— Ну а я с сотником. — Потянулся Федогран. — Устал. Хочется отдохнуть получше. — Он спрыгнул с коня. — Давайте устраиваться на ночлег. Скоро совсем темно будет.

— Поддерживаю. — Шишок спрыгнул с плеча, и нырнул в сено, мгновенно там исчезнув. — Здорово. — Прозвучал от куда-то изнутри его голос. — Всем спокойной ночи.

Накопленная за дорогу усталость, пережитые за последнее время волнения, плюс относительный комфорт, сделали свое дело, и спустя короткое время, только мирное посапывание нарушало первозданную тишину степи. Даже Вул, не справился со слипающимися глазами и уснул, несмотря на желание немного подежурить. Ночь опустилась на мир темным звездным покрывалом.

Пробуждение было, мягко говоря, неприятным. Представьте себе проснуться от того, что падаешь под сдавленный крик Бера. Многочисленные тренировки не прошли даром.

Мгновенно сгруппировавшись и сделав кувырок через плечо, Федогран вскочил на ноги приняв оборонительную позу, выхватив меч, и подслеповато водя им по сторонам, в поисках опасности. Но волноваться уже было нечему. Телега исчезла.

На ее месте сидел, ошарашенно вращая глазами Бер, рядом на корточках мотал головой Камал, на спине которого топтался, дико озираясь по сторонам шишок, а рядом стоял оборотень, держа на вытянутой руке щуплого мужичка, пытающегося вырваться из мертвой хватки, отчаянно брыкающегося, и старающегося лягнуть своего пленителя.

Ростом с пятилетнего ребенка, с гривой спутанных желтых волос, сутулый, с впалой грудью и выпирающим как мячик животиком, он верещал, брызжа слюной проклятия, черным беззубым провалом рта, и обещал смертельную кару своим обидчикам.

— Оборотень. — Хохотнул Вул рассматривая пленника. — Только какой-то неправильный. Мы обычно в животное обращаемся, а этот в телегу с сеном.

— Он на меня навалился сверху. Думал задохнусь. Тяжелый гад. — Поднялся наконец Бер.

— Никакой я не оборотень, я Албасты. Злобный дух, гроза спящих путников. Ужас сна. — Гордо выкатил чахлую грудь новый знакомый, попытавшись втянуть круглый выпирающий животик, стараясь создать грозный образ, но бегающие глаза никак этому не соответствовали.

— Какой ты гроза? Ты мелкий пакостник. — Шишок забрался на плечо Федограна, и сел, закинув одну ногу на другую. — Вот я да гроза, особенно для таких вот хулиганистых кромочников как ты. Зачем затаился? Зачем напал. Чего хотел? — Засверкал он гневно глазами.

— Ничего я ни хотел. — Сразу как-то сдулся тот. — Я все время в образе телеги отдыхаю. Спал я. А тут вы…

— Врет. — Встрял в разговор Камал. — Эти создания крадутся и преследуют путников, а когда те ложатся спать, наваливаются сверху и душат.

— Зачем? — Удивленно вскинул голову Вул? — Какой в этом прок?

— Нутро у них такое. Подлое. — Злобно ответил ему сотник. — Зачем только боги создали таких уродцев?

— Для того и создали, чтобы вы не расслаблялись. — Зыркнул на него дух, засопев маленьким носом-пяточком. — Нас опасаетесь, значит и других неприятностей избежите.

— Добродетель! — Захохотал Федогран. — Может избавим степь от напасти. — Он крутанул меч, перекинув с руки на руку ловко кувыркнув его в воздухе, вспыхнувшим огненным зигзагом, и незаметно подмигнул Вулу.

— Это можно! — Поддержал друга оборотень и встряхнул пленника. — Укоротим его?

— Вы чего? — Вжал тот голову в плечи. — Я же не знал, что вы избранники богов. — Покосился он на полыхающий огнем клинок Федограна. Не нужно от меня степь избавлять, и укорачивать. Я пригожусь. Отслужу если надо будет.

— Чего от тебя ждать, кроме пакостей. Я за укорочение. — Кивнул Илька, всем своим видом показав согласие с принятым решением.

— А я бы отпустил. Не по нраву мне головы пленникам рубить. Если в бою это одно, а вот так, беззащитному… Неправильно это, не по-нашенски. Не тати же мы, в самом деле. Да и что этот щуплый сделать сможет. Вон как дрожит. Жалко зверушку.

— Нет, медведь, тут ты неправ. — Подошел ближе сотник. — Этот дух пакостный, злопамятный и подлый, за избавление от него, вся степь спасибо скажет. Я за укорочение на голову.

— Да вы что!!! — Завопил Албасты. — Ну разбудил я вас неожиданно среди ночи. Признаю. Пошутил глупо. Согласен. Но за это казнить? Сума посходили что ли. Ну хоть ты им скажи здоровяк. — Умоляюще посмотрел он на медведя. — Я ведь тебя не сильно душил… Скажи!

— Не дергайся. — Встряхнул его Вул. — Думать мешаешь.

— Нет, я против. — Насупился медведь. — Допустим, кнутом, пару раз пониже спины, он заслужил, но убивать, это неправильно. Взять с него обещание, больше не пакостить, и отпустить на все четыре стороны.

— Как кикимора лешака отпустила? — Рассмеялся шишок. — Так нет ее тут, а как разделить это чудо на четыре части. — Его палец указал на вращающего ужасом глаза Албасты. — Я знаю только один доступный нам способ. — Он сощурился и злобно прошипел. — Два раза мечем махнуть, крест на крест.

— Ладно. Пошутили и хватит. — Рассмеялся Федогран. — Отпусти его Вул, поговорим серьезно.

— Так сбежит. — Засомневался оборотень.

— А вот и проверим, что стоят его обещания. — Юноша перевел взгляд на затихшего, и внимательно прислушивающегося духа. — Обещай, что не сбежишь.

— Даже не подумаю убегать. — Закивал тот. — Клянусь.

Оборотень с сомненьем пожал плечами и опустил Албасты на землю. Тот обернулся, хмыкнул недоверчиво, посмотрел внимательно всем присутствующим в глаза, видимо что-то решая про себя, шмыгнул носом-пятачком, вытер его рукавом рубахи:

— Спрашивайте. О чем поговорить хотели?

— Нет, не поговорить. — Усмехнулся Федогран. — Предупредить. Если еще раз нападешь, на кого-нибудь из нас или из племени Готтов, то вот он. — Парень кивнул в сторону оборотня. — Тебя найдет и поймает, а я поделю на четыре части вот этим мечем. — Он крутанул в ладони клинок.

— Это все? — Сузил глаза дух. — И ничего больше не потребуете? Никакого выкупа? Ни золота, ни камней драгоценных? Так отпустите?

— Зачем нам твои богатства. — Вступил в разговор Бер. — Ими не напьешься, и на хлеб не намажешь.

— Странные вы. — Задумчиво посмотрел на путешественников Албасты. — Но я умею быть благодарным. Отслужу. — Он крутанулся вокруг собственной оси и обернулся парящей над землей копной сена, тут же подхваченной налетевшим порывом ветра и с удивительной скоростью устремился к горизонту, где уже поднимался край полыхающего восходом солнца. — Я вернусь, когда буду нужен. — Прозвучал на прощание его голос.

Наступило утро, и пришла пора выдвигаться в дальнейший путь.

Это только на первый взгляд выжженная жаром степь кажется пустынной. Когда проведешь в ней несколько дней, да еще в обществе бывалого кочевника, поменяешь свое мнение. Пространство наполнится красками. Своей, скупой на радости, суровой непривычной, для обитателей лесов, полной трудностей и лишний, тем не менее прекрасной своей самобытностью — жизнью.

Вон там, на песке, длинный волнистый след змеи, а вон и сама обладательница. Маленькие красные глазки кобры поблескивают из-под камня, внимательно, с опаской и предупреждением рассматривают проезжающих мимо людей. Не трогай и останешься жив.

Вон там, слева, столбики взволнованных сусликов. Свистят что-то друг-другу, разговаривают, видимо обсуждают странных гостей, внимательно их рассматривая, как бабушки на скамейке у подъезда перемалывают косточки случайным прохожим.

Справа столб пыли. Огромная ящерица спешит куда-то по своим делам. Огромный варан. Комодский дракон, по сравнению с ним жалкая гусеница. Такие экземпляры давно вымерли в наше время. Ему нет ни до кого дела. Для него тут не существует врагов. Он хозяин. И потому важно окинув взглядом гостей, не останавливаясь, и сразу потеряв всяческий интерес, важно скрывается за холмом.

Высоко в небе парит гигантская птица — черный гриф, другой, не тот измельчавший за последние тысячи лет наш современник. Ищет, чем бы полакомится. Его бояться не стоит, он не хищник. Любитель падали ищет труп. А вон там дальше, уже другой представитель пернатых. Этот, как говорит Камал, может и напасть, упав камнем сверху на невнимательного путешественника. Тому под силу и лошадь поднять, и сбросить с высоты на землю. Нет, не ради развлечения, он так охотится — этот степной орел, предок воздушных охотников.