– Ничуть! Я не животное, чтобы вы меня кормили на убой, – серьезно ответила ведьма, прижимая колени к груди.

– Подумайте хорошенько. Мне бы действительно не хотелось засовывать в вас еду насильно.

– Тогда предпочту на ужин Ваше сердце, можете его с силой в меня засунуть!

– По крайней мере, мы можем попробовать… – усмехнулся виверн, казалось, вообще не заметив угрозы в ее словах.

 Ночь опустилась на лагерь. Хьял сидел у костра, завороженный языками его пламени, лижущими прогорающие дрова. Огонь притягивал его, приглашая коснуться, и когда виверн уже потянулся ладонью к танцующим всполохам, за спиной послышались шаги.

  Охотник сел рядом с ним на поваленное дерево, бросив у ног тушку зайца и воткнув рядом нож.

– Как там эта маленькая тварь, не сдохла? – кинув через плечо взгляд на все еще сверкающую в них глазами девушку, недовольно спросил Аскар.

– Приворожила солдата, – поморщился виверн, играясь с язычками огня. – Просила мое сердце на ужин. Она в порядке.

– Я его не привораживала! Вы не знаете, о чем говорите! – послышался недовольный рокот девицы.

– Что-то с ней не так, – понизил голос Хьялмар. – Посмотри сам. Ты столько ведьм на своем веку повидал. Разве они выглядят так, как она?

– Слишком много повидал! Эта и вовсе из королевского помета, они ещё и не такое могут! Что здесь удивительного? Их сила бьет ключом из самой преисподней, она изменчива.

– Не будь слепым! Если б она пользовалась этой грязной силой, выглядела бы не лучше своих приспешниц! Это не личина! Я несколько раз проверил.

– Я что, по-твоему, идиот? Ты и тогда не верил, когда я сказал, что они Вив похитили! Я пытался ее спасти! И именно эта зеленоглазая тварь, глядя мне в глаза, воткнула в ее грудь кинжал.

– Я не считаю тебя идиотом, Аскар, ты знаешь. Я считаю, что ты ослеплен ненавистью и не замечаешь очевидных вещей. На ней нет клейма, ведьмы могут накидывать разные облики. Мою сестру могла убить другая ведьма.

– Приведите сюда их приближённых людей, – заорал стражам Аскар.

 Хьял поморщился, будто крик его друга спугнул что-то с поляны, и молча наблюдал, как несколько стражников тащат к ним испуганных людей. Предполагается, что потомок драконов может чувствовать людскую ложь…

 Естественно, он опросил каждого, кто был способен говорить, о том, от чьей руки погибла его сестра. И тем страннее казалось ему, что они все указали на Калиссию, не имевшую на теле ни одной ведьминской отметины. Да откуда у нее силы бы взялись убить фемиксиру?!

– Я Богами клянусь! Эта ведьма сущее исчадие! Из самой преисподней! Самое жестокое существо, которое я видел! – захлебываясь словами, тараторил полный мужчина, называвший себя знахарем.

– А тебе-то я что сделала? Жесткое существо – это ты! Ещё и бездарное! Лапки лягушек продавал, как лекарство от всех недугов, – совсем взбесившись от наглых наговоров ее придворных и скрипя зубами, закричала Калиссия. – Просто идиоты! Вы завистливые жалкие выродки! Да лучше бы я ваших детей на завтрак, обед и ужин жрала!

 Аскар подскочил на ноги, хватаясь за нож и сжимая челюсти, рассвирепевший, бросился к девушке. Он бы, наверняка, разделал ее так же, как только что пойманную дичь, если бы его не остановил спокойный голос его сюзерена:

– Сядь на место.

 Охотника потряхивало от гнева и желания вырвать крикливой девице язык, но ослушаться виверна, который заменил ему всю семью, убитую магами, и с детства растил, словно родного, он не мог.

– Она лжёт! Что и требовалось доказать! Ты же должен защищать людей, смысл им врать?!

– Сядь. На место, – звенящим тоном повторил Хьял, и в воздухе, казалось, застыли льдинки

 Аскар сплюнул, волевым усилием заставляя себя снова вернуться к костру.

– Рано радуешься, гадина, – рыкнул он сквозь сжатые зубы. – Мы-то с тобой знаем о твоих грешках, правда?.

Он схватил тушку зайца, принимаясь разделывать ее с таким неистовством, что ни виверну, ни Калиссии не оставалось никаких иллюзий касательно того, кого именно он представляет на его месте.

 Костёр разгорался сильнее и трещал, стоило виверну даже немного к нему приблизиться. Калиссия постоянно дотрагивалась до стертых в кровь ног. Она боялась представить, что с ней станет, если еще  один день проведёт привязанной к коню. Все тело зудело от мелких царапин, но, как ни странно, талисман так и остался в ее кармане. Пока Лис погружалась в воспоминания, перед ней вдруг упала глиняная миска с чем-то непонятным внутри.

– Ешь, – коротко сказал нависающий над ней виверн.

– Я не хочу.

– Странно. Мне чудилось, ты просила сердце на ужин.

– Я просила Ваше.

– Я могу попросить Аскара тебя накормить.

 Упомянутый охотник приветливо помахал рукой, обозначая, что он все еще здесь, и всегда готов явиться на выручку своему другу, особенно, если дело касается таких приятных ему вещей.

– Я сыта по горло! Не утруждайте вашего приятеля. Вас не должно это беспокоить,

 Калиссия приняла тарелку, но так и не прикоснулась к еде. Виверн спокойно смотрел на нее своими желтыми глазами, продолжая пребывать в каких-то своих размышлениях. А потом он позвал Аскара, заставив ведьму едва заметно вздрогнуть, когда охотник с готовностью поднялся на ноги.

 Выражаясь языком Хьялмара, "Их Высочество" нужно было занести в палатку на ночь, словно мешок припасов, и как ни пыталась она брыкаться и уверять, что может идти сама, отбиться не смогла.

 Виверн уже скрылся внутри, очевидно, не желая быть свидетелем того, как друг в присущей ему манере отвязывает девушку от столбика и тащит по земле в палатку, не уставая постоянно комментировать, какое это опрометчивое и слишком великодушное решение, обращаться с ведьминским выродком так же, как и с обычным человеком.

 Хьял слушал вполуха. Как бы там ни было, оставить девушку снаружи ему не позволяли собственные моральные принципы. Как только охотник покинул палатку, Лис присела на полу и кинула недовольный взгляд на виверна.

– А у вас не предусмотрены банные процедуры перед сном?

– Помоетесь в реке, Ваше Высочество, вместе со всеми. Когда мы до нее доберёмся.

 Игнорируя претенциозный тон пленницы, Хьял оттащил свое спальное место как можно дальше от девушки, чем вызвал ее недоуменный взгляд. Не думает же он, что, связанная по рукам и ногам, с каким-то древним браслетом на запястье, она на него нападет?

– Вы что, боитесь меня? – усмехнулась она.

– Вы действительно хотите знать? – мужчина уселся на импровизированную постель, уложив ладони на колени и, не мигая, глядя на Лис.

– Ну и почему нет? Интересно же, что вы обо мне насочиняли…

– Что ж… – Хьял, казалось, подбирает слова, чтобы объяснить ведьме как можно деликатнее, кто она такая и где он ее, собственно, видал. –  Все просто. Меня от вас тошнит, Ваше Высочество.

 Разговор как-то сразу не заладился. Справедливости ради стоит сказать, что Хьялмар добавил "и от таких, как вы", имея в виду всех ведьм и магов поголовно, а не одну только Калиссию. Он называл их грязными воровками и убийцами, извращающими саму суть магии. Спорить было невозможно, отшучиваться – бесплезно. Все слова разбивались о непробиваемого виверна в пыль.

 Калиссия ведь и сама верила, что, дай она тогда королеве более сильный отпор, трагедии удалось бы избежать.

  Виверн уже давно отвернулся и уснул, и от него по шатру распространялся такой жар, будто он сам по себе – костер. Девушка сходила с ума от духоты,  а стоило лишь прикрыть веки,  как перед глазами вспыхивали костры, а в ушах стоял нечеловеческий визг горящих заживо ведьм.

– О Боги! Вы можете контролировать свой запал? – не выдержала она. – Или вы решили меня сжарить прямо здесь, не доводя до столицы?

 А в ответ лишь тишина, размеренное дыхание мужчины и, пожалуй, еще звуки леса, пробивающиеся в шатер сквозь плотную ткань.