– Ближе не стоит, – поприветствовал его Брак. – Тут капкан стоит.

– Он тут всегда стоит, – пожал плечами лесовик. – Дароган все надеется поймать своего синего фелинта. Тут почти у всех водопоев ловушки.

– Понаставили…

– Не говори. Дару за них уже морду пытались чистить, когда лесоруб со старой вырубки чуть без ноги не остался. Все равно ставит.

– Упертый, – кивнул калека, внутренне поежившись. – Я Брак, механик из вольников.

Лесовик недоверчиво, и даже слегка завистливо, присвистнул, кинув косой взгляд на проплывающие мимо бревна. Те шли ровненько, как по линейке.

– А я – Нейген. Плотовик из Приречья.

– Далеко отсюда?

– Приречье-то?

Нейген поднял взгляд к небу, нахмурил брови и принялся что-то высчитывать.

– К вечеру доберешься, если пешком. Вверх по течению иди, не пропустишь. Только на вырубки не суйся, там змей полно, – он помялся. – А тебе зачем?

Брак на секунду задумался, стоит ли выкладывать случайному знакомому свою историю, но сам себя одернул. Если уж ему так или иначе предстоит ее рассказать, не стоит начинать с непродуманного вранья. Поэтому он выдал загодя приготовленную версию, которую успел составить за время странствий по лесу:

– Мне к людям надо, хоть каким. Неделю уже по лесу блуждаю, жрать хочу. И спать. И еще много чего хочу, – калека мечтательно прищурился и пояснил: – К островитянам на цеп нанялся, гравки им в порядок привести. И привел… на свою голову.

– Кинули? – сочувственно спросил лесовик.

– Не успели, я с фолшером спрыгнул. А то бы скинули, наверняка. Островитяне…

– Тут все кидают, – кивнул Нейген, – Мне на нижней вырубке обещали за бочонок пива дать пилой поработать, но не дали. Сказали, что банки закончились, дескать, приходи в следующий раз. А в следующий раз говорят: “Какой бочонок?” и глаза круглые делают, как у совы. С лесорубами вообще лучше не связываться, они злые, когда трезвые. Ты к ним не ходи, они чужих не любят. А фолшер – это что?

Калека проследил взглядом проплывающий мимо плот, последний в цепочке. Бревна в нем были куда меньше размером, покрытые красными потеками смолы – будто заживо освежеванные туши диковинных змей. Сразу за плотом болталась на привязи крохотная железная плоскодонка с покатым горбом двигателя на корме, до бортов загруженная какими-то свертками.

– Не уплывут?

– Догоню, я плаваю хорошо, – отмахнулся плотовик, – Тут прямой участок, течение ровное, спокойное. Вот дальше поворот будет неудобный, там после дождей всегда плавняк сбивается и дно кривое.

Заговорив о плотах он явно расслабился, даже рука перестала болтаться в районе пояса, где висел короткий ножичек в деревянных ножнах.

Брак тоже подуспокоился. Местный люд, похоже, мало чем отличался от степняков. Тот же язык, те же проблемы. Выпивка, кидалово и работа.

– Ты если в Приречье собрался, лучше сейчас выходи. Нормальной тропы нет, а по темноте в бочаг провалишься. Там река выше по течению кружит сильно, если дорогу знаешь, то можно напрямую через лес срезать, но ты не знаешь. А ночью комарье сожрет.

– Лодка твоя? – спросил калека. Ему совершенно не хотелось еще целый день пробираться по проклятому лесу, а к людям все равно надо. Упомянутое Нейгеном поселение вполне подходило под его цели.

– Не, это Джулема корыто. Не продам, с меня три шкуры спустят и на корм улиткам отправят.

– Да я и не собирался покупать, – ответил Брак, – Ты назад с вырубки когда поплывешь? Двоих выдержит?

Нейген задумался, почесал в затылке и кивнул. Смерил взглядом худощавую фигуру собеседника и с сомнением добавил:

– Только у меня эйра впритык, Джулем жадный и заливает только на дорогу. Не дотянем, а на веслах умаемся.

– У меня половина фляги есть, – развел руками калека, показывая примерный объем, – Литра полтора. Хватит?

– А шарг его знает, – пожал плечами плотовик, – Если сумеешь заправить, наверное дотянем. Ты точно механик?

Тот кивнул.

– Тогда сиди здесь, не уходи. Я часа через четыре буду, если лесорубы опять скандалить не начнут.

– А если начнут?

– Тогда часа через четыре. Они каждый раз скандалят, что пива мало привез, а у меня лодка маленькая. Ты в лес поглядывай, тут всякое водится.

Нейген махнул рукой на прощанье и шумно вломился в воду. Как-то удивительно ловко, боком, преодолел мелководье и быстро поплыл догонять вереницу плотов.

Брак некоторое время провожал его взглядом, после чего с облегчением выдохнул. Несмотря на внешнее спокойствие, разговор с лесовиком дался ему непросто. Кочевники жизнью вне степей интересовались не сильно, да и в Поиск чаще всего отправлялись в куда более цивилизованные места. Поэтому слухи о лесовиках ходили разные, густо замешанные на байках и смешных историях, где обычно фигурировали затянутые в шкуры, вонючие и бородатые мужики, неспособные связать двух слов и до крайности прямолинейные. Жили они, как правило, в ямах под корнями деревьев, жрали всякое дерьмо и подкатывали с неприличными намеками к любой лесной живности размером больше хомяка.

Нейген же оказался… Обычным? Простоватый, явно не самое круглое колесо в траке, но в остальном нормальный парень. Не то, чтобы Брак искренне верил россказням про лесных жителей, но подспудно все равно ожидал подвоха. А здесь перед глазами встает обычный клановый молодняк, занимающийся рутинной работой. Гоняет плоты по реке? Ну так чем это отличается от бесконечной возни с техникой на стоянках?

Единственное, о чем Брак пожалел – это о том, что не выпросил у нового знакомого какой-нибудь еды. Хотя не факт, что у того было с собой, но попробовать стоило. Желудок уже отчетливо бил тревогу, а плещущаяся в реке рыба манила своей недоступностью. Даже плавающая на мелководье юркая разноцветная мелочь вызывала исключительно гастрономический интерес.

В ожидании возвращения плотовика, парень тщательно отмылся, с трудом отскреб задубевшую от соли и грязи нижнюю одежду. Солнце уже поднялось над деревьями, прогрело мелководье и пляж, поэтому с холодом Брак кое-как смирился. Удалось даже насобирать в песке каких-то мелких ракушек с острыми гранями, зеленовато-серых и удивительно увесистых для своего размера. Ракушки отправились в миску с водой, где бесславно закончили свою жизнь в крутом кипятке.

Брак понятия не имел, можно ли их есть, но голод становился совершенно невыносим. На побережье океана ядовитые моллюски попадались очень редко, да и те, как правило, были ядовиты не сами по себе, а из-за гадости в шипах раковин. Изредка встречались ярко-красные “Головы змей” – твари размером с большую тарелку, выстреливающие длинным зазубренным шипом, яд которого мог убить взрослого человека за сотню вздохов. И даже на их мясо находились свои любители острых ощущений.

Парень сидел на берегу и возился с первой раковинкой, прикидывая, как половчее вскрыть створки, когда сверху раздался голос. Настолько низкий и вибрирующий, что живому существу такой принадлежать попросту не мог.

– Дрянь.

Брак от неожиданности подпрыгнул, расплескав содержимое миски по сохнущим на песке вещам и ошпарив многострадальный мизинец. Потянулся было за жахателем, но замер. Кто бы ни стоял у него за спиной, хвататься за оружие было поздно.

– Трогал?

Брак медленно обернулся и с недоумением уставился на очередного незнакомца. Тот одним своим видом оправдывал все байки о лесных жителях, которые ходили среди Котобоев – невысокий, коренастый, седой, с головы до ног затянутый в какие-то шкуры и обноски. Его нечесаная борода начиналась, казалось, от самых бровей и водопадами стекала куда-то на пузо, где и терялась в складках меха. Лесовик успел абсолютно беззвучно переместиться к капкану и теперь разглядывал его с явным недовольством. Вдоль спины у него висела длинная деревянная палка, украшенная замысловатой резьбой.

– Я не…– начал было Брак, но осекся под внимательным взглядом незнакомца. – Трогал. Ногу зажало.

Мужик горестно вздохнул, потыкал в капкан веткой, заставив его с лязгом схлопнуть стальные челюсти, после чего почесался и принялся неторопливо собирать устройство. Ветерок донес до калеки густой запах немытого тела, немытых шкур и наверняка давно не мытых волос.