Его способ «оживления» жизни бокалом древнего напитка ни для кого не был секретом. В том числе и для его супруги Патимат, которая прилагала героические усилия, стараясь оградить поэта от каких бы то ни было возлияний. Их запрещали и врачи, но слишком много было у Гамзатова друзей, полагавших, что бокал вина или рюмка коньяку поэту только на пользу. Лечащий врач Расула Гамзатова невролог Тажудин Мугутдинов разделял опасения жены поэта, но он же вспомнил и случай с Расулом Гамзатовым, когда это обернулось спасением для его коллеги. Что-то печальное случилось в его жизни, поэт запил, дело дошло до обкома партии, где ему решили объявить строгий выговор. По тем временам это было серьёзным наказанием с непредсказуемыми последствиями. Гамзатов его защитил: «Да, он пьёт. Но он же со мной пьёт!»

Михаил Захарчук передал рассказ Владимира Солоухина:

«Расула я очень много переводил. Кроме “Моего Дагестана” — стихи разных лет, сборник “Сказания”, прозаические вещи... Поэтому часто гостил у Расула. Каждый раз он мне оказывал такой “горячий приём”, что удивляюсь, как я потом и ноги уносил. Но ко мне он ни разу не захаживал. Всё дела не позволяли. Ведь ни один советский писатель не тянул на своём горбу стольких общественных нагрузок, как этот горец. И всё же однажды я его затащил в свою квартиру на Красноармейской. Открываю бар, а там у меня на восьми полках напитки со всего мира собранные, и говорю: “Выбирай, дорогой Расул! Что твоя душа подскажет, то мы с тобой сейчас и выпьем”. Он прищурил свой орлиный горный взор и сверху донизу внимательно оглядел разноцветные ёмкости с забугорным пойлом. Потом виновато так произнёс: “Слушай, Володя, тут у тебя одни иностранцы. Я их не знаю, они меня не знают. Ты лучше поставь мне обыкновенной русской водки”».

Расул Гамзатов старался избегать больших компаний, слишком много времени они отнимали. И мог ответить, когда поднимался очередной тост за его здоровье: «Этот тост меня и погубил».

Но совсем избегать компаний не получалось. Если в республику наведывались именитые гости, иностранные делегации, открывался съезд или проходил какой-нибудь праздник, обойтись без Расула Гамзатова было невозможно. Разумеется, после торжеств следовал банкет, на котором Гамзатов был главной звездой. Тут уж и супруга была бессильна: интересы республики, политики, культуры и другие очень важные обстоятельства делали своё дело.

Периодически Гамзатов говорил всему этому «нет!», особенно когда чувствовал, что страдает не только он, но и его поэзия. Но даже отречение от вина порой превращалось в свою противоположность, как в стихотворении «Прощай, вино!»:

Мятущаяся душа поэта жаждала отдохновения от славы, аплодисментов, застолий.

«Мне кажется, ваша поэзия стала грустнее. Если это так, то что произошло, Расул Гамзатович? — спрашивал его Владимир Коркин.

— Что, и вы представляли меня до сих пор беззаботным тамадой-эпикурейцем, баловнем судьбы, успеха? Я благодарен жизни, судьбе, подарившей мне и радость, и муку поэзии. Но могу ли я быть настолько самонадеян, чтобы не сомневаться, что так будет всегда? В общем-то, это понимание приходит с годами, полными всяческих жизненных и житейских открытий. Право на поэзию доказывается не однажды и на всю жизнь, а всю жизнь, и каждый раз заново».

У Расула Гамзатова право на поэзию было. Его новая поэма «Берегите матерей» это впечатляюще подтвердила.

Святой теме матери он посвятил немало стихов, но она не переставала волновать поэта. Будто осталось что-то недосказанное, недостаточно поэтически выраженное.

Закончив долгую работу над поэмой, Гамзатов показал её, вместе с письмами детей и матерей, своему переводчику Козловскому, но тому показалось, что поэзия уступила теме. Гамзатов не согласился: «Кинжал в руках разных людей может убивать человека и в то же время спасать ему жизнь, смотря в какие руки попадает. Так и тема, смотря кто к ней обращается. Кроме того, нельзя назвать собственную мать темой. Это живая душа, большая судьба, предмет любви и вдохновения. Одно слово “мама” заставляет нас вздрогнуть, почувствовать тепло и свет».

Юлия Нейман иначе почувствовала поэму и замечательно её перевела.

В исповедальной поэме «Берегите матерей» Гамзатов говорил, пел, кричал о том, что волновало людей, что их мучило и не давало покоя. Он писал о матерях, которые уходят от нас, а вместе с ними гаснут иллюзии о грядущем счастье. И приходит понимание, что счастье — это возможность прильнуть к самому родному, поцеловать усталую руку, заглянуть в добрые глаза той, что подарила тебе жизнь. Писал о радости и печалях, песнях матери и наставлениях отца, о погибших братьях, о поэзии, любви, красоте жизни и бесчеловечности войн.

Поэма была опубликована в журнале «Знамя», а вскоре затем прозвучала по радио. И произошло то, чего не ожидал даже привыкший к славе Расул Гамзатов.

«В печати на неё ещё не появились отклики критиков. Так что широкий круг читателей не имел возможности познакомиться с поэмой. Тем не менее я был удивлён тем большим потоком читательских писем, которые поступили в редакцию журнала, в радиокомитет и лично мне сразу после публикации поэмы.

Хотя пишу стихи и поэмы не первый год, такого большого интереса разных незнакомых людей к моему творчеству я давно не наблюдал. Поэма вызвала отклики у людей разных поколений, разных профессий, языков, даже у таких, которые раньше стихов никогда не читали, поэзией не интересовались и, как они сами признаются, моего имени никогда не слышали».