другой стороны. Сама видела, как она в меня вцепилась. Так что не переживай. Если она сейчас решит себя прикончить, значит ей уже ничего не поможет. А если нет, то можно уже не волноваться.

Для наглядности он показал ей исцарапанную до крови руку.

Рассказывать всё он ей не собирался. Слишком… личной была бы эта история. Да и не для чужих она ушей. Даже не для неё. Да и сама Ада не дура. Догадается. Вон, идёт с ним рядом по лестнице и молчит. Умная. Из-за собственных мыслей или же просто шокированная тем, как он жестоко избил Лату.

Может перестарался? — мысленно спросило себя Али, а затем сам же и ответил на свой вопрос. Нет. Давно пора это было сделать. Только он не думал, что эта идиотка и правда решит застрелиться.

— Так что? Я сделал то, что обещал. Как там насчёт моего вознаграждения…

Поздно он обратил внимание, погружённый в собственные мысли. И тем неожиданнее стало для него произошедшее. Пощёчина не то, чтобы тяжёлая, но рука у Ады была лёгкой и быстрой. Как плеть. Видно, что ударила со всей силы. Даже щёку оцарапала ногтями.

— Никогда. Больше. Так. Меня. Не пугай. Ты понял⁈

Она сейчас больше напоминала разъярённую фурию. Глаза горят. Лицо покраснело. Грудь вздымается под футболкой. И стоит, потирая ушибленную ладонь.

— Знаешь, ты ещё никогда не выглядела так сексуально, — пробормотал он, потирая щёку.

— Я тебе сейчас по яйцам врежу, — пригрозила она, но почти сразу немного расслабилась. — Пойдём. Тебе надо руку обработать, — тихо приказала она.

— Можем сделать это у тебя? — со смешком предложил наёмник.

— Ты совсем дурак? Обойдёшься. И ещё долго будешь обходиться, пока я тебя не прощу за то, что так меня напугал.

— Не делаю то, что обещал — наказан. Сделал — тоже наказан. За что мир меня так не любит, — притворно сокрушался Али, пока спускался следом за своей женщиной по лестнице. — Можно хоть сока? Знаю, что у тебя в комнате в холодильнике ещё осталось.

— Ага, — кивнула Ада, спускаясь впереди него. — Можно. Там как раз только манговый остался.

— Ненавижу долбаное манго…

Лата лежала на траве, глядя на поднимающийся над горизонтом жёлтый диск Валетрии.

Сколько она так пролежала не знала даже сама Лата. Может пять минут. Может все пятьдесят. А может и пять часов. Просто лежала, чувствуя, как боль в теле постепенно проходит. Разбитый нос и губы ещё болели, а кровь уже запеклась и засохла отвратительной коркой на лице.

Всё сказанное отдавалось в голове вместе с тупой болью. Вбитые кулаками слова жестокой правдой разливались по сознанию. Они буквально через силу заставляли Лату с отвращением смотреть на саму себя со стороны.

Нет, так быстро осознание собственной неправоты не приходит.

Она всё ещё гнала эти мысли прочь. Старалась забиться в тесную каморку из собственных отвратительных иллюзий, которыми подпитывала жалость к самой себе.

Но, как это часто бывает, сказанная другим человеком правда, какой бы мерзкой она не была, заставляет тебя задуматься. Хочешь ты этого или нет.

Али прекрасно знал, в каком состоянии должен находиться человек, решивший вышибить себе мозги. Это не секундное решение. Человек спускается к нему постепенно, преисполняясь жалостью к самому себе. Ставя себя в центр им же придуманной бурлящей несправедливости окружающего мира. Какое ему дело до других людей? Правильно. Никакого. Ведь решившийся на подобный грех человек не способен трезво оценивать других. Даже самого себя.