Что тут скажешь? Я ведь Крыска.
Я почти решила поглазеть на то, как ракдосы справляют свой Пламенный юбилей, но этим я как будто изменила бы Гекаре, что уже попахивало бредом. Наверное, я просто была не в настроении.
В общем, я бродила по улицам, убивая время. У меня была мысль вернуться домой, в земли груулов, и, может, побыть там немного со своими стариками. Но потом я передумала. Ну его! Они бы начали тискать и обнимать меня, и от одной только мысли об этом я ощутила, эмм, как же это называется… клаустрофобию, вот. Мне хотелось побыть на открытом воздухе.
Блестящая мысль, потому что вскоре пошёл дождь. Не то чтобы я сильно боялась дождя. Я забилась в нишу дверного проёма, наблюдая за тем, как мимо меня проезжает редкий ночной транспорт Равники. Всех их где-то ждали, или, по крайней мере, так мне казалось.
Наконец, спустя несколько часов, я ощутила в воздухе привкус рассвета и поспешила обратно на Гильдейский променад, чтобы встретиться с Гекарой. Её там не оказалось. Я ждала, но она так и не пришла. Ну конечно, она до сих пор была с мастером Зареком, а значит, не нуждалась во мне. Я знала, что могу уходить, но почему-то задержалась до тех пор, пока не начало вставать солнце…
И пока прямо передо мной не возник покрытый песком паренёк.
***
Паренёк — на вид ему было лет восемнадцать или около того — стоял на четвереньках, отплёвываясь от песка. Он потёр глаза испачканной в песке рукой, тщетно пытаясь вернуть себе ясность зрения, и посмотрел вверх недоумённым и каким-то умоляющим взглядом. Я наблюдала за ним, потому что он выглядел довольно жалко. Мне стало немного любопытно, откуда он телепортировался — что это за место, где так много песка?
Затем, всё ещё сплёвывая песок, он опустил голову и посмотрел примерно в ту сторону, где находилась я. Продолжая наблюдать за ним, я рассеяно оторвала от пояса маленькую кроваво-красную ягодку и сунула её в рот.
Говорила же, что проголодалась, верно?
У него на лбу была небольшая рана. Когда я раскусила ягоду, ощутив во рту её кроваво-красный сок, его кроваво-красная кровь затекла ему в рот, смешавшись с песком. Он снова сплюнул, зашёлся в кашле, и — по-прежнему стоя на четвереньках — позвал на помощь.
Удивившись, я показала на себя и переспросила: — Ты мне?
Он обречённо кивнул и прокашлял: — Прошу…
Я тут же соскочила с перил и подбежала к нему со словами. — Обычно меня не замечают. Никому нет до меня дела, — я помогла ему подняться и принялась отряхивать его одежду от песка.
Он пробормотал слова благодарности и спросил: — Где я?
— На Гильдейском променаде, — ответила я, пожав плечами.
— Чего?
— Ты на Гильдейском променаде. И в любой момент здесь могут поехать трулльи повозки. В обе стороны. Так что если не хочешь, чтобы тебя раздавили в лепёшку, нам лучше поживее убраться с дороги.
Он позволил мне утянуть себя вперёд. Когда мы шли по мосту, он яростно водил рукой по волосам, пытаясь — безуспешно — вычистить из них остатки песка.
Я была так взволнована этим новым знакомством, что начала, как обычно, трещать без умолку, произнося слова с бешеной скоростью: — Мы ведь так и не представились друг другу. Я Крыска. То есть, конечно, это не моё настоящее имя. Скорее прозвище. Так меня зовут люди. Ну, не то чтобы многим людям нужно было меня звать, но мысль ты уловил. Моё настоящее имя — ну, знаешь, то, которое дали при рождении — Кларысия. Кларысия Шокта. «Крыска» звучит короче, да и запомнить проще. Ты можешь звать меня Крыской. Меня это совсем не обижает. По правде говоря, это имя мне идеально подходит. Гораздо идеальнее, чем Кларысия. Хотя Кларысия как-то покрасивее, да? Моя мама до сих пор зовёт меня Кларысией. И папа тоже. Но, кроме них, почти никто. Хотя есть у меня один знакомый кентавр, но он мне вроде крёстного, так что это не считается. Родители привыкают к именам, которые выбрали они. Но я не против быть Крыской. Так что и ты называй меня Крыской, идёт?
— Я...
— Я пока что из неприкаянных, если тебе вдруг интересно, хотя родилась среди груулов, и мои родители ждут, что я официально вступлю в их гильдию. Но мне кажется, что я для этого недостаточно сердитая, понимаешь? Вдобавок у меня есть хорошие друзья в Ракдосе и Селезнии — да, да, я знаю, между ними нет ничего общего, но иногда мне кажется, что я больше похожа на одних, а иногда — что на других. В любом случае, вот моя большая тройка: Груул, Ракдос, Селезния. Я точно выберу одну из них. Наверное. А ты в какой гильдии? Не могу понять по одежде.
— Я...
— О, кстати, а как тебя зовут? Наверное, с этого надо было начать. Я нечасто говорю с новыми людьми, так что могу спутать порядок. У меня всегда так много вопросов, но обычно мне приходится додумывать ответы самой, понимаешь?
— Я...
— Это был риторический вопрос. Мы едва знакомы. Я не жду, что ты мгновенно поймёшь мои проблемы. К тому же у нас здесь беседа. Зачем торопиться? Рано или поздно мы обсудим все важные темы, верно? Как твоя голова? Порез кажется серьёзным. Вряд ли понадобится накладывать швы, но промыть уж точно не помешает — очистить от песка и наложить повязку. А может, найти целителя, который сотворит небольшое лечебное заклинание. Я могу отвести тебя туда, где этим занимаются, но даже небольшое лечебное заклинание может влететь в кругленькую сумму. Хотя порез такой мелкий, что они могут сделать всё бесплатно, если ты хорошо попросишь. Или, если ты стесняешься попросить помощи у незнакомца, — ты кажешься стеснительным, но я не хочу делать поспешных выводов, ведь мы только встретились, — я могу сама тебя подлатать. Наверное, меня тоже можно считать незнакомцем. Но мне кажется, мы уже успели немного сблизиться. В любом случае, я довольно неплохой лекарь. За годы жизни мне пришлось научиться заботиться о себе. Не то чтобы моя мама не желала обо мне заботиться, но она — воин-груул, знаешь ли, и не всегда бывает рядом. Кроме того, у меня никогда не было настолько серьёзных травм. Так, ссадины и царапины. Я не очень высокая, и прохожие часто натыкаются на меня, если я не успеваю посторониться. Равника — людное место, ты же понимаешь.
— Я...
— Имей в виду, я не владею никакой целебной магией, и у меня вряд ли найдётся что-то, что сгодится для повязки, но я запросто могу что-нибудь стащить. Или ты против краденой повязки? Я забыла, что не всем нравятся воры. Задержатели Азориуса этого точно бы не одобрили… Эм, ты ведь не азориус, правда?
— Я...
— Да нет. Посмотри на себя — какой из тебя азориус? Я думаю, ты...
Внезапно он заступил мне дорогу и крикнул, схватив меня за руки: «Да выслушай же наконец!» Кажется, он и сам не ожидал от себя такого, потому что сразу стал таким виноватым, даже испуганным — как будто я могла как-то отомстить, или типа того, за то, что он наорал на меня.
Батюшки, да ведь ты совсем меня не знаешь.
Так что я улыбнулась ему, давая понять, что я вовсе не какая-нибудь неженка, и сказала: — Я слишком много болтаю, да? Прости, я провожу много времени в одиночестве и постоянно разговариваю с собой. Всё время твержу себе, что надо бы с этим завязывать. А потом я схожусь с другими людьми, и вроде бы должна учиться слушать. Я хочу научиться слушать. Конечно, я тебя выслушаю, ммм… Знаешь, ты ведь так и не сказал мне своего имени. Начни с него, и я обещаю, что буду слушать.
— Тейо, — выпалил он, в конце повысив голос так, словно спрашивал у меня, правильно ли он произнёс собственное имя.
Стараясь быть полезной, я повторила за ним: — Тейо. Красивое имя. Ты состоишь в гильдии, Тейо? Ты ранен и явно побывал в передряге. Может, мне тебя куда-нибудь отвести? Или к кому-нибудь?
— Нет, я не состою в гильдии. Я — послушник в Ордене Щитовиков.
— Хм. Ни разу о таком не слышала.
— Не слышала об Ордене? Как такое возможно? Что же вы делаете во время алмазных бурь?
— О них я тоже ни разу не слышала, но, наверное, это очень красиво. Алмазы здорово блестят. Мне нравятся блестящие штучки. Знаю, это ребячество, но ничего не могу с собой поделать. Если вижу красивую блестяшку, сразу же её хватаю. Я ведь говорила, что я воровка, да?
