На похоронах старой подруги Лера, горестно вздохнув, сказала стоящей рядом Брунн:

— Ну вот, теперь нас осталось ровно половина из прибывших…

— И это очень печально. Но когда посмотришь вокруг, задумаешься о том, сколько успели сделать те, кто уже не с нами…

— Ну да, и оставшиеся могут уже вообще ничего не делать. А дети наши и внуки уже не будут задумываться о том, чем кормить семью, во что их одеть, чем и как лечить… А я жалею о том, что обо мне никто не скажет то же самое: ну что я-то успела сделать?

— Ты тоже наделала очень много чего. Я даже не говорю о том, что Лиза половину, если не больше, решений принимала после твоих советов — ведь ты единственная, кто хоть как-то ориентировался в нынешней действительности.

— Вот именно: «хоть как-то».

— Лера, я понимаю: Лиза была твоей лучшей подругой практически полвека. Но самоуничижением не занимайся, ведь именно ты, со своим знанием первобытных технологий, заложила основы нашей промышленной мощи. И не спорь: кто рассказывал нашим металлургиням как правильно строить сыродутные домны? И кто вообще всех нас научил хотя бы лопату правильно держать? Я уже не говорю, что именно ты объяснила Лизе как правильно организовать наше общество как государственную структуру. И… я вот что думаю: сейчас Кате тяжелее всех, она за два месяца и мужа потеряла, и мать. А ты сможешь ее поддержать лучше нас всех. Может, в Москву переедешь, займешься правильным обустройством исторического музея?

— Может быть, здесь-то меня уже ничто не держит. Я подумаю… а кто за домами нашими присмотрит?

— Ну Лена же Ларисина тут живет, и Ирина Надя тоже в школе преподает. Не останется дом без присмотра, не волнуйся. А вот оставить нашим потомкам правильный Исторический музей, чтобы никто не сомневался в нашей истории — ну сама подумай, кто еще, кроме тебя, это правильно сделать сможет?

Римская империя процветала. После скоропостижной смерти императора Гостилиана августом выбрали Валерия Диокла, а не цезаря Марка Клавдия, причем никаких возражений ни от кого (включая самого Марка) не было, ведь Валерий Диокл, среди всего прочего для империи полезного, «возродил римскую металлургию». И не просто возродил, а очень просто «возродил»: после обстоятельного разговора с Гордианом, ничем, собственно, не закончившимся, он послал своего близкого друга (и талантливого инженера) Тита Спурия «в гости к богиням». Тот приехал, пообщался с несколькими из них, и, дойдя, наконец, до богини с именем Catharina Prima, поинтересовался, а нельзя ли ознакомиться с тем, как богини делают свою замечательную сталь. На предмет того, чтобы римские кузнецы смогли, наконец, хотя бы правильно чинить сломанные инструменты.

— Чинить — это дело хорошее, — ответила богиня. — Присылайте кузнецов, ну хотя бы пару десятков — научим. Но ведь вы, наверное, захотите и сами такую сталь делать?

Тит Спурий был хорошим (по римским меркам) инженером, но и в дипломатии тоже неплохо разбирался, а потому ответил уклончиво:

— Если богини желают сохранить это в тайне…

— В тайне? Нам самим стали не хватает на все, что хотим сделать, и если Рим сможет сам обеспечить себя лопатами и серпами, то наши люди только рады будут.

— И вас не беспокоит то, что некоторые кузнецы… захотят сделать такое же, как у вас, оружие?

— Ну если им эту сталь девать больше некуда будет, то пусть делают. Вот только зачем? На севере и востоке вас больше никто не беспокоит, с персами у вас вечный мир…

— Вечный ли?

— Я уже говорила, не вам, а парню вашему… императору, который недавно умер: если у вас с персами начнется война, то заканчивать эту войну будет некому. Так что мир там именно вечный, а насчет производства стали… Вы чертежи читать умеете?

— Да, я имел счастье ознакомиться с вашими работами по постройке…

— Вижу, что у вас уже подгорает… что вам очень хочется попробовать сталь делать. Идите отдыхайте, я попрошу до завтра сделать вам комплект чертежей нужных печей… только технология ее изготовления есть исключительно на русском языке.

— У нас есть люди, которые знают русский язык… — на всякий случай Тит никому не говорил, что и сам русский неплохо знает.

— Знать язык и читать описание техпроцессов — это немножко разные вещи. У вас в Риме есть кто-то, кто может по-настоящему работать с металлом? Не рабочий, а… образованный человек, способный возглавить производство и лично руководить процессами?

— Я могу и сам…

— Отлично. Куда бы тебя свозить? — негромко бормотала про себя богиня. — В Липецк — ты там ничего не поймешь… разве что в Касимов… точно! Завтра вам покажут весь процесс на заводе в Касимове, это недалеко, где-то час от Москвы. Посмотрите, потом прикинете что сами сделать не сможете, мы с этим поможем. И вперед, ковать римские грабли и лопаты!

Тит был инженером и в чем-то даже дипломатом, но еще он был довольно богатым патрицием, а потому, немного помявшись, спросил:

— И сколько Рим будет должен заплатить за это знание?

— Ну, учебник по черной металлургии стоит где-то в районе полтинника, это пять денариев примерно. Так что за чертежи печей столько же заплатите. Кстати, если захотите сам учебник купить, то скажите кому-нибудь из работников гостиницы, вас проводят в нужный магазин. А цены на оборудование… это когда вы определите какие печи и сколько вы строить будете, его только по заказу делают и цена зависит от того, что и сколько вы заказывать будете. Но в любом случае это недорого. А вот рабочим нашим платить… у наших металлургов средняя зарплата примерно рубль в день, плюс еще полтинник раз они в командировке у вас будут…

Час, проведенный внутри летящей железной птицы римлянин будет вспоминать с ужасом вероятно до конца своей жизни — но ужас закончился, а результат остался. Спустя четырнадцать лет после встречи с богиней Тит Спурий руководил огромным металлургическим заводом неподалеку от Диводура, на котором в прошлом году заработала уже десятая «печь богинь» — которые в России почему-то называли «госпожами». Впрочем каждая «Домина» и в самом деле была капризна и своенравна, какими бывают жены некоторых богатых патрициев, и требовала непрерывного и внимательного ухода. Зато и одаривала каждая печь людей двумя, а при удаче и двумя с половиной сотнями талантов довольно неплохой стали. Ну это если тот металл, который изливался из домн, в другой печи выдержать половину суток…

— Вот удивляюсь я, — сообщила Катя-первая Лере, встретившись в ней за обедом дома у Кати-Великой, — римляне сами производят уже почти семьдесят тысяч тонн стали в год, а их закупки у нас не сокращаются. Разве что номенклатура немного поменялась…

— Ничего удивительного я в этом не вижу, — усмехнулась восьмидесятилетняя историчка, — как раз в номенклатуре и дело. Они сталь делают вполне хорошую для лопат, плугов или там гвоздей всяких, а оружие из нее получается уже так себе. Я уже не говорю про подшипники, даже если в технологию изготовления шаров не вникать. А мы сколько их туда продаем?

— Много, они теперь почти все телеги на подшипники ставят.

— И не только телеги.

— А вагоны мы сразу с подшипниками продаем. Но я не могу пока понять еще вот что: железную дорогу они себе строят, вагоны у нас покупают — а вот насчет локомотивов даже не заикаются.

— А почем мы им керосин продаем? Примерно по денарию за литр? Если им по той же цене дизельное топливо продавать, то пока им будет выгоднее вагоны лошадьми таскать. Тебя же не удивляет, что они вообще никакие моторы у нас не просят?

— Теперь не удивляет. Тетя Лера, а раньше в школе по истории про римских инженеров рассказывали?

— Нет, — усмехнулась та, — я думаю, что большинство даже учителей истории про их существование вообще не догадывались.

— Я потому и спросила, что в учебниках старых про них ничего не нашла. А теперь, когда приносят информацию о том, как они металлургические заводы водяными приводами обеспечивают… Откровенно говоря, наша первая печка и то хуже обустроена была. Я имею в виду с точки зрения инженерного обеспечения.