Кукловоды уступили место посаженным в клетки чудищам. Сверху на каждой клетке сидел чертёнок в маске, сгорающий от желания выпустить на волю этих маленьких монстров. Конкретно эти чудища, паукообразные твари, которые беспрестанно пыхтели, ворчали, визжали и стенали, были не крупнее енота, но на узкой замкнутой лестнице, вызывающей клаустрофобию, хватило бы и енота, чтобы не поздоровилось любому из их компании. Чертенята безумно хихикали и то и дело тянулись к задвижкам, угрожая отпереть клетки. Всякий раз при этом Тейо вздрагивал, тем самым лишь поощряя подобные выходки.

Стены были сплошь покрыты сотнями потрёпанных и наклеенных одна поверх другой афиш. Одни из них приглашали посетить спектакли столетней давности, другие содержали в себе оскорбления в адрес той или иной гильдии — особенно часто доставалось оржовам, азориусам и боросам. Кайя задержалась у одной из афиш, которая казалась такой же древней, как и остальные, но при этом изображала её, Враску, Раля и Лавинию в виде марионеток, подвешенных за ниточки, туго обвязанные вокруг их шей. Их головы свесились набок, языки вывалились наружу, конечности безвольно обмякли, а лица распухли и посинели. В роли кукловода, державшего в руках четыре ниточки-удавки, была нарисована марионетка-Гекара, а кукловодом, дёргающим за ниточки Гекары, выступал Растлитель собственной персоной. Всё это вовсе не предвещало радушного приёма внизу. Кайя вдохнула, выдохнула и двинулась дальше. Украдкой оглянувшись, она увидела, что Тейо тоже остановился посмотреть на афишу. Кайе показалось, что у паренька задёргалась левая щека. Крыска заметила это и потащила его дальше со словами: — По крайней мере, у них нет афиши про тебя.

— Пока что, — нервно уточнил он.

После чертенят и их ужасов настал черёд огнеглотателей. Тейо собирался было сотворить щит, но Крыска удержала его руки, покачав головой: — Этим ты только сильнее их раззадоришь. Просто гляди в оба и проходи, когда они вдыхают.

На протяжении всего спуска Раль и Враска держались настороженно, но стойко, погрузившись каждый в свои мрачные раздумья, большая часть которых наверняка крутилась вокруг Гекары. За исключением Тейо, который ни разу её не видел, все они в какой-то мере скорбели об утрате ведьмы лезвий. Она была тем странным клеем, который удерживал вместе их странную компанию. После предательства Враски и напрямую вытекающей из него гибели Гекары их дружба рассыпалась на глазах. Даже Кайя и Раль, не сделавшие друг другу ничего плохого и не имеющие причин для взаимного недоверия, чувствовали, как утрата Гекары разделила их. Отчасти это случилось потому, что Раль всегда держался с Гекарой отстранённо — пользовался ею, ни разу не признавшись себе, насколько он ей дорожит, и осознав это лишь тогда, когда было уже слишком поздно. Кайя знала, что его терзает чувство вины, и подозревала, что какая-то часть (иррациональная часть) Зарека злилась на неё за то, что она всегда относилась к Гекаре с теплотой и преданностью. В основном же, однако, он злился на самого себя.

— И беспокоился о Томике, — добавила Крыска.

Определённо, Крыска малость телепат. И, конечно, Раль беспокоился о Томике. От него не было вестей с тех пор, как появился Болас. Раль, должно быть, места себе не находит.

Кайе захотелось поддержать Раля участливым взглядом, но он ни разу не сосредоточился на её лице достаточно долго, чтобы это заметить.

Чем глубже они спускались, тем более жарким и спёртым становился воздух, и причина этому крылась не только в огнеглотателях. Здесь, внизу, багряные прожилки в выгнутых стенах были шире, и жидкая раскалённая лава капала из них на ступени, образуя лужицы, которые нужно было аккуратно обходить всякому, кто дорожил своей обувью — или пятками.

На смену огнеглотателям пришли акробаты на одноколёсных велосипедах. Они ловко балансировали на одном месте, катаясь взад-вперёд на пятачке всего в несколько дюймов, а их транспортные средства напоминали орудия из камеры пыток: со спицами из колючей проволоки, шипованными колёсами и сёдлами, сделанными из лезвий секир. У многих виднелись кровоточащие раны. Каждый из них был близок к тому, чтобы покромсать их отряд на кусочки. Один акробат, который наверняка даже не видел Крыску, едва не отрубил ей стопу. Но Кларысия Шокта, похоже, привыкла избегать подобного рода катастроф; каким-то шестым чувством девочка научилась постоянно воспринимать всё, что творилось вокруг неё, и поэтому легко прошмыгнула мимо угрозы.

Наконец, они достигли нижней ступеньки, и Фойе окончилось Карнавальной площадью, которую охраняли двое огромных огров в масках, сделанных из настоящих огрских черепов. Кайя остановилась в нерешительности, но огры не обратили на них ни малейшего внимания, — так, словно все пятеро вдруг стали Крысками, — поэтому она ответила им тем же и зашагала через просторный двор. В центре располагался потрескавшийся и исписанный граффити фонтан в виде статуи кентавра. С определённого ракурса эта статуя казалась на удивление изящной, но, приблизившись, Кайя увидела, что бедного человека-лошадь словно лупили кувалдой, выломав из него внушительные куски мрамора. Из разбитых губ сочилась вода, которая, в свою очередь, капала из растрескавшейся чаши фонтана и утекала в трещины в земле, откуда поднималась уже в виде пара.

Над ними на ржавых крюках покачивались незанятые трапеции, и одинокая юная канатоходка с тощими косичками и в чёрно-красном трико арлекина беззаботно порхала вокруг видавшего виды каната. Её грациозные движения приковывали к себе взгляд. Она посмотрела вниз на своих новых зрителей, и Тейо ахнул: её веки и губы были крепко зашиты.

Здесь громоздились пустые клетки, способные вместить монстров размером с человека. И всё, абсолютно всё было небрежно выкрашено кляксами чего-то, в чём Кайя была вынуждена признать настоящую кровь.

На другом конце Карнавальной площади ещё двое огров в костяных масках стояли на страже у нарядного каменного фасада Рикс Маади. Подобно первой паре, эти огры, похоже, не заметили Кайю и остальных. И всё же их небольшой отряд замялся перед зловещим красным светом за воротами — пока Враска, пробормотав: «А, к чёрту всё», решительно не прошла сквозь высокую стрельчатую арку. Переглянувшись, Раль и Кайя последовали за ней. Тейо и Крыска не отставали.

Фасад Рикс Маади оказался именно фасадом, ширмой. Внутри напрочь отсутствовала какая-либо архитектура — дворец целиком представлял собой просторную вулканическую пещеру естественного происхождения. Из центральной ямы с лавой — столь же огромной, как озеро Керу в родном мире Кайи — поднимался пар, устремляясь в жерла на потолке, которые, вероятно, тянулись к самой поверхности Равники.

К этому моменту пот уже катил с них градом. Даже Тейо, уроженец пустыни, не избежал этой участи. Он пожал плечами и сказал: — Дело не в жаре; это всё влажность.

Яму с лавой крест-накрест пересекали каменные дорожки, а под потолком были крест-накрест протянуты стальные тросы, с которых свисало ещё больше проржавевших клеток и крюков. Повсюду взгляд натыкался на заполненные кровью бассейны и дремлющих адских гончих. Стены были испещрены десятками проходов, ведущих в десятки комнат. Из одних доносился хохот, из других — истошные вопли, из большинства — и то и другое сразу. Слева от них на уровне земли в стене зияло огромное отверстие, затянутое сверхъестественной пеленой непроглядной тьмы. Изнутри тянуло зловонием, и было в нём нечто такое, от чего даже призрачной убийце стало не по себе.

Протиснувшись к Кайе, Крыска прошептала: — Где же все? Обычно Рикс Маади забит артистами. Я ни разу не видела его таким пустым.

Кайя пристально всмотрелась в красноватую дымку. Помимо адских гончих и изредка пробегающих по полу крыс, вокруг не было ни единой души, живой или мёртвой — лишь пятеро членов их отряда. И вдруг, словно по команде, в клубах красного дыма перед ними возник сногсшибательный силуэт.

— Гранд-дама Экзава, — прошептала Крыска. — Кровавая ведьма. Номер два в списке фавориток Растлителя.