Ярослав Тимонович в городе своего имени жил давно, практически с момента его основания. Точнее, город основался примерно за два года до появления в нем Ярослава, но за эти два года он обзавелся всего тремя домами, в которых проживало около трех сотен жителей, и небольшой пристанью на Волге. Еще в городе была теплоэлектростанция на двести киловатт, на «главной площади» высилось здание администрации — тоже трехэтажное, как жилые дома, и такое же гнусно-землистое: кирпич для строительства просто прессовали из земли с примесью цемента безо всякого обжига, а как-то украшать дома тогда никому и в голову не приходило. Так что первые два года можно и не считать. Тем более, что и строился тогда не город, а «база Ярославль» — такая же, как базы «Кострома» и «Углич».

Местного населения возле базы вообще не было — чему тетя Лера дала очень парадоксальное объяснение:

— Слишком удобное это место для жизни, поэтому никто здесь и не селится.

А на недоумение услышавших ее дала более развернутый и понятный ответ:

— Все понимают, что когда они тут обоснуются, придется постоянно отбиваться от тех, кто захочет столь удобное и процветающее поселение пограбить. А вокруг места для простой пейзанской жизни тоже подходящие, так зачем же самостоятельно подставляться под набеги?

В общем, не самое вроде хорошее место для города. Да и вообще Владислав Тимонович — старший брат Ярослава — когда «основывал» этот город, считал работу свою не особо перспективной: полезных ископаемых в окрестностях не было, а город изначально строился только как промежуточная топливная база для кораблей, идущих в Тверь. Тем не менее он поставил на базе водоочистную станцию, которая могла и несколько тысяч человек обеспечить питьевой водой, канализацию нормальную выстроил. Но Владик был именно строителем, а когда возникла идея заодно в городе и небольшую ремонтную базу для бегающих по Волге кораблей создать, с радостью спихнул задачу на младшего братца.

Мастерскую Ярик выстроил за полгода, а заодно наладил в ней и ремонт мелкой сельскохозяйственной техники — ведь в окрестностях «сами собой» выросли несколько деревень, поставляющих в город продовольствие. Потому что когда «местные» прочувствовали, что грабить их никто не собирается, а вот помочь с выращиванием всякого вкусного и полезного очень даже желают, народ потянулся. И в город пошло зерно, овощи всякие, фрукты, ягоды…

Когда у человека есть лишние знания, а дел особых нет, то со скуки этот человек такого наделать может! Ярослав, осмотрев исключительно бедные полезными ископаемыми окрестности, скатался «на консультацию» к тете Наде в Рязань, та — откомандировала ему четырех специалистов, помогла договориться с тетей Лизой — и в городе появился небольшой стекольный заводик, работающий на местном песке и привозной соде. Стекло на заводе выходило заметно зеленоватое, но это вообще никого не волновало — ведь из него делали не окна, а банки. И стеклянные же крышки к этим банкам, а резиновые колечки в нужных количествах все же привозили из Рязани. Но пружины, которые прижимали крышки с этими колечками к банкам, делались в местной мастерской!

Еще появился небольшой сахарный заводик, и вся продукция его шла на такой же небольшой заводик уже консервный: ягод было много и не делать из них варенье было бы просто расточительно. А топливо для всех этих заводиков… когда вокруг торфяные болота занимают больше места, чем твердая земля, о нехватке топлива говорить просто стыдно.

Стыдно когда есть много бездельничающего народу, которые со скуки этот торф накопают. А когда людей катастрофически не хватает, стыдно инженеру не попробовать заменить слабые рабочие руки мощными моторами. Ярик попробовал — и теперь торф в болотах добывал удивительный агрегат, который сам Ярик назвал «плавающим трактором-канавокопателем». Небольшой экскаватор с удлиненной стрелой просто был поставлен на деревянный понтон, который рабочие тросами перетаскивали с места на место — но этот агрегат торфа вычерпывал из болота тонн по десять в час. Мокрого насквозь, но его и подсушить нетрудно. Трудно столько перевезти туда, где он нужен — и сначала в городе появилось «гужевое хозяйство» с двумя десятками телег (и лошадей), а через год — и гараж с четырьмя грузовиками.

Еще в городе выросла сырная фабрика. В свое время бабуля Марина озаботилась проблемой повышения удоев коров — и скрестила фризских коров сначала с коровами из Пантикапея, а потом — вообще с какими-то горбатыми, купленными в Персии. Персидские коровы молока давали ну очень мало, однако их потомки, ко всеобщему удивлению, оказались более удойными чем лучшие римские скотины, и теперь средняя корова в стаде в день давала не меньше двенадцати литров. А при хорошем уходе иногда и пятнадцать. Ярославу в помощь тетя Лиза тогда прислала девочку, которая знала, как этот хороший уход обеспечить — и теперь в окрестных деревнях мало в какой семье было меньше двух удойных коров. А с позапрошлого года, когда в город прибыли четыре небольших грузовичка, на которых все «лишнее» молоко из деревень привозилось в город, польза сырного завода стала очевидной для всех. Деревенские получали живыми деньгами про гривеннику в день, городские — заметно улучшили свои дневные рационы. А город в целом — отправляя большую часть изготовленного сыра в другие города — получал дополнительные средства на собственное развитие.

Нет, просто развивать город Госплан помогал изрядно: и стройматериалы поставлялись в достатке, и нужные станки, и оборудование. В городе появилась второй, а потом и третий двухсоткиловаттный генератор, на улицах по ночам загорались красивые рыжие фонари. Но вот чтобы для души…

Ярослав, вычитав в какой-то (подсунутой ему мамой) книжке, что относительно недалеко есть залежь очень хорошей «изразцовой» глины, сначала устроил небольшое «техническое» поселение на берегу озера Неро, а затем, разведав окрестности указанной в книжке точки, основал еще одно поселение (и в нем большей частью жили уже не «пришлые», а сугубо местные люди). От глиняного карьера к озеру проложили дорогу, на что ушло лишь одно неполное лето (и слава дяде Вове, который придумал цепную пилу с генератором!), а на окраине Ярославля был выстроен еще один заводик — «изразцовый». Ну просто плитку-то в печи обжигать — дело несложное, однако белая плитка — это вообще ни с какой стороны не изразец. Но тут помог Трофим: он рассказал как раскрашивает свои статуи. А тетя Оля Колмогорцева прислала «в командировку» свою ученицу по имени Пилви, которая готовую белую плитку раскрашивала. Не столько сама раскрашивала, сколько учила других это делать — но вот огромные панно, закрывающие целиком стену дома, она пока собственными руками расписывала.

Хорошо расписывала, здание начальной школы теперь стало не унылой серо-бурой коробкой, а веселым садом, наполненным цветами, бабочками и удивительными разноцветными птицами, а средняя школа превратилась в корабль, плывущий по морю, полному забавных морских зверей. Ну да, пришлось сразу две школы строить: когда в городке даже три сотни молодых разнополых жителей, в нем как-то быстро появляется довольно много детей. А когда число жителей переваливает за пару тысяч…

Жителям города такое преображение очень понравилось, Ярославу оно понравилось еще больше (так как он-то точно знал, сколько труда и усердия пришлось вложить в эту работу). Но осознать, что усердие и трудолюбие девушке привила ее родная мать — тетя Кати — он смог, лишь отправляясь в Москву к родителям молодых на празднование свадьбы.

Теща отнеслась к зятю с большим уважением, ведь он, раздосадованный тем, что в котлах для пеллет торфяные брикеты пар греют весьма паршиво, самостоятельно разработал и изготовил новые котлы — в которых и торф прекрасно выполнял свою работу, и — при нужде — пеллеты тоже неплохо горели, причем этих пеллет для работы генератора требовалось чуть ли не на четверть меньше, чем в старых котлах. Понятно, что кто везёт — на том и едут, так что Ярославу пришлось спроектировать котел «собственной конструкции» и для четырехмегаваттного турбоагрегата. Городу это всяко на пользу пошло: опытный агрегат в Ярославле и заработал. А если в городе работает мощный котел, то появляется и соответствующая теплица — в которой, благодаря брату Пилви, Тойво, рос «лимонарий».