— Кто они, черт возьми, такие? — настойчиво переспросил Хок, закладывая невероятно крутой поворот вправо.

— Они отказываются назвать себя. Визуально идентифицировать судно при таком густом тумане не представляется возможным, сэр.

— И что, наши двигатели выделяют достаточно тепла, чтобы притянуть эту ракету?

— Может быть, и нет… Но она пройдет близко, сейчас слева!

Хок оглянулся и увидел Стокли и спасенного американца, которые держались за все, за что только можно было уцепиться. Он должен был доставить Гарри Брока в безопасное место. И он сделает это. Алекс почти положил лодку на бок, настолько крутым оказался следующий поворот.»

Ракета прошла менее чем в десяти футах от кормы.

— Блэкхок, приказываю потопить атакующее судно. Стреляйте, когда будете готовы.

— Слушаюсь, капитан. Подтверждаем ваш приказ. Блэкхок производит запуск…

— Господи, я поверить не могу, что это происходит на самом деле! — прокричал Стокли. — Мы… Никто не станет стрелять ракетой по маленькой резиновой лодочке!

Бурлящая масса воды, которая поднялась от взрыва, подкинула «Зодиак» высоко вверх. Серый густой туман, окружающий их, в рдно мгновение приобрел ярко оранжевый оттенок. Взрывная волна чуть не сбросила четверых мужчин с маленькой лодочки.

Тот, у кого хватило наглости стрелять в Алекса Хока, исчез с лица Земли.

В боеголовке ракеты, которую запустил экипаж «Блэк-хока», было около пятисот фунтов взрывчатого вещества. Ракета безошибочно нашла цель. Семь членов экипажа атакующего судна погибли при взрыве, двое утонули, и еще один умер от тяжелых ожогов в больнице Канн несколько часов спустя. Корабль горел двадцать минут, перед тем как пойти ко дну.

Это казалось практически невозможным, однако стоило хоть одним глазком взглянуть на заголовки вышедших на следующее утро газет, как становилось совершенно ясно, что мир снова грозил сорваться с якоря и пуститься во все тяжкие.

Ведь французское судно потопили у берегов Канн. Как Хок узнал позже, это был штурмовой катер «Отважный», патрульное судно французского военного флота. По заявлению министра внешней торговли Франции Люка Бонапарта, катер совершал обычный дозорный рейд возле порта, когда без всяких поводов он был умышленно обстрелян и затоплен британским судном, которое предположительно находится в частном владении.

Если кто-то в тот момент обратил внимание на кричащие заголовки французских газет и бесконечные репортажи контролируемых правительством радиостанции «Франс Интер» и телеканала Франс-2, он наверняка подумал, что Франция и Англия были на грани войны из-за этого инцидента.

И в эпицентре нового международного шторма находился некий капитан британской промышленности Александр Хок.

Эмброуз стоял под холодным дождем на блестящем мокром тротуаре. Движение на Ламбет-Пэлас-роуд у южного входа в больницу Сент-Томас было весьма оживленным. Эмброуз ждал инспектора Росса Сазерленда. Он опаздывал уже на десять минут, и Конгрив, который последние четыре часа просидел у постели миссис Первис, находящейся в коме, был не в лучшем настроении. Он уже собирался сойти с тротуара и поймать такси, когда из-за угла на большой скорости выскочил темно-зеленый мини-купер и остановился в футе от поребрика.

Сазерленд по выходным принимал участие в гонках, и на машине все еще красовалась большая цифра восемь. Эмброуз никогда в жизни не думал о собственном автомобиле, но в этот самый момент ему вдруг захотелось приобрести какой-нибудь шикарный автомобиль. Темно-синий «бентли салун» довоенного выпуска, с подносами для пикника из орехового дерева, ну, такими, которые складываются сзади. Да. Такая машина здорово бы смотрелась на посыпанной гравием подъездной дорожке у «Душевного покоя». Он мог бы выезжать по субботам в Санингдейл на парную игру в гольф или по воскресеньям в Хенли, собрав корзинку для пикников, охлажденную бутылку хорошего…

Пассажирская дверь с номером распахнулась, и Конгрив так согнул свое крупных пропорций тело, что оно чудесным образом уместилось в коробчонку на колесах.

Росс пробормотал нечто, отдаленно напоминающее извинения, включил первую передачу, сорвался с места и помчался на невероятной скорости, пока не втиснул свой проклятый агрегат в невидимую дырочку в потоке транспорта.

— Ну, — сказал Сазерленд, переключая скорость, — как дела у нашей дорогой миссис Первис, сэр?

— Она поправится, слава Господу Богу.

— А что говорят врачи, сэр?

— Пуля задела сердце.

— Боже праведный!

— Левый желудочек. Ей сильно повезло. Если бы пуля прошла на сантиметр дальше к северо-востоку, ей светили бы посмертные почести.

— Мне так жаль, старший инспектор. Я знаю, как вы к ней относитесь. Кто бы это ни сделал…

— Они подонки.

— Они?

— Возможно, я ошибаюсь.

Сазерленд прекрасно знал, что не стоит и пытаться хоть как-то ответить на это замечание. Конгрив редко ошибался, но то, что он никогда не сомневался, это уж точно. Через десять минут передвижения в черепашьем темпе по забитому машинами юго-востоку Лондона они набрали приличную скорость и покатили на юг. Облака поднялись вверх и образовали пурпурно-серую линию, под которой лежала оранжевая полоска неба. Солнце спряталось за горизонтом, и Темза купалась в красном сиянии. Длинная черная баржа медленно тащилась вниз по течению в направлении Гринвича. Наконец Конгрив сказал:

— Следующий поворот. Да, вот здесь.

Через несколько минут они остановились перед домом номер двенадцать по Милк-стрит, в котором до недавнего времени обитал Генри Буллинг. На тротуаре было полно луж. Ливень прекратился, перейдя в моросящий холодный дождик.

— У тебя есть ключ? — спросил Эмброуз, когда они поднялись по ступенькам на крыльцо. У входной двери лежало несколько влажных газет — «Таймс» и «Дейли Миррор». Конгрив отметил про себя, что самый свежий номер в этой куче был пятидневной давности. Кто сказал разносчику, чтобы он больше не обслуживал этот дом?

— Да, сэр, вот, — сказал Сазерленд и выудил из кармана конверт для хранения улик с ключом от входной двери. Если бы не приятный шотландский выговор, Сазерленд мог бы легко сойти за американца. На самом же деле Росс служил летчиком в Королевском флоте ее величества и воевал в паре с Хоком во время первой войны в Заливе. Несмотря на почти полное отсутствие предпосылок, из Росса вышел прекрасный полицейский, и они с Эмброузом вместе успешно распутали несколько дел. Совсем недавно они вычислили убийцу невесты Алекса Хока Виктории Свит. Жуткое убийство — нелепый акт мести — произошло в тот самый момент, когда прекрасная невеста выплыла из церкви и остановилась на залитом солнечными лучами крыльце. Это воспоминание все еще не стерлось в памяти, оно все еще приносило боль и страдание.

Да, это дело раскрыли Эмброуз и Росс, но именно Росс Сазерленд вместе со Стокли Джонсом привели приговор в исполнение на далеком острове у берегов Флориды.

Конгрив и его коллега сохранили за собой должности в Скотланд-Ярде, но при этом они еще числились в службе, к которой принадлежал Алекс Хок, и выполняли работу по мере необходимости. Конгриву казалось, что он нужен Хоку постоянно, потому что этот мальчишка не успевал выбраться из одной переделки, как тут же влезал в следующую.

Эмброуз вместе с семейным поверенным Хоков Пел-хэмом Гренвиллом буквально сам растил и воспитывал Алекса с тех пор, как его родителей убили пираты, занимающиеся торговлей наркотиками на Карибах. Конгрив никогда бы не признался даже самому себе, но его чувства по отношению к юному Хоку, возникшие при первой же их встрече, вполне можно было назвать отеческими.

Росс вставил ключ в замочную скважину и толкнул видавшую виды дубовую дверь внутрь. Он остановился и оглянулся через плечо, перед тем как шагнуть за порог. По тихой улочке протянулись длинные тени, на город спустились пурпурные сумерки. Единственным звуком, нарушавшим тишину, было щебетание птиц.