Прабабушка перевела дух и уставилась на Валю в упор. На какое-то мгновение взгляд Геллы потерял фокус, и Валю прошиб ледяной пот. От того, каким неживыми, кукольными показались ей глаза так похожие на ее собственные. Страх смерти, тупой, животный, впервые по-настоящему взял ее за горло.

– У меня было еще два дня, – попробовала сопротивляться Валя, – мне нужно два дня.

– Время пришло, – повторила прабабушка, больше похожая на мумию прежней Геллы, – они забрали камень, который должен венчать ритуальный нож. “Адово ярмо”. Они пройдут через любую дверь. Они не дадут истечь еще двум дням. Самое большее – через сутки все преграды падут. Либо ты ляжешь на алтарь напуганной жертвой либо решившейся на сделку дурой. Либо ты примешь бой…

Валя отчаянно уставилась, на тающий в инее силуэт Геллы.

Последние слова уже не прозвучали.

Но Валя их услышала. Голос прабабушки в Валиной голове звучал сильно и насмешливо:

“Но оружие выберешь ты”

Валя улыбнулась самыми уголками губ и с силой подалась навстречу. Тугим струям горячей воды. Дрожащему от напряжения телу Юрия. Боковым зрением проводила уносящуюся в сток цепочку с артефактом-каплей из горного хрусталя.

Валя впилась в Юрия ногтями, закусила зубами его обжигающее плечо. До чувства горячего терпкого металла на губах. Его тело закаменело и разразилось последней судорогой. Руки впились в борта ванны, выламывая куски. Раскалывая купель.

Полоснуло по живому . Валю окатили мелкие алые брызги. Из распоротой раны Юрия, исходя теплом и самой жизнью, хлестала кровь.

“Жертва”, – произнес в Валиной голове голос Геллы.

И Юрий уронил свое тело на Валю, придваливая ее точно приумножившейся массой, вышибая из ее легких последний воздух.

Валя услышала звучный стук. Это ее собственная голова ударилась о кафельный пол, виски и затылок сдавило тугим обручем. Даже не боли. Ватной тошнотворной немоты.

Тьма знакомо откусила от беленого потолка ванной сначала бока, а после сузила мир до яркой удаляющейся точки. И наконец прыгнула навстречу.

Валя бежала к кладбищу. Опять.

Под голыми узкими стопами, лишенными пальцев, галька брызгала в стороны и сминалась, как самая обычная, размокшая под ливнем, грязь. Валя минуту назад впервые увидела своими глазами, как пальцы втягиваются, а получившиеся из ступней культи, напоминающие лодочки, становятся тверже камня.

С первыми лучами солнца бой будет автоматически проигран. Если только свет настигнет ее до того, как она пересечет кладбищенскую ограду.

Время всюду работало против Вали.

И даже Юрий, которого она оставила лежать в своем доме, становился все холоднее.

“На градус в час”, отстраненно произнес в Валиной голове чей-то голос. Скорее всего ее собственный. Мог говорить любой мертвец – ведь она не стала извлекать заглушающий артефакт-каплю из водостока. Но голоса покойников почему-то притихли.

После того, как она приложилась головой, стояла звенящая тишина. А еще ушли все запахи.

И никто не мешал ей предаваться ярким воспоминаниям. Перед тем как мир погас, рука, сжимающая знакомый кривой кинжал, с рукоятью увенчанной теперь ярко-зеленым камнем, полоснула перед самым ее лицом. Валя видела, как Юрий боролся. Но то, что вошло в его разум – было многократно сильнее. Он сумел разбить чашу ванны. Сумел насадить себя на словно выпавший из воздуха в его собственную руку нож, что предназначался ей, Вале… Какая ирония. Уже второй раз.

Прабабушка Гелла сказала бы сейчас, что это была его судьба. Что цикл был не завершен. И кривое лезвие ждало Юрия, так или иначе. Не на кладбище накануне – так сегодня в ванной.

Что Юрий бежал навстречу смерти со всех своих волчьих лап. Почти как Ольга.

Рассвет следовал за Валей. Бледные лучи вялого осеннего солнца, ледяного как свет лампы в секционной, облизывали землю сразу за Валиными каменными пятками-культами.

И даже Стражи, обернувшиеся псами, не могли за ней угнаться – постоянно отставали на полпрыжка. Дыхание Вали не сбивалось. Не смотря на недоступную людям скорость.

Ведьма знала, что это видение ей послали нарочно.

Колея, уходящая за ворота кладбища. Колея в раскисшей от ливней черной земле. Колея, оставленная телом ее брата.

Андрей. Изломанный и бледный. С сочащимися алым осадненными щеками. С нереалистично выпирающими из разрывов в одежде остовами костей… Его волокли многосуставчатые длинные лапы-щупальца и короткие цепкие лапы-обрубки спрутов. Их склизкие тела перетекали, почти не подминая мягкую почву…

“У тебя час” – произнес тот, кто проник в Валино сознание, прежде чем картинка померкла.

Конечно, она побежала. Старательно создавая правильные мысли. Ожидаемые врагом мысли: как же можно не бежать? Ее братик, ее малыш. Она его растила. Кровь от крови ее…

Валя резко затормозила в паре метров до ворот кладбища, позволяя спутникам себя догнать.

С того дня, когда Валя с Ольгой и Андреем срезали путь от электрички до дома через сельское кладбище, не прошло и двух недель. Но Вале казалось, что миновала вечность.

И теперь в болезненно-сизых сумерках совсем иная версия Вали собиралась войти в кладбищенские ворота и пересечь запретную для живых людей черту. Да еще провести за собой маленькую армию: трех Стражей – Семенова, Ольгу и Максима.

Казалось бы: вместо затрваленной отцовскими кредиторами нищей студентки, опекающей беспомощного младшего брата и взбалмышную подругу, в долину мертвых идет новая мать рода – юная великая ведьма Валентина.

Почти Гелла. Да не совсем. Прабабушка была самой здешней землей. Самой сутью. Теперь же голос великой Геллы смолк. Помощи не будет. Есть только сама Валя и эти трое. Которых она, скорее всего, ведет на верную смерть.

Валя тяжело вздохнула и остановилась у самых ворот. Чугунный узор ограды изменился. Вместо листьев в неверном свете бликовал орнамент в виде чьих-то извитых щупалец, колец и завихрений, узор казался текучим. Как будто множество черных скользких змей встали на хвосты и сплелись, отсекая обитель мертвых от спящего поселка.

На Валю на мгновенье накатила тягучая тоска, захотелось расплакаться, развернуться и убежать. К свету в окнах домов. К людям.

Прохладный ветерок короткой пощечиной охлестал ведьму по щекам: соберись!

Валя начертила дрожащим бледным пальцем в темном еще воздухе руну-стрелу. И занесла беспалую ногу для последнего решительного шага. Чтобы опустить ее уже на земле мертвых. Назад пути не было.

Ворота не открылись перед ней. Они расползлись, обвивая гуталиново-черными жгутами умирающую осеннюю траву и рассохшиеся стволы вековых деревьев, набегая чернильной волной на барельефы листьев и амфор в неподвижной части ограды.

Они успели. Первые лучи солнца полоснули кварцевым светом землю, когда ведьма и три волка скрылись за границей кладбища.

Валя не слышала мертвецов. Только шум крови в ушах. Зато она чувствовала как из ноздреватой черной земли в ее беспалые ноги толчками входит сила. Валя не слышала мертвецов. Но они тянулись к ней. Каждый хотел поддержать ее своим холодным, сияющим как осколок льда, кусочком вечности. Они были на ее стороне. Не стороне матери.

Валя уже знала кого увидит у подножия каменного ангела, над заготовленным для нее можжевеловым алтарем. Помимо брата, сестры и десятка струящихся склизких тварей-спрутов.

– Ва-лен-ти-на, – колко прошелестело существо, еле ворочая распухшим языком внутри неживого рта, пришепетывая и спотыкаясь на звуках человеческой речи.

Существо было темным, ослизнившемся, распухшим. На голову выше гигантского волка-Семенова, и тело существа так неестественно косило куда-то вбок, что колени подгибались. Делалось тошнотно и ватно. Это антропоморфное чудовище само по себе было преступлением против законов природы. Перед Валентиной, наследницей Великой Геллы, стоял Проклятый.