Но Гамзат Цадаса был ещё бодр, много писал, переводил и часто встречался с избирателями. Встречи превращались в творческие вечера. Иногда с ним ездил Расул. Выступить ему удавалось не всегда, зато он видел, что такое подлинная народная любовь.

«Хлопали неистово, долго, — писала Наталья Капиева. — Кричали из зала названия стихов. Просили читать ещё. И Цадаса читал. Читал совсем просто, будто с домашними беседовал; без привычных у поэтов, заранее обдуманных модуляций, без подчёркивания голосом особенно удавшихся строк; может быть, именно потому читал очень хорошо!»

Встретиться с ним хотели все, когда не удавалось пригласить к себе поэта, горцы просили встречи с депутатом. И Цадаса приезжал, народ был его вдохновением.

Однажды, как кандидат в депутаты Верховного Совета, Цадаса поехал в высокогорный аул на встречу с избирателями. Он почти добрался до места, когда местные власти постарались оказать ему особое уважение, предложив вместо машины молодого скакуна. «Семидесятидвухлетний старец не захотел обидеть хозяев и, вспомнив былые годы, молодецки вскочил в седло, — вспоминал Расул Гамзатов. — Окружённый молодыми людьми на конях, седобородый поэт походил на имама в окружении наибов. Молодые люди ударили своих лошадей плетьми и поскакали по разным дорогам в разные аулы, чтобы сообщить о скором прибытии Гамзата. Поддавшись общему азарту, конь под Гамзатом тоже понёс. Старик не сумел его удержать, и началась бешеная скачка. Гамзата растрясло, укачало в седле, он чувствовал себя всё хуже и, наконец, совсем вылетел из седла. В Махачкалу он вернулся больным, и эта болезнь не оставляла уж его до самой смерти.

— Так получается и со стихами, — говорил отец, кашляя. — Поэт должен ездить на своём привычном коне, а не садиться на чужого, неизвестного скакуна. Чужой скакун как раз и выбросит из седла».

Он был любим народом и властью. В 1951 году Гамзату Цадасе была присуждена Сталинская премия, самая главная и почётная, потому что средства на неё шли из гонораров самого вождя за издание его трудов.

Цадаса получал премию с Самуилом Маршаком, Ольгой Берггольц, Степаном Щипачёвым, Григолом Абашидзе. Теперь эту премию называют Государственной, хотя на медали той премии профиль Сталина.

Когда Цадаса вернулся, в Дагестане был праздник. Его машину встречали всадники с флагами, под колёса бросали ковры.

Он продолжал творить, но силы его были на исходе. Он надеялся, что успеет порадоваться свадьбе Расула и Патимат, играть которую уже подходило время. Но случилось непоправимое.

11 июня 1951 года Гамзат Цадаса скончался.

«Он и умер в своём кабинете, около своих книг, перьев, карандашей, исписанной бумаги и бумаги чистой, которую он не успел исписать, — писал Расул Гамзатов. — Ну что ж, её испишут другие. Дагестан учится, Дагестан читает, Дагестан пишет.

Мой отец... Из тех, кто его знал, каждый, наверно, по-своему представлял себе моего отца. Конечно, он и пахал землю, и косил траву, и грузил сено на арбу, и кормил коня, и ездил на нём верхом. Но я его вижу только с книгой в руке. Он держал книгу всегда так, точно это птица, готовая выпорхнуть из рук».

Прощание с народным поэтом проходило в здании Верховного Совета Дагестанской АССР. На фотографиях того горестного события Расул Гамзатов выглядит растерянным, с невыразимым отчаянием во влажных глазах.

Гамзата Цадасу похоронили в Махачкале, выбрав для этого самое почётное место — у площади Ленина, в начале главной улицы города, перед домом, в котором он жил последние годы.

15 июня правление Союза писателей обсудило меры по увековечиванию памяти народного поэта. Было решено обратиться в Обком ВКП(б) и Совет министров Дагестана с просьбой о присвоении имени Гамзата Цадаса Институту истории, языка и литературы и Женскому учительскому институту. Предлагалось также издать полное собрание сочинений Гамзата Цадаса на аварском и русском языках, «а на других языках — избранного его однотомника, удостоенного Сталинской премии». Кроме того — учредить пять стипендий имени Цадасы для студентов литературных факультетов. И две стипендии для студентов Аварского педучилища. В доме Гамзата Цадасы в ауле Цада предполагалось организовать музей, на доме, где он жил в Махачкале, установить мемориальную доску, а к 75-летию поэта установить памятник на его могиле в Махачкале. Правление также ходатайствовало о выдаче жене Гамзата Цадасы пожизненной пенсии в размере 400 рублей в месяц и единовременного пособия его семье в сумме 25 тысяч рублей.

Просьбы эти были удовлетворены. Памятник Гамзату Цадасе создали скульптор Хасбулат Аскар-Сарыджа и архитектор Албури Алхазов, он установлен на высоком постаменте.

Кто-то останавливается, чтобы прочитать молитву у могилы Гамзата, кто-то думает, что это просто памятник. Ходили слухи, что Гамзата Цадасу перезахоронили в другом месте, но Расул Гамзатов это отрицал.

Сам Гамзат Цадаса написал незадолго до свой кончины:

Цадаса остаётся поистине народным поэтом, к творчеству которого уже несколько поколений дагестанцев обращаются за мудростью, советом, добрым и весёлым словом.

Патимат — невеста Расула Гамзатова училась тогда в Махачкале, в Женском учительском институте.

Незадолго до своей кончины, чувствуя, что жить ему оставалось недолго, Гамзат Цадаса убедил Расула, что даже поэту с московским образованием не дозволено заставлять невесту долго ждать, девушка или её родители могли и передумать. Что все дела переделать невозможно, даже самые срочные. Создание семьи — куда важнее.

В тот период к Гамзату Цадасе пришёл за советом историк Расул Магомедов, которого напрямую коснулись багировские гонения за объективную оценку Кавказской войны и личности имама Шамиля. Он был снят с работы в Дагестанском филиале Академии наук СССР и лишён звания доктора исторических наук. Репрессии могли обернуться и арестом, и конфискацией имущества. У него был небольшой дом, который он решил заблаговременно продать. Не каждый бы решился помочь опальному историку, но Гамзат Цадаса это сделал. Тем более что сын Расул скоро должен был жениться, и молодым нужно было отдельное жильё. Сталинская премия ушла на покупку дома.

День свадьбы был назначен. А до той поры жених старался не обделять невесту вниманием.

Дочь поэта Патимат Гамзатова рассказывала в беседе с Асей Омаровой и Теолиной Аршба:

«Когда мама училась в Пединституте, они с девочками снимали комнату (её родители жили тогда в Буйнакске). Папа иногда приходил к ним, что-то рассказывал, болтал с ними, но время от времени он им надоедал. Иногда они не хотели его впускать и закрывались. Папа очень быстро нашёл выход. У них была соседка, старая аварская бабушка, жившая в соседней комнате коммунальной квартиры, он ужасно быстро с ней подружился, читал ей стихи, она слушала их и плакала, ей стихи очень нравились. И стоило ему постучать, как она бежала открывать дверь. А уже непосредственно, когда он стучал в дверь в комнату к маме и её подружкам, им приходилось открывать, и он всячески их развлекал».