Аджани тоже нечем было похвастаться, зато лук Вивьен оказался невероятно эффективным. Каждый раз, пуская стрелу, она пронзала одного летающего вечного — и одновременно высвобождала нечто вроде зелёного сияющего призрачного животного, будь то филин, ястреб или птеродактиль, которое успевало атаковать и зачастую убить ещё одного врага перед тем, как испариться.

— Вот это лук! — уважительно заметил Аджани.

Она молча кивнула и вновь натянула тетиву.

Но даже с помощью новой союзницы битва явно складывалась не в их пользу. Врагов было слишком много, и прикованный к земле Гидеон ощущал себя совершенно беспомощным. Лучшее, что он смог сделать — собрать вокруг себя мирных жителей и с помощью меча отгонять от них то лазотепового авена, то лазотепового демона. Но неизбежно какой-нибудь бедолага, отбившись от основной группы, оказывался схвачен, поднят высоко в небо и отпущен, чтобы разбиться в лепёшку о мостовую. Каждую смерть Гидеон ощущал как личное поражение.

Он посмотрел на север. Отсюда был прекрасно виден Дом Солнца, и Гидеон проклинал себя за то, что не успел добраться до Аурелии прежде, чем началась эта атака.

Но его переживания оказались напрасными.

Паргелий II — гарнизон быстрого реагирования, Воздушная Цитадель, Летающая Крепость — поднялся над Домом Солнца и завис в воздухе, словно идеально симметричный символ славы и доблести. Даже вечные, казалось, прониклись зрелищем и на миг прервали бой. А затем из двух больших каменных бастионов Паргелия посыпались боросы. Боевые ангелы встали на крыло. Небесные рыцари верхом на грифонах спикировали на врага.

Гидеон выискивал в небе Аурелию, внезапно ощутив непреодолимое желание вновь её увидеть. И он её нашёл. Белоснежные крылья почти десяти футов в размахе. С мечом в одной руке и копьём в другой, она вела своё войско в атаку, выкрикивая отрывистые команды и самолично выкашивая ряды вечных.

То была почти чистая победа. Почти. Гидеон сопроводил шестерых человек и двух гоблинов, которых защищал, к ближайшему зданию, ближайшей открытой двери. Аджани сделал то же самое со своей группой. Вивьен продолжала выпускать, казалось, бесконечный запас стрел, создавая почти бесконечную вереницу духов и поддерживая боросов с земли. Воздух над ними гудел от звуков сражения — сражения, в котором Гидеону не терпелось поучаствовать.

Будь осторожнее со своими желаниями...

Едва захлопнув двери кафе, которому предстояло стать временным убежищем для восьми его подопечных, Гидеон взглянул вверх и увидел, как отважный легионер верхом на пегасе устремился к троице увековеченных авенов. Ему удалось сразить мечом двоих, но третий взмахнул крылом и выбил легионера из седла. Он полетел вниз. Пегас спикировал, пытаясь подхватить своего всадника, но тот уже воткнулся головой в каменную брусчатку. Раздался хруст сломанной шеи — звук, которым Гидеон был уже сыт по горло.

Не этого я хотел, сказал он себе.

И он почти убедил себя — но воистину, не упускать же такой шанс!

Не теряя времени, Гидеон бросился к трупу, достигнув его одновременно с пегасом. Схватив поводья крылатой лошади, он одним махом запрыгнул в седло и слегка ударил пятками в бока зверя, понукая того вновь подняться в воздух. Он боялся, что лошадь откажется подчиняться, из преданности прошлому хозяину или из страха перед незнакомой рукой. Но пегас мгновенно принял нового седока, и вскоре Гидеон уже возносился ввысь, преследуя третьего авена. Чёрный Клинок начисто отсёк ему одно лазотеповое крыло, и немёртвая тварь сорвалась в крутой штопор, в конце раздробив свои тонкие кости о брусчатку всего в паре футов от мёртвого легионера.

Гидеон развернул пегаса и уже всерьёз вступил в воздушный бой. Как и в случае с копейщиками, вечные падали замертво от его ударов.

— Да ты вовремя, — раздался знакомый голос. Это была Аурелия с её знаменитой воинственной улыбкой. Так она улыбалась только в пылу сражения. У неё была и другая улыбка, для более спокойной обстановки, но Гидеону доставляло радость видеть любую из них.

— Это дипломатическое опоздание, — отозвался Гидеон со своей знаменитой кривой ухмылкой. Он понимал, что сейчас не время для смеха и дружеских пикировок, но ничего не мог с собой поделать. Он вспомнил, как Лилиана однажды сказала ему: «Гидеон-пустозвон никому не нужен, Бифштекс».

Что ж, сейчас уже незачем пытаться ей угодить.

Аурелия поравнялась с ним и кивком указала на пегаса.

— Нравится?

— Славная лошадка.

— Ещё бы. Я лично её тренировала.

— У неё есть имя?

Аурелия снова улыбнулась и порхнула в сторону, напоследок крикнув: — Её зовут Клятва Гидеона.

Улыбка Гидеона стала шире. Он прошептал «но, Клятва, пошла!», и пегас, прибавив ходу, устремился к тающему на глазах войску противника.

Возможно, не всё ещё потеряно...

Чандра, Джайя и Лавиния следовали за снопом (а может, и десятком снопов) вечных вглубь селезнийских владений. При каждом удобном случае пиромантки подстреливали парочку воинов сзади, надеясь, что фаланга развернётся и примет бой. Но Жуткая орда не обращала внимания на потери и не сворачивала с пути. Их было много, и они двигались быстро, так что трём женщинам приходилось буквально бежать, чтобы только не отстать от них.

Чандра в очередной раз убедилась, что Равника — по большей части город узких улиц и закоулков, высоких массивных зданий и густых теней — меняла лица на каждом шагу. Территории, принадлежащие Конклаву Селезнии, были просторными и светлыми, с газонами, садами и белокаменными воздушными строениями, которые нередко представляли собой лишь стены, окружающие очередной сад. Селезния была лесом, застроенным соборами под открытым небом… Или огромным собором под открытым небом, заросшим лесами.

И самым величественным собором по праву считалось мировое древо Виту-Гази, которое гордо возвышалось над всеми владениями Конклава. На протяжении десяти тысяч лет оно служило его резиденцией, со сводами, террасами и кельями, возведёнными внутри него или на нём. Чандра не считала себя любительницей природы, — даже близко, — но у неё всё равно перехватило дыхание при виде такой красоты. И от мысли, что вечные будут карабкаться по его коре, корням и веткам, ей становилось физически плохо.

К счастью, Виту-Гази не был беззащитным. Шеренга гвардейцев-ледевов — людей и эльфов в доспехах верхом на волках размером с медведя — встретила вечных во всеоружии. Волки свирепо набросились на Орду, и завязалось эпическое сражение. Но Чандра заметила, что гвардейцы чересчур полагаются на своих лучников. Их стрелы без промаха разили вечных, пробивали их лазотеповое покрытие и совершенно им не мешали. Многие немёртвые существа продолжали упорно идти вперёд с пятью, десятью, двадцатью стрелами, торчащими из груди и конечностей. Такого ущерба было недостаточно, чтобы остановить их наступление.

Наконец-то настигнув Орду, Чандра и Джайя принялись испепелять вечных с тыла. Но те, как и прежде, не замечали потерь, сосредоточив все усилия впереди и наседая на ледевов в стремлении пробить себе путь к мировому древу.

Лавиния собралась было зайти спереди и присоединиться к сражению, но её остановил зычный низкий голос: — Назад, Лавиния из Азориуса! Тебе здесь не рады! Повернувшись, все увидели могучего бронированного кентавра, старшего копейщика Конклава. Он топтал вечных всеми четырьмя копытами, но при этом не сводил глаз с Лавинии. — Забирай своих «друзей» и уходи. Нам здесь не нужны задержатели Азориуса! — крикнул он.

— Ты глупец, Боруво! Мы здесь, чтобы помочь!

— Сдаётся мне, называть его глупцом — скверный способ его переубедить, — прошипела Джайя.

Лавиния пропустила её слова мимо ушей. — Кроме того, копейщик, я больше не задержатель, и даже не член Сената!

— И ты решила, что я в это поверю? Так кто же из нас глупец?

— По-прежнему ты!