- Да уж…- хмыкнул Шабарин, окинув его неприязненным взглядом.- У таких снега зимой не допросишься…Жалко что ли?

- Не курю,- равнодушно бросил Иван.

- О, да это же Ринберг весь такой положительный правильный,- наконец-то рассмотрел его Юрий.

- И?..

- И ничего удивительного - спортсмен и зожник,- последние слова Шабарин выплюнул, будто грязное ругательство, хотя язык его при этом немного заплетался. И когда, спрашивается, он успел так набраться?

- Юрий, вы пришли сюда для того чтобы поговорить о моём образе жизни?

Спокойный, скорее даже безразличный, тон Ивана подействовал на Шабарина, как красная тряпка на быка.

- О-о-о…Вы только посмотрите- сколько превосходства… Думаешь победил?- всё больше распалялся Юрий.- Рано радуешься. Бабы есть бабы, на всё пойдут ради своей любви!

Дальше вслушиваться в бессвязный бред, который так увлечённо нёс Шабарин, Ринбергу совершенно не хотелось, но уйти, не дождавшись Алевтину, он тоже не мог. Не хватало ещё оставить её один на один с этим субъектом.

- Правда, любовь эта…она у них разная: у кого к деньгам, у кого к людям… Вот таким как Островская чувства подавай,- с издевкой протянул Юрий.- Что молчишь?.. А, ладно, я всё равно должен тебя разочаровать. В жизни Тинки великая любовь уже была, и это не ты.

С одной стороны, Иван вроде бы понимал, на что намекает его собеседник, а с другой, отчаянно не хотел ему верить.

- Как же так? Такой осторожный человек- Иван Соломонович Ринберг- и не проверил людей из своего окружения?- мерзко рассмеялся Шабарин, как никогда довольный своими вопросами.- Не веришь? Давай, спроси её сам, как умница Островская после успешной карьеры в Москве снова оказалась в этой глуши…

- Что значит снова? – вытолкнул из себя Ринберг.

- А то и значит. Помнишь, семь лет назад у вас был гениальный проект жилого комплекса с федеральным финансированием?

Иван кивнул и ошарашенно уставился на него.

- Тинка тогда работала в банке, это она слила подробности вашего проекта, и мы смогли перебить вашу цену в тендере. Забыл, что ли, как вы с папашей рвали и метали, требовали наказать виновного?

Нет, это просто не могло быть правдой! Но Шабарин говорил с такой гордостью, что кое-какие сомнения в душе Ринберга ему всё же удалось посеять.

- Пить, Юрий надо меньше, чтобы сказки не рассказывать. Зачем ей это?

- Догадайся сам, это же так просто! Потому что она любила и любит меня. Вон даже сына мне родила.

Иван отрицательно показал головой.

- Не веришь? Ладно, смотри,- он ткнул пальцем в экран телефона, немного покопался, а затем сунул Ринбергу в лицо фото, на котором сам Шабарин обнимал улыбающуюся девушку: тёмные очки скрывали почти половину её лица, а короткие рыжевато-золотистые пряди, выбивающиеся из стильной укладки, игриво разбросал ветер.

- Кто это?- зачем-то переспросил Иван, хотя и сам уже догадывался, какой ответ сейчас услышит.

- Островская…- прозвучало рядом как приговор собственной глупости.

С большим трудом, но Ринберг оторвался от фото и поднял глаза на Алевтину, замершую около двери и почти переставшую дышать. Кто знает, как давно она там стояла.

Иван не был уверен в том, что когда-либо хорошо знал Островскую, но воспоминания о той- другой, он, как Кощей свою смерть, хранил в самых отдалённых уголках памяти.

Островская поправила прическу и поспешила вернуться к Ивану. Рядом с Ринбергом она чувствовала себя намного спокойнее. Мужчина удивительно верно улавливал её тревожное состояние и мастерски его сглаживал, не раз ограждая от враждебных проявлений окружающих. Говорят, что к хорошему быстро привыкают, вот и Алевтина сама не заметила, как за месяц постепенно привыкла к ненавязчивому присутствию Ивана в их с Сенькой жизни.

В последнее время Аля очень много думала о прошлом, настоящем, будущем… И, сколько бы она не прокручивала варианты развития событий в своей голове, каждый раз приходила к одной и той же мысли: долго так продолжаться не может. Всё тайное рано или поздно становится явным, а значит пришло время покончить со всеми тайнами мадридского двора и рассказать Ринбергу всю правду, полагаясь на его порядочность. Может, момент и не слишком подходящий, но дальше тянуть уже невозможно, иначе будет только хуже. Сенька и так уже привязался к Ивану. А она… Она как-нибудь выдержит!

Решение принято, а значит чудовищный груз недосказанности должен был стать хоть немного легче, но нехорошее предчувствие по-прежнему не давало Алевтине покоя. Она попыталась отмахнуться от неприятных ощущений, пока искала террасу, указанную Ринбергом.

Уже перед самой дверью Аля сбавила шаг, услышав мужские голоса. Не узнать их было невозможно. Именно в эту секунду, здесь и сейчас, худший кошмар Островской начинал сбываться наяву, хотя такое не могло присниться ей даже в самом страшном сне - полный и безоговорочный крах всех её надежд.

Мужчины, увлеченные разговором, не заметили её появления. Не в силах сдвинуться с места девушка замерла в дверном проёме. Алевтина слушала и будто не слышала - её словно с головой окунули в бочку отборного дерьма, от которого ей точно не отмыться, проживи она хоть десять жизней. Но самое гадкое, что этот человек всерьёз претендовал на роль Сенькиного отца.

- Ну, ты и сволочь, Шабарин, - не выдержала Аля, недоверчиво покачивая головой из стороны в сторону, словно не могла поверить в то, что только что услышала.

- Рад стараться, детка. Для тебя любой каприз. Ты же знаешь,- довольно усмехнулся Юрий, разводя руки по сторонам в жесте, приглашающем к объятьям. Ещё не известно, что больше опьяняло его в этот момент: алкоголь, изрядно забродивший в крови или осознание собственного триумфа, ведь он всё-таки сумел вбить клин между Ринбергом и Алевтиной.

Наглая усмешка Шабрина стала последней каплей, прорвавшей плотину женского терпенья. Островская, поддавшись внезапному импульсу, решительно двинулась ему навстречу и в сердцах залепила наглецу звонкую пощёчину. Руку мгновенно прострелило болью, но оно того стоило. Мужчина видимо не ожидал такой силы удара, он пошатнулся и почти упал, но в последний момент выпрямился и пошел вперёд, глядя на Алевтину совершенно безумным взглядом.

- Ах, ты, дрянь, ты своё получишь. Руки она посмела распустить. Сейчас я тебя проучу.

Но планам Юрия не суждено было осуществиться. Между ним и девушкой решительно встал Иван, загораживая собой Алю и выводя её из-под удара.

- Быстро заткнулся и взял себя в руки, - встряхнул Ринберг Шабарина за грудки.- Я тебя предупреждал?! Предупреждал. Теперь не постесняюсь и другие аргументы добавить, раз ты русских слов не понимаешь.

Островская решила раз и навсегда внести ясность.

- Запомни, я тебе последний раз говорю, чтобы ты оставил нас в покое. К моему сыну ты не имеешь никакого отношения. Никакого.

Но Шабарин настырно трепыхался в руках удерживающего его Ивана и сдаваться никак не хотел.

- А кто тогда имеет? Ринберг что ли? – издевательски прокричал он.- А будешь выделываться, я подам в суд и заберу мальчишку! И никто тебе не поможет, даже твой любовник. Поняла?!

Вопреки ожиданиям Юрия после этих слов на Алевтину словно снизошло спокойствия, она даже смогла улыбнуться.

- Попробуй. Этим ты только выставишь себя на всеобщее посмешище – по суду или без, но Арсений не твой сын.

Ринберг из последних сил держал себя в руках, но как бы он не отгораживался от происходящего, слова Шабарина, приправленные изрядной долей яда и прозвучавшие для Ивана как гром среди ясного неба, всё же достигли своей цели. В груди что-то болезненно сжалось так, что стало трудно дышать.

- Размечтался, дурак, о семье: женщина любящая, сын, даже кот и тот есть… Всё будет, но не у тебя,- с горечью подумал Иван.

Сегодня жизнь жестоко над ним посмеялась, а может, его преследовал настоящий злой рок, за то, что возомнил себя самым умным. Вот и получил сполна. Нужно было всё спокойно выяснить про Островскую, а не бросаться из огня да в полымя, как часто любили говорить бабушка Сима и тетушка Боринштейн. В этот раз его принципы сыграли против него самого.