— Это что получается, у нас нормальные школы только в Туле работают? — поделилась она своим недоумением с матерью.

— Ответ неверный, — улыбнулась Ира. — Если ты отдельно обработаешь данные по тем ребятишкам, которые в нашем Ютоне русский язык изучали, то можешь вообще в ступор впасть. На самом деле тут все проще воспринимать надо…

— Куда уж проще!

— Куда надо. Детишки из Тулы у нас уже в третьем поколении горожане и рабочие, а дальняя периферия — там большинство выпускников школ первыми в семье что-то изучить смогли. И не получив уже от родителей навык переработки огромных объемов информации. Ведь в нашей школе ребенку за пару недель этой самой информации дается больше, чем нынешние славяне, готы с германцами и прочие все за всю жизнь получить могли! Так что те, кто в семье, в самом раннем детстве, опыта в освоении информации не получил, ее переваривают медленнее и школьную программу осваивают хуже. Осваивают, но все же с большим трудом, да и после школы новому обучаются хуже. Нет, даже не хуже, а более постепенно. И тут мы ничего с этим сделать не можем — то есть для нынешнего поколения не можем. Следующее поколение — они уже побыстрее и получше учиться станут, а вот уже третье — они как раз ничем уже от нынешних туляков отличаться не будут.

— То есть нам еще два поколения ждать… — с разочарованием в голосе констатировала Катя.

— Снова ошибаешься. Не два поколения, а как раз те дополнительных три-четыре года, которые нынешним выпускникам потребуются, чтобы в мастерстве догнать туляков-одногодков.

— Ты уверена?

— И не только я. Я с Ярославной много на эту тему говорила, предлагала для школ в новых районах программу растянуть с восьми до десяти лет, но она меня убедила, что это смысла не имеет, а, наоборот, ситуацию ухудшит. Если снизить на ребят информационную нагрузку, то они просто еще медленнее программы обучения осваивать будут — потому что привыкнут информацию медленнее переваривать.

— Остается тебе поверить…

— Верить мне не надо, надо просто воспринимать реальность такой, какая она есть. Это как в армии: время прохождения кросса определяется по последнему пришедшему к финишу бойцу. Но из этого не следует, что всех бойцов нужно заставлять медленнее бежать. Наоборот, всех нужно тренировать бегать быстрее — тогда и последний будет больше стараться, чтобы не подвести товарищей. Да, к финишу он придет последним — но все же сделает свой финишный рывок. Не чемпионский, медленный — но рывок, и отряд придет к финишу побыстрее…

В начале апреля двести восемьдесят шестого года Ходан получил давно заслуженное звание Героя социалистического труда. Получил за постройку самой мощной гидроэлектростанции, чем заслуженно гордился. Не столько Звездой Героя (хотя и ей тоже), сколько именно электростанцией. Пятьсот пятьдесят мегаватт мощности — это вам не кот начхал! И, по словам Екатерины Первой, это была лишь «первая очередь» огромного сооружения, уже несколько лет приносящего вполне ощутимую пользу — хотя поначалу и сам Ходан считал, что вреда от этой электростанции будет куда как больше, чем пользы.

Выстроенная на крошечной речушке в девяноста километрах от Москвы электростанция в «насосном режиме» потребляла почти что восемьсот мегаватт — перекачивая воду из нижнего водохранилища в верхнее, выстроенное на стометровой возвышенности. То есть могла столько потреблять, просто пока столько «лишней» энергии еще не было. Но вот уже несколько раз такой «лишней» энергии было даже чуть больше пятисот мегаватт, ведь на ночь никто угольные или дровяные электростанции не выключал. Зато днем электростанция щедро отдавала электричество разным заводам (и по высоковольтным линиям электричество со станции добиралось даже до нового рудника в городе Коптев).

На строительстве этой станции Ходан провел почти двенадцать лет — но прекрасно понимал, что кроме него эту станцию никто правильно не построит. Ведь Ходан не просто так считался лучшим специалистом по постройке дамб — а для станции только на верхнем водохранилище было возведено больше пятнадцати километров дамб высотой больше тридцати метров. И почти столько же — на нижнем. Для второй очереди станции новых дамб вроде и не требовалось, так что Ходан со спокойной душой передал это строительство своему сыну Фёдору. Теперь же и особой спешки не было — ведь и новые угольные электростанции, энергию которых нужно было аккумулировать по ночам, предполагалось запустить в течение целых семи лет, и особо мощных потребителей в ближайшие пять лет в Центральном районе не предвиделось. Разве что новый электроплавильный металлургический завод в Подмосковье, но и он заработает года через три. Так что парень справится.

Тем более, что уже справлялся: сам Ходан последние года два, когда готовились к запуску последние четыре агрегата по пятьдесят пять мегаватт, строительством руководил почти формально, ведь ему предстояло выстроить еще более мощную станцию «на откосе» возле впадения Оки в Волгу. Та электростанция должна будет балансировать весь Западноуральский регион, так что почти все время Ходан уделял ее тщательному проектированию. В том числе и потому, что на будущей станции предполагалось ставить еще нигде не использующиеся агрегаты мощностью по сто мегаватт! Откровенно говоря, их не использовали потому что еще ни одного не сделали, а не сделали потому что даже проектирование их не закончили — но ведь и закончат, и сделают. Обязательно, и есть веские основания ожидать, что сделают вовремя. И тогда на берегу Оки встанет электростанция мощностью в целый гигаватт!

Ходан запомнил на всю жизнь «главный тезис Михалыча»: для счастливой жизни требуется киловатт мощности на человека. И если новая станция обеспечит счастьем сразу миллион человек, самым счастливым из них будет тот, кто это счастье им предоставит…

Главной целью изменения учебных программ в прошлом году было все же не облегчение труда плановиков. Конечно, когда планы составляются более соответствующими реальным возможностям — это очень хорошо. Но гораздо важнее, чтобы всё сделанное по этим планам могло успешно использоваться там, где оно — и опять-таки в соответствии с планами — использоваться должно. А вот с этим пока было не очень хорошо: очень часто что-то, на заводе уже сделанное, использовать не получалось потому что сделано это что-то было, мягко говоря, «ненадлежащего качества». Правда «с помощью кувалды и напильника» практически всё в конечном итоге становилось к использованию вполне даже годным — но сам процесс доводки опять-таки приводил к срыву планов. Ведь если на завод пришел новый станок, а запустить его с трудом получилось лишь через полгода, то мало того, что время было потеряно и станок запланированную продукцию не сделал, так еще и наладчикам были выплачены изрядные деньги, а часто и запчастей (вовсе не бесплатных) пришлось дополнительно откуда-то немало доставить.

Поэтому основной целью «реформы образования» было повышение качества всей выпускаемой продукции — причем в значительной части путем планового же обучения молодых рабочих «на месте». Ведь интуитивно понятно, что обучать «специфике производства» сразу много людей проще и дешевле, чем каждого по отдельности. А главное — заметно быстрее.

Впрочем, интуиция интуицией, а реальная жизнь часто идет по своим, совершенно «неинтуитивным» тропам. Поэтому Катя, на голову которой свалились все эти «преобразования», зашла посоветоваться к отцу, имевшему очень большой опыт именно в деле «массового обучения подрастающего поколения». Но состоявшийся разговор ее несколько разочаровал:

— Я вообще не думаю, что мой опыт, опыт экспериментального завода тебе хоть в чем-то поможет.

— Ну почему? Ты же на экспериментальном обучил уже не одну тысячу молодых рабочих!

— Ну обучил. Но ты не учитываешь того, что завод мой находится в Москве, а Москва — совершенно уникальный город.

— А еще есть совершенно уникальная Тула, совершенно уникальная Рязань…

— Все же дослушай. Москва — город совершенно уникальный уже тем, что в городе не может быть больше ста тысяч постоянного населения. И каждый школьник уже начиная со средней школы знает, что здесь он — население временное. В городе всего-то пять относительно больших заводов, на которых работает около тридцати тысяч человек. Точнее тридцать тысяч взрослых в городе вообще хоть где-то работает. И потребность в новых работниках во всем городе — годовая потребность — не превышает где-то пятисот человек. А школы тут заканчивают в год уже тысяч десять, и вот московские школьники на моем заводе в основном и обучаются.