«Птица», самый личный из всех проектов Иствуда, стал первым в серии его ревизионистских фильмов, посвященных главным американским мифам. Он не случайно начинался с джаза, возможно, единственного мифа, которым лично соблазнился сам режиссер: ребенок Великой депрессии, в молодости Иствуд мечтал быть музыкантом и играл за еду в джаз-клубах. В 2003-м в документальном сериале Мартина Скорсезе «Блюз» он скажет: «Я всегда думал, что джаз — это главное, что подарила американская культура миру. Возможно, это единственный по-настоящему оригинальный вид искусства, который у нас есть». В «Птице» он продемонстрировал, как и за счет чего этот вид искусства создавался. Биография Чарли Паркера, прожившего всего 34 года и умершего в 1955 году от цирроза печени (приехавший на последний вызов врач написал в графе возраст — 53), развившегося на фоне вирусного гепатита и тяжелой героиновой зависимости, — это не романтическая история непонятого гения, хотя, конечно, и она тоже. Прежде всего это история расовой сегрегации в США. «Птица», в которой Иствуд впервые приблизится к своему любимому жанру производственной драмы, — это ряд концертов и студийных записей (по большей части неудавшихся), которые чередуются сценами ежедневного бытового унижения, из-за которых его герой не может работать: Паркер, которого не берут в оркестр, Паркер, который не может заселиться в гостиницу, Паркер, которого осуждают за роман с белой женщиной.

Иствуд, которого к концу 80-х журналисты уже не раз назвали симпатизантом фашистов, милитаристом и пропагандистом насилия, прямые обвинения в расизме услышит только в 2000-х — режиссер якобы интересуется исключительно «белым мужчиной с пистолетом». Звучать они, конечно, будут смехотворно. Если джаз — единственный настоящий американский вид искусства, то расизм — его родовая травма.

В 1989 году от сердечного приступа неожиданно умер Серджо Леоне, в 1991-м — долго боровшийся с раком Дон Сигел, через год 62-летний Иствуд выпустил вестерн «Непрощенный» и посвятил его их памяти — режиссеров, у которых он учился снимать кино. Проигнорировать такую комбинацию слагаемых публике и критике было сложно: фильм был объявлен эпитафией жанра, Иствуд получил два «Оскара» — за режиссуру и лучший фильм (всего «Непрощенный» заработал четыре статуэтки при девяти номинациях), и, в общем-то, тут бы ему и успокоиться. Но нет. 1990-е стали для Иствуда самым странным и интересным десятилетием в карьере. Он будет демонстрировать исключительную пластичность, пробовать себя в самых разных жанрах, снимать откровенно неудачные фильмы и в итоге найдет-таки и новый сюжет, и нового героя.

В 1994 году Иствуда, которого в Европе смотрели куда внимательнее, чем в Америке (его первая ретроспектива прошла во Франции), пригласили возглавить жюри Каннского кинофестиваля, и главный приз сенсационно получил Квентин Тарантино за «Криминальное чтиво» — вот вам и консерватор. (Позже Иствуд вспоминал: «Мне вообще-то больше всего понравился „Жить“ Чжан Имоу, но что тут сделаешь, от „Чтива“ за километр несло запахом победы».) В 1995-м он снял первую и последнюю стопроцентную мелодраму в своей фильмографии «Мосты округа Мэдисон», где Мерил Стрип сыграла одну из своих лучших ролей, — вот вам и сексист. В 1997-м — псевдодетектив из жизни американского юга «Полночь в саду добра и зла» по одноименной книге Джона Берендта, куда, не делая из этого отдельного события для прессы, позвал играть Леди Шабли, танцовщицу, drag queen и трансгендерную женщину, — вот вам и республиканский ястреб и охранитель мачистских ценностей.

В 1999-м вышло «Настоящее преступление» — хроника 24 часов из жизни журналиста, за алкоголизм и плохой характер выгнанного из The New York Times в провинциальную газету, где он по старой памяти пытается хорошо сделать свою работу и спасти заключенного, приговоренного к смертной казни за убийство, которого не совершал. Именно в «Преступлении», провалившемся в прокате (хвалил фильм только мудрый Роджер Эберт), Иствуд наконец нашел тот тип истории, который в будущем станет его визитной карточкой: он расположился на территории великого американского романа — где-то между Теодором Драйзером и Харпер Ли. В «Преступлении», как потом и в «Кровавой работе», и в «Таинственной реке», и даже в «Гран Торино», Иствуд будет фиксировать, как общество, функционирующее в замкнутом круге насилия, дискредитирует понятие справедливости. Для того чтобы разорвать этот круг, а значит, попытаться восстановить справедливость в своих законных правах, герои Иствуда выбирают между героическим актом самопожертвования и бытовым стоицизмом. Сам Иствуд с 90-х расположился где-то посередине. Первых он предпочитает играть, про вторых — снимать.

В 2005 году за спортивную драму «Малышка на миллион» Иствуд получил второй «Оскар» за режиссуру и лучший фильм. Несмотря на то что свое отношение к премии Американской киноакадемии («мне насрать») он озвучил еще в 1970-х, триумф «Малышки» (семь номинаций и четыре победы, в том числе «Оскар» за лучшую женскую роль Хилари Суонк) был событием вполне эпохальным. 75-летний Иствуд, к этому моменту — живой памятник если не американскому кино, то себе самому, повторил фокус 1992 года и после официального признания пустился в беспрецедентную авантюру, в который раз продемонстрировав, что бронзоветь не собирается (в своей благодарственной речи на «Оскаре» он скажет: «Я увидел сегодня Сидни Люмета и подумал: я же просто ребенок»). Всю мощь своей репутации и мастерства он пустил на программное антимилитаристское высказывание. Его следующим проектом и четвертым совместным фильмом с оператором Томом Стерном стала дилогия о битве за Иводзиму — первой военной операции США на территории Японии во время Второй мировой. История военного подвига американских солдат в пересказе Иствуда обернулась хроникой бессмысленной резни.

Фильмы дилогии вышли с промежутком в два месяца. В первой, американской части («Флаги наших отцов») Иствуд покусился на один из главных духоподъемных символов Второй мировой — фотографию Джо Розенталя «Поднятие флага над Иводзимой», американский аналог «Знамени Победы над рейхстагом» Евгения Халдея. На этом снимке (позднее по нему был создан Мемориал Корпуса морской пехоты, расположенный рядом с Арлингтонским национальным кладбищем) шестеро солдат водружают звездно-полосатый флаг на горе Сурибати в феврале 1945-го, в том же году фотография была награждена Пулитцеровской премией — при том что снималась при не вполне выясненных обстоятельствах и, скорее всего, была постановочной. Трое солдат с этой фотографии погибли в Японии, оставшиеся в живых ненадолго стали главными национальными героями и с благословения президента Трумэна поехали в рекламное турне, чтобы собрать для Министерства обороны деньги на продолжение Тихоокеанской кампании. Именно это турне, в котором вчерашние новобранцы, чудом уцелевшие в бою, увидели, как война превращается в псевдопатриотический аттракцион, — сюжетный и смысловой центр фильма. Японская часть, «Письма с Иводзимы», была построена вокруг фигуры генерал-лейтенанта японской армии Тадамити Курибаяси. Выпускник Гарварда и американофил, который и представить не мог, что Япония и Америка вступят в войну, в итоге занимался сооружением оборонительных укреплений острова, он же отдавал приказ защищать его от «варваров» до последней капли крови — и придуманная им сложнейшая система тоннелей за полтора месяца противостояния стала могилой для 20 тыс. японских солдат, многие из которых просто покончили с собой. Иствуд, первый режиссер в истории, показавший битву за Иводзиму со стороны Японии, и первый режиссер, снявший об одном сражении два фильма — от лица «победителей» и «проигравших», «своих» и «врагов», расписался в собственном пацифизме. По Иствуду, единственный «враг» человека — это патриотическая пропаганда.

За последние 10 лет Иствуд снял восемь фильмов (из современных режиссеров в таком темпе работает только Вуди Аллен) с одной актерской самопародийной остановкой в «Наркокурьере» 2018 года, где он сыграл садовода-мизантропа, ветерана Второй мировой, который, сам того не зная, устраивается на работу в мексиканский наркокартель. Все эти фильмы были посвящены реальным людям (включая 90-летнего деда из «Наркокурьера»), два из них были поставлены по автобиографиям, еще два — по газетным заметкам. Сюжеты такие: глава ФБР Эдгар Гувер как тайный кроссдрессер, биография снайпера Криса Кайла, который за время войны в Ираке убил 255 человек и стал кумиром нации, история героической аварийной посадки самолета на Гудзон, хроника предотвращения теракта в поезде из Амстердама в Париж, осуществленная тремя американцами на отдыхе, случай ветерана Лео Шарпа из «Наркокурьера», пошедшего в итоге выращивать цветы в тюрьму, и, наконец, «Дело Ричарда Джуэлла», охранника, предотвратившего теракт во время концерта в честь Олимпийских игр в Атланте, которого пресса при участии агентов ФБР без всяких доказательств объявила основным подозреваемым. Была еще история распада группы The Four Seasons («Парни из Джерси»), ставшая незначительным отклонением от основного курса. А курс, выбранный Иствудом, в новом десятилетии объявившим себя либертарианцем, был строго партизанским. По очереди расправившись со всеми главными национальными наваждениями, в 10-х он приступил к последнему и самому важному, а именно — к идее о том, что государственная бюрократическая машина построена в интересах человека.