— Да погоди ты брат. — Вскочил тот, вновь схватив Федограна за плечи и заговорил тому прямо в лицо. — Ведь там, дома, у меня все по-другому. Сказали мамка с тятькой: «Жениться пора, время пришло», — ну я и согласился, надо так надо, но теперь-то все по-другому, теперь я увидел ее… — Он оттолкнул друга. — И вот что мне теперь с этим делать… Я не знаю. — Медведь резко скинул халат, разбежался, и прыгнул в воду, надолго скрывшись из вида, через некоторое время его силуэт показался в лунной дорожке на поверхности, с остервенением махающий руками и уплывающий вдаль.

Блаженное настроение Федограна исчезло. Он представил какого его названному брату сделать выбор между обещанием родителям и любовью. Как посмотреть в глаза невесте? Что ей сказать?

— Дела. — Прозвучал под ногами задумчивый, знакомый голос, и на плече быстро вскарабкался Илька. — Вот же угораздило.

— Ты-то, чего не спишь? — Спросил Федогран не поворачивая головы, продолжая смотреть на плавающего в реке друга.

— Не спится с полным брюхом. Нельзя столько на ночь есть, да и ты ушел. Вот я и решил с тобой погулять, развеяться, а тут такое… — Ответил задумчиво, на автомате шишок, сам видимо думая о чем-то другом.

— Не хотел бы я быть на его месте. — Прозвучал еще один знакомый голос за спиной.

— Еще один полуночник. — Хмыкнул в ответ шишок, толкнув Федограна в щеку. — Подслушивал.

— Не подслушивал, а услышал. — Ответил тот садясь рядом со стоящим Федограном и засунув травинку в рот, спросил. Но это у него получилось так, словно спросил он самого себя. — Чем ему теперь помочь?

— А может эта Агли, ведьма? — Шишок перепрыгнул на плече Вула, и на его удивленный взгляд, говорящий: «Думай, что несешь», ответил. — А чего, бывают такие, я знаю. Наворожат. В себя влюбят, а потом всю душу выпьют, еще и поиздеваются всласть. Хуже упырей.

— Агли — дочка сотника, тут нечестью и не пахнет. Да и сама она на него смотрит как на божество. Я видел ее взгляд. — Ответил тому оборотень. — Взаимно это у них. Такое не подделаешь. Тут Лель свою руку приложил. Он тот еще шутник. Сыграл на своей дудке, и вот тебе двое несчастных, страдают от чувств.

— Идемте спать. — Федогран развернулся и пошел в юрту, не став поддерживать разговор. Купаться расхотелось, а говорить тут уже не о чем. Сам влюбленный решать должен, что делать, никто не поможет, любой совет будет неправильный, и кроме раздражения ничего не принесет.

«Утро вечера мудренее». — Говорит древняя как мир поговорка. Вот только такого решения проблемы, не ожидал никто. Мудрое утро оказалось слишком жестоким.

Разбудили друзей крики, и звон оружия. Полог юрты откинулся, открыв взору разгневанного Хана-Азхара, за спиной которого бушевала толпа кочевников.

— Мы приняли вас как дорогих гостей. — Кипел гневом вождь Гуннов, выплевывая злобой слова. — Мы разделили с вами пищу и кров, а вы ответили черной неблагодарностью и подлостью.

— Подожди, друг. — Вставший навстречу гостю Федогран вытянул руки ладонями вперед. — Мы ничего не делали такого, что можно назвать подлостью, мы мирно спали. Может ты объяснишь, в чем дело, что вас так разозлило? Мы ничего не понимаем.

— Пропала Агли, и ваш друг виновен в этом.

— Как понять пропала, и причем тут Бер? Объясни толком. Я ничего не понимаю.

— Вчера вечером она поругалась с отцом, который ей сделал замечание по поводу непристойного поведения. Она слишком уж откровенно переглядывалась с вашим здоровяком. Девочка вспылила и убежала из дома. Камал не придал этому особого значения, так как она частенько так поступала, характер у нее взбалмошный и горячий, вся в отца дочка. Ночевать тоже не пришла, но и это не особо взволновало родителей. Перебесится, сама явится. Опасностей тут нет никаких, вся округа сто раз проверена. Поэтому искать не пошли. Но и утром ее не было, зато нашли спящего на берегу Бера с вот этим в руке. — Хан протянул вышитый замысловатым восточным орнаментом платок. Эта вещь принадлежит Агли. — Что он с девчонкой сделал?

— Бер что-то сделал с Агли? Бред какой-то, он на нее дышать боялся. Пошли поговорим с ним. — Федогран решительно отодвинул хана, вышел из юрты, и смело пошел напролом, сквозь гомонящую толпу.

На берегу реки стоял насупившийся медведь. Двое воинов держали его за руки, а еще четверо целились в грудь копьями. Увидев названого брата, тот поднял голову, и посмотрел на него с такой таской во взгляде, что у парня защемило в груди.

— Я ничего не понимаю. Мне говорят, что Агли пропала и обвиняют меня. Но я ничего не делал. Я спал. — Едва слышно произнес он, и едва не заплакал.

— Как у тебя оказался в руках ее платок? — Федогран, как можно спокойнее, задал вопрос, который волновал всех в поселении.

— Так она его обронила, когда убежала. Я когда из воды вылез, то нашел. Хотел утром отдать, а тут такое…

— Тебя обвиняют в ее исчезновении.

— Меня!!! — Они что с ума сошли. Ты же знаешь мои чувства. — Он поднял руки и прижал к груди, прямо с повисшими на них воинами. — Я быстрее сдохну, чем посмею ей навредить.

— Она была с тобой тут, это факт, или ты скажешь другое? — Из толпы вышел Камал, сверля с ненавистью медведя глазами, и с трудом сдерживая гнев. — Ты последний ее видел, после чего она исчезла. У тебя в руках ее платок. И это тоже факт. Я требую у хана суда, и расправы!

Все кочевье загудело, поддерживая выкриками своего сотника. Еще немного, достаточно небольшой искры, любого необдуманного действия и произойдет непоправимое. Дальше угомонить кровожадную толпу сможет только пролитая кровь. Разбираться, каяться и сожалеть они будут потом, когда исправить уже ничего нельзя. Такое надо пресекать быстро и решительно.

— Стоять всем! — Рявкнул во все горло Федогран и встал рядом с Бером, и тут же рядом с ним появился Вул, а на плече взлетел шишок. — Вы обвиняете моего брата в преступлении, которое он не совершал. Сначала надо доказать, что к исчезновению девушки он имеет хоть какое-то отношение. Но даже не это главное. Сейчас важнее всего найти ее саму, и желательно живой, и только после этого что-то решать.

— Он прав. — Послышался сначала одинокий выкрик, тут же поддержанный многоголосым шепотом обсуждения. — Надо найти Агли. Не могла же она сквозь землю провалиться. Перероем тут все, но отыщем. Нельзя просто так обвинять гостя, это неправильно. — Несся со всех сторон гомон, и вдруг словно встав на недолгую на паузу, вновь зазвучал, но уже по-другому, взволнованно и ошарашенно. — Бичура… Сама пришла… Невиданное дело… Такого еще не было…

Сквозь расступающееся гудящее удивлением и гневом собрание кочевья шла малюсенькая, размером с енота, горбатая, седая бабушка в потертой синей рубахе, широких шароварах такого же цвета, босая и в расшитом бисером и золотыми монетками кашпау (женский головной убор в виде шапочки) на голове. Опираясь на кривой сучковатый посох, и улыбаясь желтым кривым клыком в правом углу тонких синих губ она двигалась уверенно вперед, не обращая никакого внимания на взволнованных людей. Черные как ночь глаза сверкали красными отблесками, внимательно кого-то высматривая в толпе, и разочарованно опускались в землю, чтобы тут же подняться вновь.

— Кто тут у нас Федогран? — Внезапно прозвучал ее тоненький голосок, заставивший всех смолкнуть, и обратить взоры на нашего с вами героя. — Значит это ты будешь батыром, богами на подвиг избранным? — Вытянула она палец с длинным кривым ногтем в сторону парня.

— Что-то я погорячился, назвав ее Су-Ияси, своей женой. — Хохотнул нервно шишок. — Чего-то мне еще похолостиковать сразу захотелось. Не нагулялся я еще.

— Помолчи зверюшка. — Палец переместился в сторону Ильки. — Твои шутки сейчас неуместны. — Она подошла ближе и подняв голову посмотрела в глаза Федограна. — Тебя зовет Зилант. Он хочет поговорить о будущем.

— Не до разговоров мне сейчас, бабуля. — Жестко ответил взглядом на взгляд богатырь. — Тут моего друга обвиняют, в том, чего он не совершал. Пока не найдем Агли, я никуда не пойду.