***

— Ты там живой или как?! — Сквозь отступающую дрему Федогран услышал голос смеющегося шишка. — Хватит дрыхнуть! Князь на завтрак зовет, там уже все собрались и накачиваются медом, гася пожар похмелья. Вставай тунеядец, пока я не полил тебя сверху водичкой как растение на грядке.

— Отстань мелкий, дай поспать. Не хочу я есть. — Парень попытался лягнуть Ильку ногой, но промахнулся и больно ударился об спинку кровати. — Морена тебя забери. — Зашипел он, потирая ушиб. — Прибью тебя когда-нибудь, зараза, за твои выходки.

— Убьешь своего брата?! — Шишок в неестественном испуге округлил глаза. — Совести у тебя нет. — Сделал он обиженное лицо, но потом стал серьезен. — Ладно, насчет завтрака и: «опохмелится» я пошутил. Но князь действительно к себе зовет. Дело какое-то у него важное к нам. Там гонец прискакал с приграничья. Беда у них. Только не спрашивай какая, все равно не знаю. Меня к тебе отправили, потому я не в курсе происходящего. Да вставай ты наконец, а то за ухо укушу.

— Трепло ты, шишок. — Федор давно уже встал и натягивал рубаху. — Прыгай на плече и пошли. Только умоюсь. Князь ждать не любит.

Третий день подряд, после изгнания Всельня, друзья жили в выделенных им в тереме покоях. Третий день нескончаемого пира и веселья всего города, празднующего возвращение князя в реальную жизнь из замутненного сознания и изгнания мрака из столицы. Чащун исчез сразу после произошедших событий. Никто не видел, как он ушел. Словно растворился не попрощавшись. Но он всегда был странным — этот Дух Жизни, то вскипающий гневным вулканом, то становясь ласковым нежным дедушкой. Всегда сам по себе, всегда один, даже в компании. Такова его суть.

Войдя в покои князя, Федор уткнулся в направленный в него, обеспокоенный взгляд хозяина.

— Проходи, богатырь присаживайся. — Кивнул ему Сослав.

Парень склонил голову, здороваясь с ним и присутствующими тут воинами, прошел в светелку и устроился рядом с друзьями: Вулом и Бером, на лавке, поставленной вдоль стены.

— Что случилось? — Задал он шепотом вопрос, сразу обоим нахмуренным братьям.

— Война. — Ответил угрюмый Вул. — Англуссы идут. Гонец говорит тьма их. Уже первый город на меч взяли. Что творят, словами не опишешь. Нелюди. Хоть я и сам не человек, а оборотень, но другого определения им не нахожу. Детей новорожденных об угол дома… Я в ярости брат. От куда в них столько злобы? — Сверкнул глазами Вул и отвернулся.

— Зубами рвать буду. — Прошипел, смотря в пол Бер. — Пока все не сдохнут или меня не упокоят, не остановлюсь. — Он поднял влажные глаза. — Это же дети… — И его кулак врезал в бревенчатую стену брызнув щепками и кровью. — Убью! — Выдохнул он сквозь зубы и опустил голову.

— Решение за тобой. — Прозвучал внезапно тихий голос Морены в голове. — Думай.

— Собрал я вас здесь, други не для того, чтобы принимать какие-то решения. — Заговорил глухо князь. — Тут и так все ясно. Собрал я вас как гонцов, которые сейчас отправятся по городам и селам, поднимать народ и собирать в столицу все воеводские дружины. Будем войско готовить. Дадим напавшей на наше княжество погани отпор. Сделать это надо быстро, пока супостат еще бед не натворил.

Каждому я поставлю задачу отдельно. Каждому будет дана лошадь из моей личной конюшни, чтобы не задерживаться и идти двуконно, меняя одну на другую для отдыха, заводная лошадь очень вам поможет побыстрее справиться с задачей.

Сейчас прошу всех удалиться, буду вызывать по очереди и ставить задачу. Остаться прошу пока четверку Федограна.

Вот так вот, с чьей-то легкой руки, теперь стали называть наших героических друзей. Кто так первым их назвал, никто уже не помнит. Но теперь их величали никак не иначе, как: «Федогранова четверка», или «Братья неразлучники». Где увидишь одного, непременно и обнаружишь остальных.

Один раз, как-то, заезжий, незнакомый с последними событиями воин, считавший себя непревзойдённым бойцом на «кулачках», и непобедимым поденщиком в дуэльной сече, решил в харчевне задраться с Федограном, посчитав того сопливым мальчишкой. Повеселится хотел, да перед подавальщицей кушаний, красавицей Феклой, покрасоваться. Подошел к троице молодых ребят, обедающих без хмельного, за соседним столом, и говорит с ехидной улыбкой сидящему к нему спиной парню:

— Ты чего так на меня подозрительно щенок смотришь?

Федор даже сначала не понял, что тот к нему обращаются. Вздрогнул от неожиданности и повернул голову, удивленно посмотрев на стоящего за спиной воина.

— Это ты мне!

— А кому же еще. — Засмеялся тот, и с превосходством посмотрел вокруг себя, словно ища подходящего соперника, для поединка.

— Ты бы шел отсюда, дядя. — Проглотив кусок мяса, которое только, что жевал, пробурчал незлобно Вул. — Видишь мы кушаем. Пойди на улицу, да приставай там, пока тебе морду не набьют или стражники не повяжут. Раз ты буйный такой.

— А то, что…? — Задира, сощурил глаза и наклонившись над столом, плюнул в тарелку с только что принесенным супом. Ну дурак, что с него возьмешь.

Последнее, что он смог вспомнить, в избе лечившего ему сломанную челюсть знахаря, это боль от впившегося ему в ухо зубов шишка, и кулак Бера, выключившего сознание. Воин этот, кстати, потом еще и гордился этим происшествием, но это уже после того, как весь город перестал над ним смеяться.

Но я увлекся описанием случая, не имеющего к нашему рассказу никакого в общем-то отношения.

Угрюмый князь дождался, когда все, кроме четверки покинут помещение, встал с кресла и подошел к, поднявшимся со своих мест и вставшим в один ряд друзьям, ожидающих приказа и пояснений. Посмотрел каждому внимательно в глаза, кивнул, соглашаясь со своими невысказанными вслух мыслями и вернувшись медленно на место, сел.

— Вы первые из всех отправитесь в путь. Поедите в отличие от остальных все сразу. Не смогу объяснить вам такое свое решение. Вроде бы простое задание: «Передать приказ и вернуться». Справился бы любой из вас одиночку. Но… — Он снова задумался. — Но интуиция подсказывает мне, что вас нельзя разлучать, а я ей привык доверять.

Сейчас пойдете на конюшню и выберите себе заводных коней, получите харчи на три дня и выдвигайтесь незамедлительно. Жду дружину и ополчение из Новгора не позже, чем через десять дней. Пусть Митрох поторопится. Если вопросов нет, то я вас больше не задерживаю. Перун вам в помощь. — Махнул он рукой.

Федогран выбрал себе великолепную, высокую, белоснежную кобылу, с заплетенной в мелкую косичку гривой, и сильными длинными ногами, на что тут же выслушал ехидные высказывания шишка:

— Теперь точно не доедем. — Вздохнул горько Илька, всем видом изобразив вселенскую скорбь.

— Это почему. — Захлопал глазами, удивленный Бер.

— А ты посмотри на Чепрака, как он злобно косится на своего хозяина, а потом на влюбленно смотрящего на свою заводную кобылу Федограна… Ну… — Он сделал паузу ожидая ответ. — Неужели еще не понял?

— Нет. Что тут можно понять? — Пожал плечами медведь.

— Не умеешь ты работать головой. — Вновь вздохнул шишок.

— Почему это я не умею. Доску дубовую в два пальца толщиной легко ломаю. — Пробасил тот в ответ, улыбаясь и самодовольно оглядываясь, ища поддержки у друзей.

— Дурак ты медведь. — Констатировал шишок. — А недоедаем мы, потому что Чепрак убьет хозяина по дороге.

— Глупость какая. Я и в правду подумал, что ты серьезное что-то скажешь, засмеялся Вул. — А ты просто трепло. С чего ему Федограна-то убивать.

— Не с чего, а из-за чего. — Поучительно поднял палец вверх Илька. И произнес торжественно и громко. — Из-за ревности.

Из ворот столицы четверка друзей выезжала, держась за животы от хохота.

***

— Я принимаю вашу сторону. — Подумал Федогран. — Этот мир должен остаться таким какой он есть.

— Мы верили в тебя. — Прозвучали в голове голоса двух богов сразу.

Новые приключения богатыря Федограна начались.

«Опять скрипит потертое седло. И ветер холодит…». Федогран сплюнул. Вот же прицепилось, и чего вдруг вспомнил? Видел-то этот старый фильм всего один раз и то урывками. Это тогда, когда приставал к деду переключить телевизор на юмористическую передачу, а он сажал рядом, настойчиво предлагая посмотреть: «Какие были тогда люди…». — Вот песня д’Артаньяна, из древнего кино и прилипла к языку.