Госснаб, или Государственный комитет по снабжению, был детищем Гриши Кабулова. Но и он его не с пустого места создал: сначала Катя-первая создала структуру, которая обеспечивала всем необходимым деревенские магазины на строительстве Днепровских ГЭС, потом этой организации добавили обязанностей по отслеживанию потребностей и обеспечения товарами вообще всех торговых точек. «Контора» получилась очень немаленькая, со своим весьма обширным парков автомобилей и отдельной «коммерческой» службой, фактически организующей всю требующуюся логистику. То есть именно это контора забирала все произведенные товары на заводах и фабриках, а затем — в соответствии с потребностями (и возможностями) пакетирующая эти товары в партии, отправляемые в каждый адрес. Поначалу это не всегда получалось сделать хорошо, но со временем (и с разработкой нужных программ для компьютеров) организация стала работать практически без сбоев — и Гриша, передав ей и доставку всех промышленных изделий, включая станки, приборы и вообще всё, за исключением руды и топлива, назвал ее Госснабом. По сути это была логистическая структура, чьей обязанностью было доставить всё нужное в требуемое место и в оговоренное время.

Вообще всё нужное, так что и на Эндо первыми отправились как раз «снабженцы» — чтобы обеспечить планируемые стройки материалами, людей — продуктами и одеждой, лекарствами и всем прочим, что только может потребоваться. А так как для доставки «всего» нужна соответствующая инфраструктура, никто и не удивлялся, что именно Госснаб занимался строительством портов и складов.

Понятно, что занимались они этим вовсе не копая и таская, а выступая в роли «генерального заказчика» для организаций уже строительных. Или, как не уставала повторять Грише Катя, «внимательно следя, чтобы строители не напортачили». Правда вся эта «новая организационная структура» прилично так увеличила объемы работы уже бюрократической и потребовала дополнительных согласований между Госстроем, Госпланом и собственно Госснабом — но, как показал еще опыт по снабжению деревенских магазинов, определенное увеличение бюрократических процедур в конечном счете позволило заметно сократить издержки на этапе строительства различных инфраструктурных объектов и, в дальнейшем, прилично ускорить ввод в строй промышленных объектов.

— Это все потому, — поясняла Катя все еще набирающему тогда опыт Грише, — что мы с тобой тут два часа поспорим-поругаемся, а там, на стройке, не придется днями и неделями уточнять что и куда двигать. Языком молоть гораздо проще, чем мешки ворочать.

— Да я и не спорю. Просто думаю, а нельзя ли как-то все эти согласования упростить?

— Можно. Для этого всего лишь требуется, чтобы здесь у тебя за стол совещаний садились люди, которые собственными руками уже что-то выстроили или что-то серьезное куда-то доставили. Госснаб — это куча профессионалов, которые знают как правильно что-то куда-то доставить. Госплан знает куда и что доставлять надо, а Госстрой — как, когда и из чего можно построить то, что нужно Госплану. Без совместной работы никто никогда ничего путного не сделает, а чтобы совместная работа десятков, а то и сотен человек была именно успешной, все нужно записывать. В смысле, оформлять соответствующие документы, которые потом любой из участников прочитать сможет и разобраться где он лично накосячил.

— То есть бюрократия — это наше всё? — с улыбкой поинтересовался Гриша.

— Бюрократить тоже нужно уметь, так что наше все — это школа. Но ты прав, в этом случае — школа бюрократов. Которые сейчас сидят в тайге, бегают по стройкам по колено в грязи, набираются практического опыта в том деле, которым им предстоит в дальнейшем руководить, дают нерадивым смежникам уроки великого и могучего русского языка…

— Насчет языка я что-то не совсем понял.

— Ну и не надо. Я чего зашла-то, ты мне обещал отчетик подготовить по Великим Американским стройкам. Он готов?

Лето триста второго года выдалось для Васи Голубева очень напряженным. Госплан все же принял решение о постройке первой ГЭС на Ниагаре — небольшой, всего с четырьмя восьмидесятимегаваттными генераторами. Необходимые генераторы изготовил завод в Орле, а турбинами пришлось заниматься уже самому Василию. Причем процесс их изготовления для Васи оказался довольно неожиданным: готовые (ну, почти готовые) детали на корабле отправлялись в Калугу, где их в огромном плазмотроне покрывали сантиметровым слоем хромванадиевой нержавейки — а потом их возвращали в Дэлавер, где и происходила окончательная сборка.

Столь неожиданный подход к казалось бы рутинной работе объяснялся очень сжатыми строками строительства и пуска ГЭС. Сжатыми — потому что Гриша «нашел» якорного потребителя на триста мегаватт электроэнергии. Несколько стихийное развитие американского района привело к тому, что в Железногорске из четырех выстроенных печей работали только три, а в Сталинске — вообще одна из трех. Не работали печи потому что им не хватало сырья, сырья им не хватало так как народу было маловато — но если вместо мартенов использовать индукционные электропечи, то потребность в угле для газовых заводов в разы падает и высвободившихся шахтеров можно безболезненно для экономики отправить на рытье железорудных карьеров. А если еще и закрыть (временно, понятное дело) парочку угольных электростанций…

ГЭС Вася строил рядом с первой своей Ниагарской электростанцией. Совсем рядом: все генераторы обеспечивались водой из того же канала, по которому вода поступала к первому. Канал, конечно, был немного расширен — а в результате и новый городок Ниагарск, и большинство новых зданий в Железногорске и Сталинске были выстроены из пиленого природного камня. «Выпиливать» русло канала вместо того чтобы просто прочный камень превратить в щебенку взрывами «додумался» Юра Серебряков — внук Никиты с Олей. Вообще-то Юра занимался изготовлением машин для пилки камня, но большей частью он налаживал их работу на каменных карьерах — а узнав о «деталях» геологии Ниагарских берегов, сам напросился туда в командировку. И результат его работы тут же проявился, настолько проявился, что уже напиленного камня, по прикидкам Элеоноры, хватит еще лет на десять при строительстве городов в Северной Америке. Уже хватит, но Юра, заранее согласовав и свою дальнейшую работу в проекте, приступил к «выпиливанию» двух новых каналов для будущих, более мощных электростанций…

В начале сентября погода в Москве внезапно испортилась. Лера, Брунн, Алёна и Катя-младшая сидели на кухне у Кати-старшей, наслаждаясь блинами со свежим облепиховым вареньем и вполуха слушая, что бормочет стоящий в углу телевизор, по которому передавали новости. Все же Брунн «продавила» создание «отдела пропаганды» у телевизионщиков, и теперь ежевечерние новости пользовались среди народа огромной популярностью. Правда Екатерина Алексеевна по этому поводу говорила, что популярность новостей вызвана тем, что других-то передач на единственном телеканале не было и народ просто ждал когда начнется очередное кино, однако сама Бруннхильда постоянно тыкала ее носом в статистику, говорящую, что кино смотрит гораздо меньше народу чем новости.

Внезапно Лера, услышав очередную новость о выдающемся достижении американских строителей, встрепенулась:

— Сталинск? Я не ослышалась?

Брунн очень похоже изобразила ржание лошади.

— Чего ржешь?

— Пытаюсь изобразить бурную радость, причем радость животную, природную, от того что кто-то стал внимание обращать на нынешнюю жизнь народных масс. Ты что, не знала, что такой город существует давно?

— Что-то я не припомню…

— Это наш Питтсбург. Была я там в молодости проездом.

— Да я про название…

— А, это? Забыла, что вы все несколько странно реагируете. Нет, это не про то: первый город в «Ржавом поясе» назвали Железногорском, второй — там ведь крупнейший металлургический завод планировался — назвали именно Сталинск. Кать, — Брунн дернула за руку Катю-младшую, — там ребята сколько, миллион тонн стали хотели выплавлять?