Раскон доверять неопытному рулевому столь ответственное дело, как проход через плотину, не стал, лично встав с утра за рычаги во всем своем попугайском величии – усы завиты кольцами и воинственно топорщатся вверх, халат сияет на солнце, а темные очки таинственно поблескивают. Еще от него невыносимо приторно пахло чем-то цветочным, а перстней на пальцах, казалось, стало еще больше. Брак пожал плечами, сел на стоящее рядом кресло и продолжил доводить до ума латунную фигурку, искоса поглядывая на реку.

– Может, все-таки куплю? – в который раз спросил фальдиец, аккуратно перекидывая рули на левый борт. – Две синьки дам.

– Нет, – коротко ответил Брак.

Фигурка горжи, с карикатурно большим скраппером и воинственно вскинувшим руки стариком, вышла у него настолько ладно, что он сомневался в успехе попытки ее повторить. Даже фигурка самой Карталейны на носу плота вышла отвратительной, несмотря на миниатюрные размеры. Да и не хотел он ее продавать. Места в протезе под скиммер, флир и горжу уже не было, поэтому калека приспособил под фигурки костяной ящичек из доставшихся в Подречье трофеев – резной, аккуратный, украшенный светящимися в темноте стеклянными колбами с эйром.

– Больше предлагать не буду, – привычно буркнул Раскон.

Разговор о фигурке заходил уже четвертый день подряд, и каждый раз фальдиец поднимал цену. Ему, кажется, уже самому стало интересно, от какой суммы будет готов отказаться механик.

– Две синих и пять зеленух.

– Нет.

Внизу суетились принарядившиеся Жерданы, сменившие тяжелые кожаные плащи на такие же, только почище и почти без подозрительных резаных дырок. Братья распихивали по карманам кастеты, предвкушая культурный отдых и нормальную жратву, вместо опостылевшего за неделю полусырого жужева – готовить на плоту умел только Везим, а он не хотел, и за услуги кашевара требовал всякого мерзкого, навроде сожрать целиком ракушку речного блевальника или поцеловать Карталейну. Братья своей гордостью не поступались, поэтому страдали все, кроме охотника – тот привычно уходил в мокрый лес, возвращаясь отвратительно сытым и довольным, пока остальные давились хрючевом из котла и жевали остатки копченостей.

Кандар, стараясь не запачкать рукава до неприличия хорошо смотрящейся на нем черной рубахи в желтую полоску, крепил на сведенный к палубе шест какой-то важно выглядящий кусок листового металла – ярко-оранжевый, усыпанный глубокими отпечатками пальцев гуще, чем ведро после “сводилки”. На ногах у него красовались изящные остроносые ботинки на высоком, в два пальца, каблуке, невесть каким образом оказавшиеся в общем мешке с трофеями и идеально подошедшие сероглазому, а на запястье тускло блестел фиолетовым браслет, подозрительно похожий на те, которые носят островные садмы.

Даже Везим поддался общему приподнятому настроению, сменив лесную сбрую на какую-то простенькую одежонку темно-синего цвета, разом избавившись от любых намеков на свое основное занятие. Теперь у костра колдовал невзрачный лохматый мужичонка средних лет, какие в изобилии пасутся вокруг тех злачных мест, где можно необременительным трудом заработать канистру эйра, после чего столь же легко от нее избавиться, сменяв на стакан дешевой выпивки и миску каши.

Единственным горжеводом, так и оставшимся в привычных шмотках, был Брак. Кандар пытался всучить ему свою запасную рубаху и штаны, умоляя не позорить “Вислую Каргу” своими суровыми кожаными портками, но болталось все это на щуплом механике хуже, чем старая шкура на линяющем выволке. Пришлось ограничиться широкополой войлочной шляпой – та тоже оказалась великовата, но удивительным образом накинула калеке пару лет возраста, выгодно подчеркнув едва начавшую пробиваться темную поросль на щеках. Под шляпой, с непривычки, чесалось, а кожаный ремешок немилосердно натирал шею, но расставаться с ней Брак не спешил – головной убор ему понравился, да и Кандар не принял бы отказа.

Плотина, к которой неспешно подплывала горжа, впечатляла своей основательностью и продуманностью, не свойственными аляповатому Приречью и крохотному Подречью. Летрийцы вбили в русло реки два ряда крупных, в пару обхватов, стволов гиуров, стянули их медными лентами и канатами тройного плетения, а пространство между рядами засыпали всевозможным хламом: от песка до мелкой каменной крошки. Вышло что-то вроде крепостной стены посреди реки, на которой возвышались две самые настоящие сторожевые башни – из тех же бревен, с крытыми наблюдательными площадками и грозно торчащими оттуда стволами скрапперов. Охраняли всю эту красоту человек пять суровых бородачей, на которых сине-белые мундиры летрийцев смотрелись до невозможности нелепо, и совсем молодой юнец в такой же одежке, пристально наблюдающий за приближением “Карги” с вынесенной над рекой площадки.

– Цель прибытия на озеро и название вашего плавучего транспортного средства! – звонко выкрикнул молодой безусый парень на плотине, косясь куда-то вниз, – Назовите себя, имена членов экипажа и краткую…

– Галом, стой! – с грохотом скатился с башни один из охранников. – Молчи!

– Капитан Раскон Медногривый, цель визита – не твоего ума дело, – вежливо загудел фальдиец. – Гильдейскую бляху видишь?

– Что? Я обязан записать…

Старший охранник застонал и отвернулся.

– Похвальное усердие, – уважительно кивнул юнцу Раскон. – Пиши.

– Название вашего плавучего транспортного средства?

– “Прекраснейшая и несравненнейшая, мудрейшая в своем роде, затмевающая блеском своих достоинств свет солнца, величайшая владычица и судия Карталейна До-Легиано, да не оскудеют безграничные запасы ее любви и добродетели” – отчеканил фальдиец, ни разу не сбившись.

– Отныне и вовеки веков, – добавил Брак, удостоившись одобрительного кивка.

– Отныне и вовеки веков, – добил охранника рыжий. – Пиши, я проверю потом.

– Прекрасне-й-шая… А дальше?

Старший охранник выругался, подошел к напарнику и что-то зашептал на ухо. Глаза у того возмущенно округлились, он что-то пробормотал, оправдываясь, но получил удар под ребра и натянул на лицо улыбку.

– Уважаемые… эээ… Гости нашего… Эхм.

– Гхм. – нетерпеливо покачался с мыска на пятку фальдиец.

– В знак нашего… хм…Знак нашей радости от визита столь… эээ. Примите этот скромный подарок и добро пожаловать в Лингору. – скороговоркой закончил юнец.

Раскон вопросительно поднял бровь, и обладатель синего мундира спешно поправился:

– В Лингору Фол-Шери.

– Шетри, кретин.

На палубу, звякнув, упал тощий синий мешочек. Фальдиец терпеливо дождался, пока Везим проверит содержимое и удовлетворенно кивнет, после чего важно кивнул и сообщил расстроенному стражнику:

– С превеликим удовольствием приму этот скромный дар. Не перестаю удивляться гостеприимству уважаемых летрийцев и их доблестной гвардии. Смею надеяться, что формальностей бюрократических процедур мы сможем избежать?

Старший вновь пихнул напарника в бок и залихватски свистнул. Над плотиной раздался протяжный гудок, застучали движки, с трудом прокручивая массивные барабаны. Мокрая цепь, влажно блестящая на солнце зеленоватыми наростами ила, неторопливо пошла вверх, звено за звеном показываясь над водой. Вслед за цепью над поверхностью реки начали подниматься сети – густые, объемистые, натянутые на сложную конструкцию из причудливо сплетающихся металлических труб. Это мокрое великолепие ползло все выше и выше – пока широкий проход не освободился окончательно, открыв перед “Вислой Каргой” искрящийся бликами озерный простор.

Раскон удовлетворенно гмыкнул и направил горжу вперед, не обращая внимания на направленные с двух сторон скрапперы и приглушенную ругань охраны.

Сказать, что Брак был впечатлен, значило немало покривить душой. В десятках историй Симы доблестные герои торили себе путь звонкой монетой, чтобы избежать лишнего внимания. Фальдиец на устоявшиеся правила плевать хотел, поэтому платили ему, причем за то же самое. Довольный собой, словно обожравшийся круксовицы визжик, Раскон даже принялся немелодично что-то насвистывать, пока плот тяжело подламывал под себя водную гладь, приближаясь к причалам.