Молчаливый здоровяк Геннадий аккуратно домчал до места назначения за считанные минуты, умудрившись при этом удивительно благополучно миновать обеденные пробки в центре.

Аля решила дальше не злоупотреблять благосклонностью руководителя, и, пока водитель ловко лавировал в потоке машин, не зная, чем ещё себя занять, тихо сидела на месте и то и дело поглядывала по сторонам, но ничего нового она там не увидела: мимо проносились дома, витрины магазинов…

Островской было неудобно задерживать занятого человека и напрасно тратить его бесценное время. У Ринберга и без её проблем дел предостаточно. Как только внедорожник притормозил перед входом на территорию образовательного учреждения, не дожидаясь, пока машина полноценно припаркуется, Алевтина быстро открыла дверь и выбралась наружу, чтобы избежать вполне вероятных проявлений мужской галантности. Сегодня он и так небывало вырос в её глазах: невероятно, но спустя столько лет что-то человечное всё ещё оставалось в этой акуле бизнеса.

- Ещё раз спасибо, Иван Соломонович. Дальше я сама. Обещаю отработать время своего отсутствия в максимально короткие сроки,- сказала Аля и, мягко захлопнув дверь, поспешила уйти.

По лицу Ринберга было заметно: он крайне недоволен таким проявлением девичьей самостоятельности, но шанса поспорить у мужчины не было: стуча каблучками по асфальту, Островская уносилась прочь так стремительно, будто за ней гнались все демоны ада.

- Что за женщина?!- не переставал удивляться Иван.

- Красивая,- мечтательно заметил Гена с водительского сиденья.- Жаль только, что такая серьёзная.

- Геннадий!- довольно резко прервал его размышления Ринберг, не позволив фантазии парня разыграться в полную силу.

- А что, Иван Соломонович? Это я так вообще заметил. Красивая же баба - натуральная!- беззлобно ответил парень, глядя на шефа в зеркало заднего вида.- Куда едем? В офис?

Но Ринберг молчал, задумчиво глядя вглубь территории детского сада на скрытое за зеленеющими деревьями здание.

- Иван Соломонович, так я не понял, куда дальше?- напомнил о себе Гена

Иван снова ничего не ответил, но перевел взгляд на часы и отрицательно покачал головой.

***

До начала тихого часа оставалось минут десять, не больше. Чтобы успеть, Алевтина почти бежала к центральному входу по узким дорожкам мимо опустевших детских площадок. Каждый шаг приближал её к заветной цели. Три последние ступеньки крыльца Островская преодолела за секунду.

Наспех поздоровавшись с вахтёром, она, петляя по коридорам и лестницам, направилась в группу к Сеньке, которая была расположена на втором этаже. Ещё поднимаясь по ступеням, Островская услышала женский голос: преувеличенно важным, почти менторским тоном воспитатель отчитывал кого-то.

Алевтина осторожно приоткрыла дверь и заглянула в группу. Картина, представшая перед глазами девушки, заставила её сердце болезненно сжаться. Размазывая текущие по щекам слёзы, в дальнем углу комнаты стоял и тихо всхлипывал её сынок, её любимый малыш.

Стоило мальчику увидеть Алю, как он мгновенно сорвался с места и с криком бросился ей на встречу.

- Мама, мамочка, ты пришла. Прости меня, мамочка,- сбивчиво повторял Сенька.

Алевтина, нимало не заботясь о своём наряде, опустилась перед Арсением на колени и крепко-крепко обняла сына.

- Ну, что ты, малыш? Не плачь! Я пришла, всё хорошо,- Аля старалась успокоить Сеньку, хотя вставший в горле ком порядком мешал говорить спокойно.

Малыш уткнулся ей в плечо и зарыдал ещё горше.

- Островский, где ты, неслух? Кто разрешил тебе выйти из угла? Я тебя спрашиваю. Что за ребёнок такой?- вдруг громыхнуло откуда-то со стороны, и из спальной комнаты показалась крайне недовольная воспитательница, но стоило ей увидеть Алю, как она резко замолчала.

Алевтина, не сводя сердитого взгляда с женщины, всё ещё носящей гордое звание воспитателя, погладила Арсения по голове и тихо сказала ему на ухо:

- Сеня, иди, подожди меня в раздевалке. Пока переодевайся. Я скоро приду, и мы пойдём домой.

Островская медленно встала с пола и выпрямилась во весь рост. Девушка проводила сына взглядом, подождала, пока мальчик закроет дверь, и уже тогда полностью переключила своё внимание на воспитателя.

Алевтина не считала себя конфликтным человеком, но оставить без внимания подобный беспредел в отношении сына и позволить дальше уродовать психику ребёнку она просто не могла.

- Нет, это я, Оксана Александровна, хочу спросить, кто научил вас, так обращаться с детьми? Что за прогрессивные методики воспитания вы здесь с таким рвением демонстрируете?

Оксана Александровна была дамой хоть и молодой: в прошлом месяце ей исполнилось двадцать семь,- но уже довольно дородной. Стоя напротив разъярённой Островской, она молча поджимала губы. С каждым словом Алевтины её лицо и шея всё больше покрывались некрасивыми красными пятнами.

- Помнится, ещё несколько минут назад вы были в разы разговорчивее, чем сейчас. Или вы оттачиваете своё красноречие исключительно на беззащитных воспитанниках?

- Алевтина Андреевна, уверяю вас, вы неправильно поняли всю ситуацию. Давайте поговорим,- сказала воспитатель в надежде заговорить Алю.

- Безусловно, мы с вами обстоятельно поговорим, но только в присутствии руководителя этого образцово-показательного образовательного учреждения,- отрезала Островская, безжалостно отметая все неуклюжие попытки объясниться со стороны Оксаны Александровны.

- Зачем же сразу привлекать руководителя?- окончательно подрастеряла свой боевой настрой сотрудница детского сада, видимо, перспектива жалобы изрядно остудила её пыл.- Я уверена, мы можем сами решить все вопросы.

- Зато я в этом совсем не уверена. Жду пять минут у кабинета заведующего, потом захожу одна,- Алевтина развернулась и вышла из группы, не дожидаясь ответа.

При всём её видимом спокойствии каждый шаг давался Але с большим трудом. Ярость клокотала внутри и вот-вот грозила вырваться наружу. Нет, она никогда не была фанатичной матерью, слепо верящей в непогрешимость собственного чада, но Островская патологически не выносила несправедливости, не говоря уже о жестокости, по отношению к детям. Кроме того, девушка была абсолютно уверена, что то, что она услышала сегодня в адрес Сеньки вполне можно рассматривать как проявление прямой агрессии, и, скорее всего, это был далеко не единичный случай, и оскорбления щедро сыпались, в том числе и в адрес других детей.

Сенька наотрез отказался оставаться в группе. Немного успокоившись, пока мама разговаривала с воспитателем, он так и сидел на лавочке в раздевалке, сжимая в руках свою одежду. Але пришлось взять его с собой и посадить на стул прямо перед кабинетом заведующего детским садом. Не лучший вариант, но всё же.

- Малыш, нужно вести себя очень тихо, ты же знаешь, что остальные дети спят. Сейчас мама выяснит ещё один вопрос вот в этом кабинете, и мы пойдём. Хорошо?- мягко сказала Алевтина сыну и посмотрела на часы, пять минут, данные Оксане Александровне, почти истекли. И хотя расстояние от группы было ничтожно малым, чтобы не уложиться в отведенное Островской время, дородная воспитательница появляться совсем не спешила.

- Да, мам, я всё понял,- едва слышно отозвался Сенька, напряженно стиснув её ладонь двумя руками.

Когда Алевтина уже решила, что беседовать с заведующим ей придется одной, на лестнице показалась Оксана Александровна. Она нехотя семенила в их сторону.

При её приближении мальчик опустил глаза и постарался спрятаться за маму, что ещё больше вывело Алю из себя. Психологические проблемы её ребёнку были абсолютно не нужны.

Несмотря на обеденное время, руководитель детского сада очень кстати оказался на месте. Галина Викторовна Деточкина, бессменно возглавлявшая учреждение вот уже второй десяток лет, мирно пила чай и наслаждалась тишиной, когда в дверь постучали. Прерывать трапезу она категорически не любила, но положение обязывало ответить.