Брака подобное не интересовало. Он без особых трудностей нашел тайник в полу, небрежно придавленный ножкой стола. Пересыпал между пальцами горсть разноцветных кри, бросающих тусклые блики в свете фонаря, отсчитал причитающееся себе и закрыл нишу крышкой. Собрался было уходить, но замер, зацепившись взглядом за окуляр. Тот самый, способный видеть ночью. И наглухо запечатанный ящик с самыми ценными эйносами, приткнувшийся в оборудованном под склад углу комнаты.

А почему бы и нет?

Разжиться металлическим прутком и флягой с эйром на горже проще простого. Куда сложнее было без лишнего шума и искр свести на стене изображение фелинта. Грубое, кривое, словно наспех рисовали клешней. А снизу – три изогнутых клыка, смотрящих острыми концами вверх.

Брак понятия не имел, как выглядят клановые метки Пепельников, но искренне надеялся, что посыл композиции дойдет до фальдийца. И что он не будет копать слишком глубоко, выбрав самый простой и очевидный вариант произошедшего.

После этого механик уже не стеснялся. Позаимствовал у Жерданов пару объемистых полотняных сумок и принялся набивать их ценностями. Окуляры, гравки, разрядники фелинтов… Пересыпал остатки кри и найденные монеты, простучал остальные стены, выгребая из спрятанных ниш все ценное. Не побрезговал даже тугой скруткой медузьего шелка, тяжелой и гладкой на ощупь. В голове вяло бились от ужаса мысли о том, как он все это будет тащить, а колено заранее ныло.

– Ночная крыса все-таки не выдержала и проявила свою крысиную натуру.

Везим, по своему обыкновению, соткался из воздуха за спиной Брака, когда тот уже занес ногу с палубы, готовясь вступить на мостки. Откуда взялся охотник было совершенно непонятно. Может быть спал в лодочке или бродил где-то… В одном калека был твердо уверен – когда он покидал костровую, там никого не было.

А теперь там стоял угрюмый Везим, небрежно крутя в руке топор. И улыбался.

– Я просто забираю вещи для Кандара и Раскона. – повернулся к нему Брак, опуская сумки на палубу.

– А они об этом знают? – хмыкнул охотник. – Подними руки, чтобы я их видел.

Поднимать руки механик не стал.

– Это не то, о чем ты дума… – начал было Брак, но прозвучало это настолько жалко и банально, что он прервался на полуслове и замолчал.

– Я не думаю, я вижу, – сплюнул охотник, – А вижу я слишком много о себе возомнившую гнилую крысу, которая считает себя умнее других. Знаешь, как рыжий относится к крысам?

Брак отстраненно перебрал свои варианты и внезапно улыбнулся. Что там говорил Логи про бочку с дерьмом? Тонуть надо с достоинством, чтобы не забрызгать окружающих.

– Не пойду, – хмыкнул механик, доставая трубку. – Холодно. Давай лучше здесь.

– Что здесь? – не понял Везим.

– Разобьешь мне голову топором или перережешь глотку, а труп скинешь под днище, – равнодушно пояснил Брак. – Если мы пойдем к Раскону, он решит от меня избавиться и пошлет нас обратно, чтобы не пачкать ковры. Зачем лишний раз ноги бить?

– Ты здесь один?

Калека кивнул, с любопытством наблюдая за тем, как охотник крадучись обходит костровую, заглядывая за перегородки. Дойдя до каморки Раскона, Везим замер и недоуменно повернулся.

– Это что за дерьмо на стене?

– Клановая метка Степных Котов, – любезно просветил его Брак, – Это кочевники такие.

– Я знаю, кто такие кочевники, – рявкнул Везим, – Какого хера она здесь делает?

– Я свел, – пожал плечами калека, чувствуя совершенно неуместное, отстраненное веселье. – Хотел свалить кражу на Кандара.

– Вы с этим ублюдком все время вместе шляетесь. С чего ты решил, что я поведусь на это дерьмо? Где он? Ждет снаружи?

– Кандар не придет.

Наверное, что-то в его голосе заставило Везима повернуть голову и пристально вглядеться в лицо механика. А тот стоял, улыбался и курил. В жаровне разгорались дрова.

– Не врешь, – нахмурился охотник. – Так ты его… Подожди.

Он прошелся до каморки сероглазого, откинул полог и внимательно изучил раскиданные по полу вещи. Выругался.

– Я много всякого дерьма повидал и могу отличить глаза убийцы от…

– Тебе не идут такие слова, – перебил его Брак. – Давай попроще.

– Зачем? – едва не взвыл Везим. – Нахера? За каким шаргом? Ты, ублюдочная крыса…

– Он был двуличной мразью и кочевником, – бесстрастно произнес калека. – А мне было, за что его убивать.

Охотник вновь выругался. Брак поежился от холода и предложил:

– Давай уже побыстрее. Не хочу умирать замерзшим.

– Мы сейчас же пойдем к Раскону…

– Не пойдем, – вновь перебил его механик. – Не хочу.

– Тогда я тебя потащу.

– Накой? – изумился Брак, – Какая тебе-то разница? Трупом больше, трупом меньше. Какой это будет по счету? Десятый? Двадцатый? Сомневаюсь, что ты от этого будешь хуже спать. Все равно ведь убиваешь для Раскона любого, на кого он укажет, чем я хуже?

– Это кто тебе такое рассказал? – неожиданно вызверился Везим, подходя вплотную, – Кандар?

– А разве он не прав?

– Слова мертвого лживого ублюдка устами живого ублюдка, – сплюнул охотник, – Ты нихера про меня не знаешь. Ты видел трупы своими глазами? Видел?

– Да мне плевать, – ответил Брак, – Не хочешь пачкать руки, давай я сам.

Он рванул с пояса небрежно очищенный от крови нож и приставил к горлу. Своему.

Везим отпрыгнул вглубь костровой с грацией фелинта и замер с занесенным над головой топором, готовый к броску.

– Ну, кидай, – улыбнулся калека. – Я знаю, ты умеешь. Или мне самому? Могу наклониться над водой, чтобы не мыть потом.

– Зачем все это? – угрюмо буркнул охотник, опуская топор. – Все равно завтра тебя здесь не будет. Оставляй вещи и вали, пока я не передумал. Серый ублюдок давно напрашивался.

– А тебе все это зачем? – Брак убрал нож и с любопытством взглянул на Везима, не делая попыток уйти. – Не бесись, мне правда интересно. Все эти разговоры про лесную свободу, вольницу… А сам сидишь цепным псом на промороженной горже и убиваешь по приказу.

– Уходи, – процедил охотник.

– Не хочу, – хмыкнул калека. – В кабаках ты не сидишь, ничего не покупаешь, на сушу почти не выбираешься. Зачем тебе кри, Везим? Ты ведь копишь. Месяцами и годами откладываешь заработанное в какую-нибудь дыру под приметным деревом, не брезгуя самой поганой работой. Может, тебе это просто нравится? Прикопать в лесу двух пареньков, увидевших слишком много? Везим. Фальдийский лазутчик? Везим. Наверняка ты жалеешь, что не остался в Шаларисе с той семьей. Отец, мать, две маленькие девочки… Раготару точно не помешали бы…

Топор вонзился в деревянную стойку совсем рядом с головой механика. А охотник с красным от бешенства лицом уже тянул из-за пояса тесак.

– Еще одно слово. Одно слово, и в следующий раз я не промахнусь.

– Значит, копишь не для себя, – пожал плечами Брак. – Кто у тебя? Жену ты у…

Он неожиданно для себя замолчал. Везим смотрел исподлобья, до белых костяшек сжимая рукоять ножа.

– Сын, да? Или дочь, – наклонил голову калека. – Так за каким хером ты тут сидишь?

Он толкнул ногой одну из сумок, отправляя ее по палубе к охотнику.

– Тут на несколько фиолок. А там… – Брак указал рукой на распахнутую настежь дверь пристройки, – А там, если хорошо поискать, можно найти еще на десяток. Которые никто не будет искать, если ты не будешь идиотом и свалишь все на Кандара.

Везим промолчал, сверля взглядом сумку.

– Не знаю, сколько ты скопил, но за тридцать фиолок у кочевников можно купить даже ночь с патриархом. – крякнул Бряк, взваливая оставшуюся сумку на плечо. – Не то, что жизнь жалкого раба.

Он успел сойти на мостки, когда в спину вместо ожидаемого топора прилетели тихие слова.

– А если он погиб?

– Ну так иди и отомсти за него, мудила. – с жалостью посмотрел на Везима механик.

Хрустнул тростью по льду, поправил шляпу и тяжело похромал искать выход из Сраной Клоаки.

“Красавицу Востока” не выдержал бы ни один подъемник, поэтому отплытия она терпеливо ожидала у подножья водопада Ризал, пока суетящиеся вокруг мелкие посудины готовили плоты и длинные баржи, еще недавно до краев заполненные зерном. Да и красавицей речного исполина трудно было назвать – безобразно раздувшееся брюхо огромной горжи выпирало за борта, нависая над свинцовыми водами Таризалы.