— Чем богат этот край страны Армянской, которым наш султан — тень аллаха — хочет овладеть? — спросил паша, прихлебывая глотками коричневую пену кофе.

— О, армянский Сюник и Арцах — богатые страны, паша! — облизывая губы, воскликнул отступник. — Амбары золота имеются в Агулисе и Старой Джуге. У здешних купцов свои лавки на всех рынках мира. Их суда плавают в морях и океанах. Из богатых городов мира золото рекой течет в замки этих гор, где купцы держат свои семьи и богатства. В Кафане богатые медные прииски, Мегри, Амарас и Ордувар богаты шелком, искусно сотканным сукном. На высокогорных пастбищах несметные стада овец и коров.

— Далеко Алидзор? — спросил паша.

— Если пожелает аллах, да святится вовеки имя его, мы будем там через неделю.

— Укреплен?

— Очень… Пока никому не удавалось захватить этот город. Ты будешь первым из знаменитых полководцев, кому аллах предвещал войти в сердце Сюника — Алидзор. Вспомни, что сказал милостивый султан Баязет: «Чтобы окончательно завладеть Арменией, надобно разрушить Сюник и Арцах».

— А он сам пробовал взять их?

— Пробовал, но тщетно… Еще ни один мусульманин не проник в сердце этого нагорья.

Паша поставил китайскую чашку, которую он держал в руке. То же сделал и Мурад-Аслан, хотя и не успел допить последний глоток драгоценного кофе.

В лагере царила тишина. Войско спало. Не было слышно даже переклички дозорных. Паша отпустил Мурад-Аслана и, завернувшись в бурку, положил голову на седло и закрыл глаза…

Разведчики-добровольцы вернулись незадолго до рассвета. Мулла тотчас же пошел к паше.

— По ущелью добрались до вершины скалы, — доложил он, обнажая ржавые зубы. — Даже собаки ни одной не встретили. Остались только свежие следы войска. Ясно, что армяне покинули эти места и удалились. Дорога открыта перед тобой, паша победителей. Иди беспрепятственно.

Другие разведчики вторили мулле.

На рассвете армия уже была на ногах. Сари Мустафа паша, сев на коня и обнажив меч, повернулся в сторону ущелья и обратился к своим войскам:

— Эта дорога ведет в богатую страну. Не пугайтесь диких гор, с именем аллаха на устах преодолевайте их. Перед вами нет армянских войск, идите, положась на аллаха.

Войско Сари Мустафы, наслышанное о несметных богатствах сюникских армян, с воодушевлением устремилось к проходу в ущелье.

Узкая дорога вилась по правому берегу пенистой реки, с обоих ее берегов высоко в небо подымались крутые склоны, — казалось, армия османов идет по глубокой трещине земли.

Вслед за войском въехал в ущелье и паша. Им снова овладел непривычный страх. Однако паша успокоился, увидев своих бесчисленных воинов, энергично продвигающихся вперед. Шли тесными, беспорядочными рядами, наступая друг другу на пятки, дыша друг другу в спину. Кони упирались своими мордами в спины идущих впереди воинов. Вскоре вся армия вошла в ущелье.

Передовые части турецкой армии уже достигли конца ущелья, а хвост только оторвался от входа, когда вдруг раздался ужасающий грохот. Словно в ясном небе разразилась гроза. С поднебесной высоты по склону ущелья, поднимая тучи пыли, лавиной катились вниз бесчисленные глыбы камней. С возрастающей скоростью низвергающиеся каменные массы в одну секунду достигали дороги и падали на растерявшиеся от неожиданности турецкие войска.

Сари Мустафа паша содрогнулся. Конь в испуге взметнулся, стал на дыбы и налетел на круп коня знаменосца. Синий лоскут неба потемнел.

— Беда!.. — исступленно крикнул ехавший рядом Мурад-Аслан.

— Землетрясение! — заорал паша.

— Мир рушится… Аллах…

Потерявшие головы люди не понимали, что происходит. Беспрерывным потоком летевшие камни сбивали с ног, уничтожали сбесившихся от страха верблюдов, испуганных коней, растерявшихся от ужаса людей. Многие падали в реку.

— Шайтан!.. Шайтан!.. — кричал мулла с козлиной бородой, прокладывая саблей себе путь к выходу из ущелья.

— Аллах… аллах…

Турки были уверены, что это землетрясение. Между тем на верхнем, отвесном крае ущелья закрытые облаком пыли воины Мхитара вытаскивали деревянные колья, вырывали сдерживающие каменные кучи столбы, и повторялось ужасное… Большие и мелкие груды камней, рассыпаясь, с оглушающим грохотом летели в ущелье. От этого грохота, потрясающего горный край, невольно содрогались сами устроившие эту жестокую западню армяне.

— Быстрей, братцы! — перепрыгивая от одной груды камней к другой, подбадривали своих воинов сотники.

Охваченная паникой армия паши обратилась в бегство. Те, кому удавалось спастись от града камней, устремлялись к выходу из ущелья. Обезумевшая толпа подхватила с собой Сари Мустафа пашу и вынесла его, как щепку, к выходу. Один из камней ударил по голове коня паши и свалил его и седока наземь. Мурад-Аслан и турецкий онбаши[66] с трудом вытащили пашу из-под людских и конских ног. С непокрытой головой, в изорванной одежде и с окровавленным лицом, паша бежал вместе со всеми. Мурад-Аслан крепко держал его за руку.

Армия паши была разгромлена. Немногим удалось выбраться из ущелья. Паша обеими руками ударил себя по непокрытой голове и воскликнул в отчаянии:

— Армия моя погибла, армия!..

— Не терзай себя, — сильно тряхнув его, сказал Мурад-Аслан. — Благодари аллаха, что сам остался цел. Следуй за мной, торопись, не то вот-вот настигнут армяне… Гляди, они спешат отрезать нам путь.

— Здесь есть армянское войско?! — закричал паша.

— А как же. Этот твой дурак мулла — слепец: не заметил засады, устроенной армянами. Ах, аллах!

— Дьявольская страна, провались она в преисподнюю! — воскликнул Сари Мустафа паша и побежал за Мурад-Асланом.

В глубине оврага они догнали небольшую группу охранных войск обоза, забрали у них двух коней и умчались в степь. С горы спустилась группа всадников, посланных Товмой преследовать беглецов.

Выполняя приказ Мхитара, Товма во главе своей конницы отрезал путь вырвавшимся из ущелья войскам паши и начал беспощадно рубить их. Бежавшие от каменного града напуганные воины, многие из которых потеряли своих лошадей и оружие, попали в еще большую беду. Вскоре к ним в тыл спустился и спарапет Мхитар с конным полком Дзагедзора и тоже начал громить турок.

«Что скажет Давид-Бек, узнав об этой победе?» — подумал преисполненный радости Мхитар, с небольшого холма оглядывая неравный бой на поляне, недалеко от ущелья. В эту минуту он бы хотел, чтобы Бек своими глазами увидел эту победу, увидел бы, как он выполняет свой долг перед страной и народом.

К вечеру все кончилось.

Товма бросил под ноги спарапета сноп разорванных знамен турецких полков.

— Сари Мустафа паша удрал, мой спарапет. Мы преследовали его, однако он исчез с одним телохранителем. Взяли много пленных. А захваченному оружию нет числа.

Мхитар смотрел на спокойное, уверенное и счастливое лицо Товмы, которое бывает у людей, наслаждающихся щедрыми дарами судьбы.

— Молодцы, — сказал он, глядя вдаль. — Добычу перевезите в село Каринтак. Оружие сдайте на хранение старшине, а остальное добро раздайте войску.

Товма свистнул, и его люди приволокли турецкого воина с веревкой на шее. Это был мулла с козлиной бородой.

— Сопротивлялся, собака! — гневно воскликнул Товма. — Нашли его в лисьей норе, без оружия. Когда я вытаскивал его, укусил мне руку. — Он с отвращением посмотрел на муллу. Тот был без чалмы, босой, с обнаженной грудью, в изорванных штанах. На лице подтеки. Колено было ободрано, кровь высохла на волосатых голенях. Но и в таком жалком виде мулла был вызывающе дерзок. Его серые глаза были полны ненависти.

— Ну, получили? — процедил спарапет. — Надеюсь, теперь забудете дорогу в нашу страну.

— Забыть! — злобно произнес мулла. — Только привыкаем к этой дороге. Не думай, что, выиграв и это сражение, ты запугал нас, сераскяр, гяуров, — у Абдулла паши еще сто тысяч воинов в вашей стране.

— Их ожидает такая же судьба, — спокойно ответил Мхитар. — Чего лезете своими мордами в огонь? Почему пришли в страну, которая не принадлежит вам, ничем не угрожает и не причинила никакого зла султану?