— У Шатци бзик на орлах, — сказал Сток, подходя к массивным дверям. Слева от него сквозь сплошную стеклянную стену виднелось залитое лунным светом летное поле.

— У Цезаря был бзик на орлах. И у Наполеона. И у Шатци тоже бзик. — Джет наклонилась к какой-то штуке вроде глазка с темным стеклом на стене.

— Что это? — спросил Сток.

— Термография лица. Прибор идентифицирует индивидуальные тепловые рисунки лица. Различает более шестидесяти пяти разных тепловых точек, представляешь!

— Да уж, сейчас я уже готов поверить во что угодно.

— Намного точнее отпечатков пальцев. Этот прибор не обманешь ни гримом, ни даже пластической операцией. Обмануть термограф может только алкоголь.

— Ты пила, да? По-моему, ты с легкостью обманула его.

Двери раздвинулись.

— Да нет, он просто забыл заблокировать термограмму моего лица. Наверное, подумал, что никогда больше его не увидит.

За дверью Сток увидел еще одну белую комнату. Она была поменьше размером, но вид из нее открывался такой же великолепный. Кабинет Шатци был залит лунным светом и заполнен еще более грандиозными предметами искусства. Белый мраморный пол был застелен большим восточным ковром. Очень уютно. Всю стену за столом немецкого магната занимала нарисованная на стекле карта мира. На столе стояла блестящая модель НЛО.

— Скорее всего, коды замков он тоже менять не стал, — предположил Сток, приблизившись к украшенному резьбой столу. Он взял со стола миниатюрную летающую тарелку и перевернул ее.

— Нет, он не так глуп. Просто на панели в лифте можно ввести код, открывающий все замки в этой части здания. А вот этот код он поменять забыл, так же как и стереть мою термограмму со сканера.

— И еще забыл, что показал своей подружке путь отхода. Слушай, Джет, а Шатци что, здесь летающие тарелки строит?

— Это прототип его нового диска. «Мессершмидт МЕ-1». Немцы начали работать над созданием антигравитационных летающих дисков еще в 1944 году. Так что это не совсем новая технология. Идея состоит в том, что гравитационное поле можно создать при помощи быстро вращающегося сверхпроводящего диска. Шатци просто собрал всю информацию по теме.

— Серьезно? А кто этот толстый парень на картине?

— Герман Геринг. Раньше этот кабинет принадлежал ему. — Джет включила подсветку огромной, во всю стену, карты.

Европа, Азия и Африка были на карте одинакового синего цвета. ГЕРМАНИЯ — гласила подпись на карте. Старое видение нового мира.

— Deutschland ůber alles[26], — сказал Сток.

— Да, в этом была основная идея.

— Джет, — спросил Сток, внимательно глядя на нее. — Ты же завела меня так далеко не для того, чтобы разглядывать нацистские карты и летающие тарелки, правда?

— Нет, конечно. Слушай. Почти все, что вам с Хоком нужно знать, находится в этой комнате. Трехлетняя переписка по «Левиафану». Подробные схемы, чертежи, финансовая отчетность, все. Вот этой карточкой можно открыть стол. И все шкафы с документами.

Джет открыла средний ящик стола и вынула черную кожаную папку с золотой короной.

— Начни вот с этой папки. Удачи!

— Удачи? — не понял Сток, заглядывая в папку. — А ты куда собралась?

— Я еду домой, Стокли. Я сделала все, чем могла помочь тебе и твоему другу Алексу Хоку. Теперь я ухожу. — Она окликнула Блонди и пошла к двери. Не забудь закрыть за собой.

— Черт, Джет, подожди-ка минутку. Как я узнаю, что мне взять? Здесь половина бумаг на китайском. Ты не можешь сейчас просто уйти, пожелав мне удачи!

— Не могу?

Они с Блонди были уже посередине атриума, когда Сток догнал их.

— Джет, постой. Ты сказала, здесь почти все, что мне нужно. А что, есть еще что-то?

— Понятия не имею. Я всего лишь легавая, ты не забыл об этом? Но могу тебя заверить, что если к этому приложили руку мой отец, Люка Бонапарт и фон Драксис, то дело очень плохо. Что бы это ни было, ты обязательно разберешься, Сток. Ты очень умный парень. Если захочешь поговорить, позвони по этому номеру в Гонконг. Может, тогда я снова захочу тебе помочь.

Она хотела сказать еще что-то, потом передумала и остановилась. Протянула ему визитку с написанным от руки номером телефона.

— Ответит моя подруга. Она скажет, как меня найти. Пока, Сток.

Девушка поднялась на цыпочки и поцеловала его в щеку.

— Спасибо, Сток, — сказала она. — За то, что спас мою задницу.

Сток смотрел, как Джет и Блонди скрылись за поворотом. На востоке разгоралась узкая красная полоска. Сток прикинул, что на то, чтобы прочесать кабинет, ему понадобится около часа. Он возьмет все, что покажется ему интересным. Хотел бы он взглянуть на чертежи «Валькирии». Понять, почему там не было киля. Если повезет, они с Арнольдом улетят еще до рассвета.

Потом он поедет в Оман и разыщет там Алекса Хока.

Ладно, пора начинать. Делать все надо очень быстро. Он только что получил на своем ноутбуке срочное сообщение от Алекса Хока. Он был в Омане, и ему очень нужна была помощь. Сток отвернулся от окна.

Пора приступать к обыску. Да и стрелять самое время… если вдруг возникнет такая необходимость.

Эмброуз Конгрив спал очень чутко. Звуки сирен и грохот мусоровозов разбудили его около пяти утра. Он подремал еще час или два. Потом усилием воли заставил себя подняться. Эмброуз выбрался из своей теплой постели и сунул ноги в кожаные тапочки. Потянулся и зевнул, на секунду заколебавшись, не запрыгнуть ли ему обратно в постель. Но решил этого не делать. Он чувствовал голод. Неудивительно. В Лондоне уже было время чая.

Он нащупал телефон на тумбочке у кровати и позвонил на ресепшн. Да, два яйца всмятку, тост, кофейник с черным кофе и свежевыжатый грейпфрутовый сок. Тридцать минут? Спасибо большое.

После полуночных приключений на Кони-Айленд Конгрив и Мариуччи попали в лапы «зеленого змия». Случилось это в баре Бемельмана, поблизости от отеля «Карлайл».

— По одной, и все, — сказал Мариуччи, когда машина остановилась перед входом в бар на Мэдисон-авеню. — Да, пожалуйста, со льдом. Разгоряченные, взволнованные успехом, старые приятели поддались сладкоголосому зову великолепного выбора напитков бара мистера Бемельмана.

В легендарном баре было почти пусто. Конгрив и Мариуччи выбрали шоколадно-коричневый кожаный диван под любимой картиной Эмброуза — чудесным изображением двух кроликов. Обсудив страшные события вечера, они перешли к последним минутам жизни Джо Бонанно, которые он провел на полу кабинки колеса обозрения.

— Это было ужасно, Эмброуз, — сказал Мариуччи и допил свой джин. — Видеть, как он умирает.

— Я, конечно, совсем не знал Джо, — согласился Эмброуз, потягивая превосходный виски. — Однако мне было жалко смотреть, как бедный парень прощается с жизнью. Я успел к нему привязаться за время нашего короткого знакомства.

— Ну, главный инспектор. Ты получил сделанное на смертном одре признание. Что дальше? Снова ворвемся на французские пляжи? Будем брать Париж штурмом? Что?

— Президент Франции — хладнокровный убийца. Теперь у нас есть показания очевидца, подтверждающие этот факт. Интерпол и Скотланд-Ярд выдадут ордер на его арест, мы поедем в Париж и возьмем его под стражу.

— Вот так просто, да?

— Никто не говорит, что будет просто. Он без серьезного боя не сдастся.

— Что еще за «мы»? Я в Париж не собираюсь. У меня и здесь забот хватает.

— В таком случае, капитан, боюсь, мне придется взять на себе ответственность за будущее всей мировой политики на ближайшую сотню лет, — сказал Эмброуз. Взглянув на часы, он немного нетвердо поднялся на ноги. От всей души поблагодарил Мариуччи за помощь, а потом пожелал ему спокойной ночи. Ну по крайней мере таковы были его собственные воспоминания об уходе из бара. Эмброуз даже не решился взглянуть на часы, выключив свет и залезая под одеяло.

Эмброуз, еле передвигая ноги, как будто шел под водой, и громко шлепая тапками, протащился к угловому окну. Сквозь щель в занавесках пробивался водянисто-серый свет. Слегка отодвинув край тяжелой портьеры, Конгрив посмотрел на раскинувшийся внизу город. Небо было совсем серое, хотя вчерашняя буря уже улеглась, оставив после себя лишь мягко постукивающий в окна мелкий дождик.