Что-то хрустнуло за спиной, и я чуть не выпустил удилище — рыба его враз утащит в центр озера, а запасное у меня куда хуже сделано. Даже оборачиваться не стал, только обратился весь в слух, готовый нырнуть в воду от опасности. Но рыбалка шла своим чередом, а шум больше не повторялся — видимо, сухая ветка упала. И вот, на воздух показалась рыбья голова, я дал ей глотнуть воздуха и снова отпустил её резко забившуюся под воду, чтобы она не оборвала леску. Внутри весь ликовал — мне попалась крупная зеркалка, такой и одной на всю рыбалку хватит, а я только начал!

— Не расслабляйся, Арен. Только не расслабляйся, — пробормотал я сам себе, впрочем, не теряя концентрации на слух и на борьбу с рыбиной.

Спустя ещё четыре подсечки на воздухе снова показалась рыбья голова. В этот раз я не стал её отпускать сразу — она уже выдохлась, дам надышаться хорошенько и можно будет вытаскивать. Еще совсем немного, и рыба уже билась на берегу. Таких крупных я ещё не ловил — только у старших видал пару раз, и то — они удили с лодки. Пока запихивал в сетку — примерил к руке, от пальцев почти до локтя. Ух! И тяжеленная! Может быть, даже с икрой в пузе!

— Не, для икры не время, месяц ещё минимум же.

Будто на голос отозвалась, снова хрустнула ветка за спиной. Я обомлел весь, но онемевшими вмиг руками таки сунул улов в сетку и даже запер её. Повернул голову на одеревеневшей шее — пусто. Так и сел от облегчения. Но ещё долго глядел в лес до рези в глазах. Безумно хотелось сбежать отсюда. Но надо было выловить ещё хотя бы одну рыбину. Возня с зеркалкой, конечно распугала всех, но пока я тут сидел — рыба, наверняка, уже начала возвращаться.

Дальше всё пошло спокойно. Ни резких звуков из леса, ни крупной рыбы. Так — с десяток мелких рыбёшек, а потом и клёв закончился. Пора начинать тренировку, но для начала я перемещусь назад за ограду, чтобы спокойно выполнить все движения, не ожидая прихода зверя из леса.

Не торопясь, скрутил удилище, собрал все вещи, потом вытащил сетку из воды, надел на плечи специальные лямки. Тяжесть впилась в плечи, но это ерунда. Кое-как перекинул сетку с рыбой через ограду и только тогда расслабился.

Если старшие говорят, что здесь безопасно, значит, так и есть. Отвязал, наконец, чушницу, которая тут же уплыла куда-то на глубину, рыба мелкая и костистая, такая никому не нужна. Закинул свой улов в воду, убедился, что у рыбы нет возможности сбежать, и начал тренировку.

Очнулся я от того, что кто-то рядом прошуршал камушками. Открыл глаза и столкнулся взглядами с Алемом. Вот же выкормыш чужого! Он пытается украсть мою добычу!

— Ты что творишь, урод? — заорал я. — Мало тебе было украсть моё место, ещё и на улов позарился!

— Я?! — заорал в ответ Алем. — Да все знают, что тут рыбачу только я! У тебя вон поджилки трясутся до сих пор. Это ты мою рыбу украсть пытаешься!

— Чтооо?! — я даже опешил от такой наглости. — Лжёшь, как чужой!

— Сам ты чужой!

На крики постепенно стали подтягиваться ребята, в недоумении глядящие на нашу перебранку.

— Что у вас тут опять случилось? — гневно спросила Дора.

— Он пытался украсть мою рыбу, — одновременно произнесли мы оба, тыкая друг в друга пальцами.

Младшие смотрели с недоумением. Зачем кому-то красть рыбу? Тут её целое озеро же. И, честно говоря, я разделял их недоумение сейчас всецело. У этого Алема явно разум вышел из головы весь, раз он творит подобное. Может, его чужой укусил, да всю душу высосал? Кто-то из младших спросил, а что тут делаю я, ведь моё место в другой стороне. И Алем ухватился за этот вопрос.

— Да, Арен, что ты делаешь на моём месте для рыбалки?

Мой гнев даже поостыл от неловкости, когда на меня воззрилась вся толпа.

— Так ты же не свет не заря припёрся и занял моё рыбное место, ещё орал, что кто первый того и тапки — вот я и пошёл на твоё место, раз уж ты поступил, как чужак.

— Ха! Да кому твоё место рыбное нужно-то?! Там же рыбы вообще нет! То ли дело моё местечко у ограды, с той стороны никто не ловит, вот мне рыбы больше и достаётся!

— Больше? Да когда ж ты хоть раз-то рыбы вылавливал больше меня? — снова распалился я.

— Больше тебя? Да ты ж бездарь, который рыбачить не умеет! Ещё бы! Откуда тебе вообще знать, как рыбачить? Меня отец учил, а тебя кто? Книжка, которую, якобы, написал твой папка? Ха, а может, вообще у нас один отец, а мамка твоя не хочет признаваться, что пригуляла тебя у моего?

Я ударил со всей силы, размахнувшись, кулак прилетел противнику под глаз. Моё запястье громко щёлкнуло, прострелив вспышкой боли. Тут же я отскочил, схватившись за руку, но боль быстро прошла. А Алем уже прыгнул на меня, размахивая кулаками, что та мельница.

Попытался блокировать его руку, но мне тут же прилетел кулак в самую макушку, отчего во рту разлилась тупая пустота, я поплыл, но смог пнуть ногой, отталкивая этого чужого прочь. В голове что-то лопнуло, как струна, все мышцы резко сжались, выгибая тело дугой. Не успел я толком испугаться, как увидел перед лицом стремительно растущую ввысь траву. От неё в небо поднималась серая дымка, будто туман, она поднималась всё выше, пока не попала в облако. Затем меня резко ударило, отчего в глазах вспыхнули искры.

Я очнулся лежащим на траве, по губе в открытый рот текло что-то горячее. Сильно болел нос. Я стал подниматься, вытирая кровь из разбитого носа. Алема скрутили сразу пятеро, Дора помогала мне встать, держа за руку. И все они смотрели на меня с ужасом.

— Что, тьфу, — я сплюнул кровь, попавшую в горло. — Что случилось?

— У тебя было прозрение, Арен, — сказала почти плачущая Дора.

— Это было прозрение? — спросил я, и сам понял, что да, это было оно. — Но что случилось, почему у меня разбит нос?

И по тому, как все посмотрели на Алема, я всё понял. Он совсем потерял разум, ударить во время прозрения… это… это… Это было слишком подло. Так мог сделать только чужой, но никак не человек. Я уже собирался свернуть этому чужеродцу голову, рванул вперёд, но меня остановила Дора, а потом и остальные навалились.

— С ним разберутся старшие, Ар…

— Да он же чужой в обличье человека! Убить его — священная обязанность каждого!

— Не чужой он, — потупилась Дора. — Ты просто не знаешь. В любом случае решать должны взрослые.

— Я уже взрослый! — закричал я. — Пустите меня, и я всё сделаю сам.

— Нет, Ар. Так нельзя.

Я ещё какое-то время упирался и рвался прибить гадёныша, но потом плюнул и поддался. Нужно постараться — вспомнить прозрение, что там было, что я чувствовал? Это же так важно! Первое прозрение — самое важное! Оно показывает родную стихию! Я столько времени ждал его… И всё потеряно. Что там было? Какая-то трава, которая быстро росла и испускала дымку? Это стихия жизни? Или важна была именно дымка и облака? Что это было?! ЧТО?!

Ребята вокруг смотрели с жалостью, будто моя жизнь кончена. И это было, чёрт подери, так! Я жил с целью познать стихию и стать зверем! А теперь… что мне теперь делать?

Когда мы пришли назад в деревню, ребята разделились на тех, кто держал нас двоих, и тех, кто разбежался звать взрослых. Через несколько минут собралась большая часть деревни. Разлившееся в воздухе напряжение, казалось, можно резать ножом, оно сдавило грудь и прижало голову к земле. Давило глупым чувством вины, будто это я виноват в чём-то.

— Это правда? — глухо раздался необычный голос Дрима, который сегодня отдыхал от охоты.

— Да, Алем ударил Арена во время прозрения, — чуть не плачущим голосом ответила ему Дора.

— Ты уверена, Дора? Это очень серьёзное обвинение, — тяжело роняя слова, произнёс бледный, как известь отец Алема.

— Мы все видели! — звонко от волнения пропищала Лима. — Он сделал это специально!

— Что ж, — трясущимися губами ответил Алед. — Вечером будет суд. Если всё подтвердится. *всхлип* Алем будет изгнан из деревни навсегда.

— Как навсегда?! — закричал вдруг молчавший до сих пор Алем. — Я ещё ребёнок!