На вороном, жеребце, красующимся лоснящейся чистотой и заплетенной в косу гривой, струящейся по ухоженной шкуре, от строя противника отделился воин. Неторопливо подняв копье, с повязанным на стальном наконечнике, белым шарфом, символом мира. Он неторопливо двинулся в сторону стоящего напротив него войска.

Черные, полированные доспехи покрывали панцирем огромное сильное, тело, с плеч спадала на заднюю луку седла белоснежная, пятнистая шкура снежного барса, а из-под приподнятого забрала шлема сверкали уверенные в себе, жесткие, ухмыляющиеся глаза. Он остановился напротив, и провел взглядом, по затихшему в ожидании строю.

— В ваших, и в наших традициях, есть обычай. — Заговорил он глухим голосом с каркающим иноземным акцентом. — Перед боем, богатыри противников сходятся в поединке. — Он вновь провел пронзительным взглядом, словно заглянув каждому стоящему напротив воину в душу. — Я, Рогнир, лучший из нашего войска поединщик, вызываю на бой вашего богатыря. Есть ли среди вас достойный мне соперник? — Он замолчал, и снял с головы шлем. Белые, длинные волосы рассыпались по плечам, обрамив хищное скуластое улыбающееся лицо, с жесткими голубыми глазами. — Слышал я, что кто-то у вас хвастался, что победил самого Баш Челика. Хотелось бы посмотреть на этого вруна. — Он рассмеялся, повернувшись к своим воинам, и там его поддержали дружным ехидным смехом, сопровождаемым обидными замечаниями. — Покажись герой. Не прячься за спины. Или боишься?

Сквозь строй, мимо расступающихся, возмущенно-недовольных такими дерзкими словами воинов княжеской дружины, выехал на Чепраке Федогран. Теперь его не узнал бы и собственный отец. Это уже не тот сутулый, хлипкий юноша, которым он был раньше.

Широкоплечий, гордо и уверенно сидящий в седле боевого коня, воин, держащий на изгибе руки остроконечный шлем, со стекающей по локтю плетенной кольчужной бармицей. Голубые, с блеском несгибаемой воли глаза, смотрели, словно два стальных клинка в лицо врага, с какой-то, совсем не отвечающей юному возрасту старческой, мудрой грустью.

Черные как смоль волосы, перетянутые на лбу бечевой, с седой прядью, вестницей пережитой боли, на покрытом бронзовым загаром лице, с еще юношеской, но уже вполне сформировавшейся бородой и усами.

Кольца стальной кольчуги, подчеркивали воинственный вид молодого мужчины, спадая по бокам коня и соединяясь с укрытыми поножами ногами в черных сапогах с металлическими пластинами защиты. В руке, в полированным наручи, длинное копье с черным древком и стеклянным наконечником, в котором хищно поблескивает красными глазами, когда-то поклявшийся вернуть долг Коломрак, черный дух — служитель смерти. Красный щит словно застывшая капля крови висит за спиной, и грозно предупреждает девизом: «Пойду до конца»

Но я наверно слишком поторопился, дорогой мой читатель, и пропустил в своем повествовании, одно из не менее важных событий, чем предстоящий поединок. Поэтому ненадолго вернусь назад, в город Новгор. В то время, когда собранная, воеводская дружина выходила из ворот крепости.

***

— Подожди! — Воскликнул Федогран, и пришпорив Чепрака, галопом приблизился к Митроху, ловко осадив жеребца напротив главы города. — Я с вами.

— А как же охота? — Удивленно вскинул тот глаза. — Чащун разозлится, за такое отношение. Старый колдун не любит, когда его указы не исполняют.

— А. — Махнул рукой беззаботно наш герой, и оглянулся, внимательно пробежав взглядом по собравшейся толпе провожающих дружину людей, и не найдя ничего необычного, с легкой, едва заметной досадой в голосе продолжил. — Подождет эта неведомая зверюшка моего возвращения. Не растает. Может вообще случиться так, что ее злобным нравом будет уже заниматься наш враг, а мы дружно к Калиновому мосту в это время пойдем. Сейчас важнее будет мое присутствие с вами в предстоящей сече. Колдун поймет. Он не дурак.

— Ну как знаешь. — Пожал плечами воевода. — Я такому решению только рад, мне каждый меч дорог, а уж такой как ты, тем более.

— А уж как я рад. — В плече Федора врезался кулак Бера. — Мы потом, вместе, на охоту поедем. Плечом к плечу. — Улыбнулся тот счастливой улыбкой.

— Негоже так-то было. — Недовольно пробурчал подъехавший Вул. — Не по-братски. Неразлучны мы должны быть. Так богами угодно.

— Ты, Федогран, в терем мой вернись. — Обернулся Митрох, отвлекшись от руководства, гомонящей толпой, выходящей за ворота. — Там в покоях, на стене, щит висит, красный такой. Увидишь. Попробуй взять его себе. Он мне от предков достался. По легенде, там заточен тот, кого нет. В сказке говорится, что: «Помощник незаменимый он будет тому, кто его буйный дух укротить сможет». Только вот до тех пор, пока это не произошло, он в руки не дастся никому. Ни я ни мои предки, не смогли его обуздать, да и, честно говоря, побаиваюсь я с таким связываться. С людьми, или духами — это запросто. А с тем, кого нет, тут уж увольте. Может у тебя получится, ты богами отмечен. Попытай удачу.

В покоях воеводы было непривычно тихо и пусто. Федогран неторопливо прошел вдоль стен, рассматривая развешенное оружие и остановился у искомого щита, довольно большого, миндалевидной формы, называемой в народе: «Капелька». Удобного, как и для конного, так и пешего боя.

Мореный дуб, обтянутый жесткой, дубленой кожей ярко красного цвета, окованный по кромке черной, с синим отливом, бронзовой полосой, шириной в ладонь, посередине острый костяной шип, торчащий из пасти золотой, скрученной для броска, эмблемы-змеи. Сверху, фосфатирующий синими отблеском, вдавленный в поверхность, глубокий, выведенный замысловатой вязью, девиз: «Иду до конца».

Федор протянул руку и попытался его снять со стены. Щит даже не шелохнулся.

— Прибит что ли. — Пробормотал озадаченно, себе под нос, наш герой. — Надо чем-то его подцепить. — Он оглянулся в поисках подходящего предмета, пробежав глазами по развешенному оружию.

— Вот дурачок. — Прозвучал смешком, непонятно от куда, тоненький писклявый голос.

Федор вновь оглядел все вокруг, но никого не обнаружил.

— Ты где прячешься? Покажись. — Доброжелательно произнес он. — Обещаю не трону.

— Точно дурачок. Как же я тебе покажусь, если я никто? — Вновь зазвучало из неоткуда.

— Это ты, что ли со мной разговариваешь? — Догадался парень и посмотрел на щит.

— Нет, дурачок, оружие не умеет говорить. — Ответил ехидный смех.

— Понятно. — Улыбнулся Федогран и отодвинув от стены со скрипом лавку, сел напротив. — Значит говоришь: «Никто».

— Ага. — Засмеялось пространство.

— А в руки никому не даешься из вредности? — Сощурился парень.

— Ага. — Ответил ехидный голос.

— И не скучно вот так тут висеть?

— Нууу… — Задумался голос. — Немного скучно, конечно. Солнышко увидеть хочется. — Мечтательно продолжил он. — Небо, травку. — Но внезапно осекся, и зло выпалил. — Зубы мне не заговаривай. Все равно в руки не дамся.

— Из вредности?

— Причем тут вредность? Со мной дружить только тот сможет, кто задание исполнит. А без дружбы я служить не согласен, да и боги мне такое условие поставили.

— Что же это у тебя за задание такое, что его никто выполнить не может? — Усмехнулся Федогран.

— Невыполнимое. — Торжественно, с ноткой превосходства и налета грусти произнес голос, и замолчал, а потом, словно опомнившись с надеждой выпалил скороговоркой. — Может возьмёшься…? А?

— Надо подумать. — Парень изобразил сомнение, подумал, нахмурив лоб, и хитро сощурившись, махнул рукой соглашаясь. — Ладно… Что с тобой делать. Говори.

— Пойди туда, не зная куда. Найди того не зная кого. — Выпалил радостной скороговоркой щит, а потом сменил настроение, и грустно спросил. — Справишься?

— Сложно. — Задумался наш герой, изобразив на лице сомнение. Если бы случилось чудо, и его в этот момент его увидел Станиславский, то знаменитая фраза: «Не верю», прозвучала бы на сорок тысяч лет раньше положенного срока.

— Попробуй. — Взмолился голос, и всхлипнул несуществующими слезами.