Хорошего было много. Али — героическими усилиями примерно сорока тысяч эфиопских строителей — закончил постройку ГЭС на втором пороге Нила и получил чуть больше четырехсот мегаватт электрической мощности. Но особая хорошесть заключалась не в количестве мегаватт, а в том, что на этой ГЭС заработали два первых агрегата мощностью по сто пятьдесят этих самых мегаватт. И это настолько вдохновило «ширнармассы», что строительство ГЭС на первом пороге, где была запланирована установка уже пяти таких генераторов, невероятно ускорилась и Али собрался ее запустить уже через два года.

Но в план Запорожского завода на ближайшие четыре года включили производство уже двух десятков таких турбогенераторов — просто потому, что электричество, причем во все возрастающих количествах, требовалось по всей Африке. В особенности на юге, где в земле было очень много чего полезного — и где началось строительство сразу двух электростанций на Замбези. Конечно, Замбези располагалась довольно далеко от тех же хромовых месторождений, но если использовать ЛЭП на пятьсот киловольт, что потери на тысяче километров линий выглядели уже терпимо — а химики и «электрики» в Америке научились, наконец, делать и нужные трансформаторы, и все остальное необходимое для таких линий оборудование.

Американские «конкуренты» Конрада решили — по инициативе Васи Голубева в основном — самостоятельно и генераторы по двести мегаватт сделать, но так как до сих пор самое мощное их изделие ограничивалось двадцатью мегаваттами, ожидать быстрого решения ими всех связанных с разработкой и изготовлением такого агрегата проблем не приходилось. А вот «обвязку» ЛЭП на напряжение в семьсот пятьдесят киловольт они уже испытывали, и в Госплане был создан специальный отдел, занимающийся планированием строительства «Африканского энергетического кольца». На первом этапе планировалось соединить уже объединенные в единую систему нильские ГЭС со строящимся каскадом ГЭС на реке Тана в «Южной Эфиопии», то есть протянуть ЛЭП длиной в пару тысяч километров, по пути «зацепив» еще с десяток строящихся или пока планируемых электростанций. «Вторая очередь» этого кольца уже начала строиться в варианте на триста киловольт для обеспечения энергией Таны Ниобиевого рудника. Там электричество было нужно потому что ниобий было решено получать «на месте», чтобы не возить многие тонны руды — и по этой причине стройку не притормозили в ожидании более эффективных трансформаторов. А вот линию от Ниобиевого Рудника до Лимпопо отложили «на неопределенный срок»: самые большие месторождения хроме — это хорошо, но, как высказался по этому поводу Гриша, «хрома и без того нам пока хватает», да и от Замбези ЛЭП тянуть не так далеко.

А вот ниобия и урана — хватало не очень, поэтому от строящихся ГЭС на Замбези и ЛЭП к урановому руднику в Катанге (всего лишь семисоткилометровые) тоже быстро прокладывалась. На бетонных столбах, и с сырьем для производства столбов (и всего прочего необходимого) было, по словам Насти, «терпимо». А вот с людьми…

С людьми на стройках вообще никаких проблем не стало, все же школы и училища каждый год выпускали по два миллиона «молодых специалистов». Причем, после очередной «реформы образования», проведенной Велехом, большая часть из них уже не была «личинками рабочих», а вполне приличными специалистами в том или ином деле. «Реформа» на самом деле ничего особо и не реформировала, просто теперь после окончания школы все выпускники в практически обязательном порядке еще год или два проходили обучение в специализированных училищах, причем специализацию этих училищ опять-таки ежегодно определяла комиссия, сформированная их представителей Госплана (как «заказчика») и Министерства образования (как «исполнителя работ»). И на выходе из этих училищ получались полностью готовые к работе люди, причем с заранее определенными местами их будущей работы…

Осенью Настя пришла к Грише для обсуждения «плана подготовки специалистов» на следующий год. Тот внимательно прочитал основные тезисы, немножко подумал:

— А вот это вот что здесь?

— Ну мы же готовим очень неплохих профессионалов, однако не всегда учитываем тот факт, что профессионалы у нас получаются очень молодыми и слишком задорными. Вот если здесь, неподалеку от устья Конго, поставить несколько плотин, и еще вот тут, на больших ее притоках, то можно получить больше ста гигаватт электричества. При такой мощности можно из Катанги уже обогащенный уран возить, электролизную медь в произвольном количестве, алюминия производить столько, что на всю планету с избытком хватит, а титан будет дешевле гвоздевой стали…

— И ты хочешь сейчас строить эти ГЭС?! Мы во всей Африке на такое количество электричества потребителей еще лет пятьдесят не найдем!

— Я посмотрела в записках Кати Лемминкэйненовны, там можно — и я считаю, нужно — на первом этапе построить одну-две станции мощностью на пару гигаватт. На столько мы потребителей точно найдем, я же отдельно вписала в план алюминиевый завод. А вот когда мы из полученного там алюминия сделаем провода, которые протянутся в Катангу, можно будет выстроить и станцию второй очереди, гигаватта на четыре-пять. Что, во-первых, даст нам чистую медь, никель и кобальт непосредственно в Катанге, то есть сократит объемы перевозок по Восточно-Африканской дороге раз в десять.

— А во-вторых?

— На строках я планирую задействовать примерно двадцать пять-тридцать тысяч персов.

— Вот это уже интересно. А ты думаешь, Рязанский тракторный с такими объемами справится?

Ормазд Персидский не возражал против того, чтобы его подданные отправлялись на заработки к «северянам». Прежде всего потому, что там работников неплохо учили и они, вернувшись домой, становились очень хорошими работниками на фабриках, оснащенных русским оборудованием. По крайней мере на всех почти текстильных фабриках ремонт ткацких и прядильных станков почти полностью производился такими «специалистами». Ну да, они не всегда могли справиться с поломкой, но они всегда могли объяснить парням из русского сервисного центра, что у них конкретно сломалось и какие запчасти нужно с собой захватить. А последняя «инициатива северян» вообще его порадовала. Для сельского хозяйства Персия успела закупить около шести тысяч тракторов — на большее количество пока просто денег не хватило. Со временем, конечно, хватит — но по новой программе персидский рабочий, уехав на работу куда русские скажут, возвращался домой (всего-то через пять лет) с собственным трактором или с полным комплектом навесных орудий к нему. Причем если ехали работать пятеро, то через два года они возвращались имея и то, и другое — просто меньше чем на два года русские рабочих не брали.

Правда от такого рабочего изначально требовалось наличие школьного образования и определенный уровень знания русского языка — в результате чего во многих уже открытых школах в классы набивалось до сотни детишек, а учитель русского языка где-нибудь вдали от железной дороги жил уже получше местного жреца.

Поначалу «на заработки» ехали в основном те, кто успел с русскими поработать на постройке железной дороги — но таких было мало, ведь после строительства большинство из них находили хорошую и сытную работу на самой дороге. А с осени на заработки ринулась деревенская (и не только деревенская) молодежь: «северяне» объявили практически неограниченный набор рабочих именно по «тракторной» программе. Правда сейчас срок контракта устанавливался именно в пять лет, но это мало кого останавливало, ведь наличие трактора в семье автоматически делало эту семью как минимум зажиточной…

А трактора для этой программы делались в Рязани. Кроме уже шестой версии «Рязанца» там вот уже четыре года производилась и совершенно новая модель минитрактора с восьмисильным двигателем. В тракторе вообще не было ничего «электрического», он даже заводился кик-стартером, а для облегчения пуска в мотор вставлялся работающий на той же солярке «нагреватель» — мини-подобие керосиновой лампы с «баком» на одну чайную ложку солярки.