Два раза просить не пришлось. Друзья бросились бежать. Божественный гром прозвучал еще один раз, опалив огненной молнией спину замешкавшегося, трясущего головой Крепыша, и вдруг стало на удивление тихо. Но только это была обманчивая тишина, не предвещавшая ничего хорошего.

Впереди, сияя неестественным ореолом божественного присутствия, стоял воин. Тот, второй, просящий прощения лик, умоляющий разгневанного Зевса, преграждал дорогу беглецам.

Высокий, стройный, утопающий в искрах отраженного солнечного света доспехах бог, медленно пошел на встречу, занося полыхающий меч над головой для удара. И можно было не сомневаться, что он одним только взмахом своего оружия, уничтожит людишек, укравших его артефакт и рассорившего его с высшим богом пантеона.

— Гермес. — Обреченно остановился минотавр и насупил брови. — Не получилось у меня меда попробовать. Жаль.

— Одно не пойму? — Хмыкнул шишок садясь беспечно на плече Федограна, закинув одну ногу на другую. — Зачем надо было к морю бежать? Зачем нужен был корабль? Как будто нас на воде не догонят и не уничтожат. Убегать от богов абсолютно бессмысленно. Убьют все равно, но только запыхавшегося и уставшего. Я категорически отказываюсь дальше бегать.

— Зато город спасли? Значит не зря. И вообще, Илька, ты не похож на запыхавшегося. Сидя на плече тяжело устать. — Бер достал из ножен меч и кровожадно улыбнулся. — Славная будет драка.

— Ага. Жаль, что последняя. — Пробурчал Вул и протер руки пылью из-под ног. — Одно только меня радует. Смерть будет быстрая и красивая.

— Уходи. — Оттолкнут Тессий Ариадну. — Беги к отцу, в город. Там сейчас безопасно. — И встал рядом с Федограном, кивнув тому головой. — Я с вами, до конца.

— А я вот подрастерялся что-то. Неужели испугался? — Захохотал минотавр, поднимая на встречу бога копье. — Ты создал меня. — Обратился он к нему. — За это я благодарен. Но ты держал меня в подземелье рабом. За это я тебя ненавижу. Я пойду с этими парнями до конца. Знай это.

— Могущих вождь, Арес, В гремящей колеснице, Златоблестящим шлемомВенчанный, сечей бог! Великий щитоносец…

Зазвучал внезапно за спинами героев, сначала тихий, но с каждым словом нарастающий мощью, женский голос. Они одновременно обернулись. Ариадна, гордо подняв голову пела гимн:

— Вождь правых, ужас злобных, Всех подвигов глава! Путь огненный свершаяВ седмице звезд горящих, Где бурные кониНа третьем своде неба, Нам в трепетную радость, Твой шар кровавый мчат. И пусть тиранов кровь — рекоюКипит у наших ног! О тени славные уснувших…

— Почему ты здесь? — Попытался кинуться к ней Тессий.

— Оставь. — удержал героя Вул, схватив того за плечо. — Она никуда не пойдет. Мне знаком этот взгляд — это взгляд мертвеца и упрямца. Она готова к смерти и покинет это поле боя только вместе с тобой. Или на корабль, или в город, или к предкам. Смирись.

— Прости, любимая. — Тессий склонил голову в поклоне, и выхватил меч. — Плечом к плечу!

— Плечом к плечу. — Рявкнули в ответ хором остальные, и застыли в ожидании атаки.

Стоящий невдалеке Гермес уже окончательно поднял оружие. Сейчас будет единственный и окончательный удар, но тут свершилось еще одно чудо, заставившее бога опустить, меч.

Земля задрожала от топота бесчисленных ног, и из полуразрушенных городских ворот начали выбегать, гремя оружием воины. Они подбегали ближе к месту происходящих событий, и выстраивались в монолитную фалангу за спиной поющей девушки.

Эпическое зрелище завораживало взгляд. Стоящая, юная, гордая, непреклонная женщина, с высоко поднятой головой, увенчанной серебряной диадемой, в хитоне из лёгкого газа развивающегося по ветру, от обнаженных плеч, словно, расправленные крылья парящей чайки, и поющая славу героям, а сзади, на фоне белоснежного города в дымке голубого бескрайнего моря, выстроенное для атаки, застывшее в ожидании, сверкающее доспехами, грозное войско.

От строя отделился высокий воин в стальном нагруднике и высоком шлеме, и подбежал к девушке.

— Мы с вами. Мы не сможем дальше жить, осознавая, что в то время, когда горстка бесстрашных героев сражалась за наш дом, мы остались стоять как трусы в стороне. Минос умер. Сердце старого скряги не выдержало. Страх, жадность и совесть одновременно, убили его. Теперь ты наша царица, Ариадна. Мы пойдем за тобой, и твоим избранником на сметь. — Он упал на колени и склонил голову перед девушкой. — Приказывай гордая басилевса, мы в твоей власти.

Она, не прекращая петь, величественно взмахнула рукой в направлении построившегося для атаки войска. Этот жест не оставил никаких сомнений, и воин, встав с колен, занял свое место командира в общем строю.

— Раз! — Скомандовал он и фаланга, опустив копья и прикрывшись щитами, сделала, как единый организм, шаг вперед, в сторону замершего бога. — Раз. — Повторил он, и еще один монолитный шаг.

— Букашки! — Захохотал бог. — Вы надеетесь меня напугать? Я убью вас всех. — Но голос его осекся. К нему на встречу, отделившись от всех, внезапно пошел Федогран.

Беспечный на вид, с соломинкой во рту, он непринужденно шел к богу. Кто бы знал, на сколько трудно давалась ему эта беспечность. Он делал над собой неимоверные усилия, понимая, что: «Так надо» и сохраняя беззаботный вид, шел вперед. Остановившись в паре шагов от Гермеса, он с интересом его оглядел, с головы до ног, хмыкнул каким-то своим мыслям и заговорил:

— Дурак ты, хоть и бог. Кого ты собрался убить? Тех, кто тебе молится и кто тебя славит? С кем останешься? Где потом силу будешь брать? Тебе это нужно? — Он кинул под ноги бога кольчугу. — Забирай и проваливай к себе в пантеон. Оставь жителей города в покое. Они невиноваты в твоей жадности.

— Щенок! — Взревел обиженно бог, сверкнув гневными глазами, и ударил.

Отлаженным движением, только на одних инстинктах, без всяких раздумий и размышлений, в такие минуты на это нет времени, Федогран выхватил из ножен меч, и встретил им летящее в голову лезвие. Клинок не подвел и отразил удар. Две божественные силы, заключенные в оружии, встретились…

Гром соприкосновения двух сверкающих ненавистью, смертельных жал, оглушил округу, кровавыми подтеками из ушей, а свет ослепил, песком огненной вспышки засыпав глаза. Мир для всех присутствующих погрузился в молчаливую тьму. Взрывная волна ужаса раскидала по земле и войско, и друзей, и не прекратившую даже после этого петь Ариадну, и только Федогран устоял.

Оглушенный, ослепленный, припавший на одно колено, он держал над головой меч дрожащими от напряжения руками, и не давал оружию небожителя опуститься себе на голову. Две силы, бога и человека, встретились в одной точке. С одной стороны ярость, с другой упрямство. Но вдруг, давление божественного клинка прекратилось, а воздух наполнился шепотом восхищенных, медленно приходящих в себя людей.

— Арес!!!

Ослепленный Федогран не видел, но чувствовал, что, что-то происходит. До него, оглушенного, словно из гулкого подземелья, донесся неизвестный голос:

— А ты и вправду дурак брат. Этот чужестранец прав. Спасибо гимну Ариадны. Я услышал и успел появиться вовремя, пока ты не натворил еще больших глупостей, чем та, ради которой ты украл кольчугу у собственного отца.

И тут, Федогран, неожиданно рассмеялся. Это случилось непроизвольно, и совсем не к месту.

— Что смешного я сказал. — В словах бога зазвучало злобное раздражение.

— Прости, вспомнилось. Я тоже отца своего обокрал. До сих пор задница помнит его ремень. — Ответил наш герой и вдруг упал на землю закатившись хохотом. Наверно вот так иногда выходит накопленный стресс. Внезапно, не вовремя, не к месту, но удержать это в себе невозможно. Это не в силах сделать ни один человек, каким бы великим героем он не был, в один прекрасный момент сорвется, и хорошо если смехом, а ведь может произойти и по-другому. Он катался по земле, захлебываясь рвущимся из нутри безудержным весельем, а над ним стояли два бога, и недоуменно рассматривали катающегося у их ног человека.