Ринберг как всегда был сосредоточен и собран. Он довольно успешно маскировался под среднестатистического горожанина: и хотя Алевтине было непривычно видеть его в тёмно-синих джинсах, серых кроссовках и худи цвета графита, она не могла не признать, что всё это смотрелось на нём по-мужски гармонично и современно.

Затянувшуюся паузу в их разговоре с успехом заполнил Лешек: сначала кот принялся ревниво обнюхивать кроссовки Ивана, а потом чихнул и плюхнулся рядом на задние лапы.

- Эй- эй, мохнатый фетишист! Даже не думай гадить в мою обувь,- строгим тоном вынес предупреждение мужчина.

- Он вроде этим у нас не страдает. Только нюхает, особенно ценит новые ботинки и кроссы из натуральных материалов…- заступилась за Киса Островская.

- Очень надеюсь, что в моём случае его любовь этим и ограничится…

В ответ на это кот возмущенно фыркнул и поплелся прочь.

- Проходите пока с Сенькой на кухню. Я вернусь через пять минут,- сказала Аля и метнулась в комнату, чтобы переодеться. Девушка увидела своё отражение в зеркале прихожей и поняла, что её домашний костюм, состоящий из коротких шорт и футболки цвета морской волны, смотрится слишком открытым. Она сменила его на цветные леггинсы и удлиненную тунику и пришла обратно, даже быстрее, чем обещала.

Арсений со своим гостем уже во всю вдвоем хозяйничали на кухне: они помыли фрукты, разрезали торт и, судя по всему, не собирались останавливаться на достигнутом.

Лешек чувствовал опасность, которую нёс в себе более крупный самец на его территории, поэтому кот занял наблюдательную позицию на холодильнике, но, несмотря на это в целом взирал на мужчину вполне миролюбиво, ведь ему уже перепал кусочек любимого сервелата, видимо Сенька подсказал, как задобрить его друга.

- Не против? Мы с Арсением разобрали пакеты…- зачем-то пояснил Ринберг, надо сказать, что чувствовал он себя при этом весьма уверенно в отличие от хозяйки дома.

- Я заметила…- сдержанно улыбнулась Алевтина одними уголками губ.

- Мам, а можно я свою комнату покажу и игрушки? Ну, пожалуйста…

- Показывай. Что уж теперь…- безропотно согласилась мама.

- Спасибо, мамочка. Ты самая лучшая!- обнял её малыш за талию, а потом быстро схватил со стола два яблока, взял Ивана за руку и потянул за собой.

Глядя на этих двоих вместе Алевтина вздохнула и прямо из заварника налила себе большой бокал успокаивающего сбора.

Ринберг, стараясь не разбудить Арсения, аккуратно присел на край детской постели и стал разглядывать спящего мальчика, в котором уже сейчас четко прослеживались черты Алевтины, хотя он и не унаследовал её довольно хрупкого сложения. Вполне возможно, что ростом Сенька пошёл в отца.

Не то чтобы Иван замечал в себе особо трепетное отношение к детям: племянников он по-своему любил и, хотя виделся с ними не часто, исправно дарил им подарки на каждый праздник, можно сказать, что этим всё и ограничивалось. Но сын Островской пробудил в мужчине нечто совершенно иное: стремление оберегать, защищать, передать свои знания – отцовский инстинкт одним словом. Такое случилось с ним впервые, и что теперь делать Ринберг не знал.

Даже если отбросить его мужской интерес к Алевтине, а как женщина она была ему крайне симпатична, ласковый, умный, воспитанный Арсений сам по себе поразил Ивана в самое сердце.

Удивительно: ещё несколько минут назад, сидя в кресле напротив, малыш увлеченно рассказывал про мультфильм, который они с мамой и крестной смотрели сегодня в кино, но стоило ему на секунду прикрыть глаза, и он провалился в сон, прямо как был в одежде.

Ринберг не стал его будить. Вместо этого мужчина осторожно взял Арсения на руки и перенёс на кровать, чтобы малышу было удобно.

Скорее всего, этого следовало ожидать, слишком много впечатлений для мальчика. На протяжении полутора часов, проведенных Иваном в гостях у Островских, Сенька болтал почти без умолку, пока показывал свою комнату, многочисленные поделки, игрушки, книги… И даже фотографии из семейного альбома они успели вместе посмотреть: множество ярких цветных снимков с изображением счастливых и улыбающихся Островских, но во всём этом великолепии Риберг заметил некоторую странность - в альбоме напрочь отсутствовали фотографии Алевтины за несколько лет до рождения Арсения. Иван не мог с уверенностью сказать - было ли это случайным стечением обстоятельств или Островская намеренно исключила данный период своей жизни. Должно быть, на фоне происходящих в его жизни событий он стал излишне подозрителен.

Сама Алевтина под малозначительным предлогом отказалась составить им компанию, но время от времени всё же заглядывала к ним в комнату через приоткрытую дверь, очевидно проверяя всё ли в порядке, и снова уходила, так и не переступив порог.

После её отказа Ринберг подумал, что не стоило ему приходить в чужой дом вот так без предупреждения, но вместе с тем мужчина отчетливо понимал- по- другому из его затеи вряд ли бы что-то вышло: Островская держала Ивана на расстоянии. Но, стоило ему увидеть счастливого малыша рядом, и гость отринул прочь все одолевающие его сомнения.

Мысли унесли Ринберга так далеко, что в одном положении он смог бы оставаться довольно долго, но случайно взгляд мужчины упал на часы в форме машинки, стоящие на прикроватной тумбе: время неумолимо приближалось к десяти, и как бы хорошо ему здесь не было, но нужно уходить. Он и так сначала невежливо явился, а потом и вовсе задержался в гостях- пора и честь знать!

Иван нехотя поднялся с постели, в которой умиротворенно сопел мальчик. Стараясь передвигаться, как можно тише, Ринберг вышел из комнаты и отправился на поиски Алевтины.

По квартире плыл знакомый с детства аромат жареного мяса и приправ, который на секунду заставил его остановиться. Иван даже зажмурился от удовольствия и сглотнул не вовремя появившуюся слюну, ведь уже долгие годы в его доме такого не встречалось: помешанная на диетах Илона никогда ничего не готовила: то ли не умела, то ли не хотела, а ресторанная еда хоть и была оформлена мастерски, но в ней всегда не хватало одного очень важного ингредиента- души. Именно так для своих готовили его мама или бабушка Сима- с любовью. С трудом, но Ринберг отогнал назойливые воспоминания и заставил себя двигаться дальше.

Островская нашлась довольно быстро: на том же самом месте, где они с Сенькой её и оставили – на кухне. Девушка казалась полностью погруженной в процесс: при приглушенном верхнем свете она быстро шинковала овощи для салата.

Иван привалился к дверному косяку и стал за ней наблюдать, но долго оставаться незамеченным ему не удалось.

Алевтина словно почувствовала его присутствие. Она оторвалась от своего занятия и немного повернула голову в сторону Ринберга, а, заметив и верно истолковав его устремлённый на плиту заинтересованный взгляд, спросила:

- Хотите попробовать? Ещё пара минут, и мясо будет готово.

- Хочу,- честно ответил Иван, ещё раз вдохнув аромат.- Мы снова на вы?

Аля неопределенно пожала плечами и грустно улыбнулась.

- Да нет. Это просто привычка.

- Арсений уснул внезапно.

Островская кивнула и вернулась к овощам.

- Ничего удивительного. У него был насыщенный день.

- Алевтина, я хотел бы извиниться. Мне стоило предупредить о своём приходе. Твой сын не виноват,- решил прояснить ситуацию Ринберг.

Девушка снова подняла на него глаза и посмотрела так, что он мгновенно почувствовал себя неразумным дитятей, которого сейчас отчитает строгая нянька.

- Дело не в предупреждении. С твоей подачи или без но Арсений скрыл от меня правду- вот что по-настоящему меня расстраивает. Ладно, он ребёнок, но ты, как взрослый человек, не можешь этого не понимать.

- Я был не прав, не подумал об этом, редко с детьми общаюсь. Хочешь, я с ним поговорю?- не стал отпираться Иван.

- Нет, не нужно. Это мой сын и видимо мой же пробел в воспитании.

Вполне ожидаемо Алевтина снова отказалась от его помощи и словно бы воздвигла между ними преграду величиной с Великую Китайскую стену, но Ринберг и не искал лёгких путей.