…Великий визирь, стоя на коленях, совершал утренний намаз. Тем же занимались муллы и погонщики верблюдов. Немногочисленные слуги суетились, готовили завтрак. Там, где располагались женщины, было еще тихо, только горбатый евнух проснулся и зевал своим беззубым ртом.

Хан тоже опустился на намазник, воззрился на восток и стал славить аллаха в благодарность за свое спасение. Но слова молитвы скоро застряли у него в горле. Хан увидел в десяти шагах перед собою вооруженных всадников. Он замигал глазками, раскрыл и закрыл рот. Не успел и слова сказать, как великий визирь бросился к его ногам.

— Разбойники, хан!.. — крикнул он и задрожал всем телом.

Мирали вскочил с места, сделал движение рукою — хотел схватиться за саблю, но услыхал над головою чей-то окрик:

— Сдавайся без лишнего шума, Мирали хан. Обещаю доставить тебя к моему господину невредимым!

Хан еще не пришел в себя от неожиданности, как почувствовал, что ему уже вяжут и закручивают за спиной руки.

Какой-то персиянин попробовал вступиться за своего повелителя и тут же лишился жизни. Закричала женщина, но тотчас умолкла, — видно, кто-то зажал ей рот.

Хана взвалили на верблюда-вожака, тот недовольно замычал, и ему в ответ из конца в конец, заголосили все другие верблюды каравана.

Тут же в ногах у всех ползал великий визирь, вымаливая пощаду себе и хану. Один из ереванских беженцев хватил его камнем по голове и закричал:

— Дайте-ка я и хана прикончу, погублю, как он, проклятый, всех нас погубил!

Хан задрожал, испугался, как бы и правда не размозжили голову.

Хотя Есаи и Горги и приняли все меры предосторожности, нескольким персиянам все же удалось сбежать и скрыться. Их не преследовали. Было не до того. Подняли верблюдов и повернули караван по направлению к Вайоцдзору.

Есаи торопил погонщиков. На своем вороном коне он носился с одного конца каравана в другой и плетью подгонял неповоротливых персиян.

— Скоро наступит жара! Спешите! — кричал он.

Горги Младший поравнялся с верблюдом, на спине которого восседал кто-то неведомый, тщательно сокрытый от глаз людских шелковым балдахином. Горги не терпелось узнать, кто это. Он подозвал Вецки Маргара:

— Эй, дядя Маргар, подержи-ка моего коня.

Отдав уздечку, Горги стал на коня и, взявшись за луку седла верблюда, вспрыгнул на него, раздвинул полог и… ахнул. На него с ужасом взирала совсем юная девушка. Горги никогда еще не видел таких глаз. Они были черные, как ночь в пустыне. Небольшое личико, на котором, подобно пятнышку крови на свежевыпавшем снегу, алели нежные губы, было очень бледным. Стан девушки обтягивал темный бархатный кафтан, руки и шея оголены, из-под кафтана выглядывали розовые шаровары, у ног лежала пара шитых серебром туфелек.

При виде незнакомого мужчины девушка слабо вскрикнула и прикрыла тоненькими пальчиками лицо.

Горги словно окаменел: что это, не сказка ли?

Верблюд шагал покачиваясь. Покачивалось и чудо. В отверстие над балдахином падал сноп света, освещая нежную шею девушки, ее жемчужные серьги, волосы, от которых струился дурманящий аромат.

Вдруг рядом с девушкой что-то зашевелилось. Горги разглядел чернокожую морщинистую старуху. Юноша даже испугался. Старуха тем временем взяла его за руку и неожиданно писклявым голосом сказала:

— Айшэ боится тебя, храбрец! Не трогай Айшэ. Я дам тебе золота, пожалей Айшэ. Она маленькая…

Но Горги не слушал ее. Не мигая смотрел он на дрожавшую девушку и не мог очнуться. С ним творилось что-то странное. В сердце вспыхнуло непонятное чувство, оно разрасталось, как пламя, и сжигало его. Горги потянулся к девушке рукой. Ему все не верилось, что это не чудо. Подобно человеку, который боится разбить драгоценную вещь, он осторожно отнял от лица девушки ее фарфоровые пальчики. Из-под черных, длинных ресниц лились слезы…

— Господи, ты живая! — выдохнул Горги и, как бы ища подтверждения своим словам, посмотрел на старуху.

— Айшэ жалко, храбрец! Не убивай Айшэ, — опять взмолилась та.

«Убить? Кого? Это небесное создание?» — удивился про себя Горги и быстро-быстро заморгал глазами. Никогда еще он не видел так близко женщины. Но, может, Айшэ вовсе и не женщина? Она скорее похожа на фею из сказки.

Держа в руке дрожащие пальцы девушки, Горги дышал тяжело и отрывисто. Он не чувствовал мягких шагов верблюда, не слышал голоса старухи-карлицы, все только смотрел и смотрел как завороженный на прелестную фею.

— Айшэ, — заговорил он наконец, — не бойся меня.

Горги пригнулся, хотел припасть к ногам девушки.

Она еще больше сжалась, и юноша пожалел ее, отпрянул, а потом и вовсе сполз на шею верблюда и спрыгнул в седло своего коня.

— Что там было? — спросил Вецки Маргар.

Горги не ответил. Закрыл глаза и откинул голову.

— Ты что, оглох? Я же спрашиваю, что ты там видел?

— А? — рассеянно посмотрел на него Горги.

— Ну истинно, парень с ума сошел! — крикнул Маргар.

— Тише! Айшэ испугается, тише! — погрозил Горги.

— Э-ге-ге, выходит, это персияночка тебя с ума свела?

— Замолчи!

— Боже милостивый! — уже со страхом прошептал Вецки Маргар. — Околдовала! Не иначе, околдовала, шельма! И ведь надо? Всего за один миг ума лишила!..

До самого устья ущелья Вайоц Горги не отходил от верблюда, что вез Айшэ. Иногда выглядывала старуха и теперь уже без страха подмигивала Горги. Между тем Горги Младший ничего не понимал, не видел вокруг себя. Не видел даже страшного лица Есаи.

Там, где река Арпени вырывается из узкого ущелья и, сердито урча, бежит по равнине Шарура, Есаи встретил спарапета с меликом и сотниками. Караван остановился. Стена пыли стала оседать на землю. Верблюд-вожак, брызжа вспененной слюной, потянулся к прибрежной крапиве. Есаи соскочил с седла и подбежал к спарапету.

— Тэр спарапет! — начал он, заикаясь от радости.

— Знаю, знаю! — замахал рукой Мхитар. — Где он?

Мирали хана сорвали с седла и бросили под ноги спарапету. Руки у хана вспухли от натяжения: как-никак целый день в путах. Лицо почернело от пыли и пота. Мхитар схватил его за бороду и потряс.

— Ах, скотина! — прошипел спарапет сквозь зубы. — Обрек на смерть поверивших в тебя людей, продал целый город, чтобы спасти свою паршивую голову!

— Ведает аллах, что я не виноват, Мухитар хан! — заголосил Мирали.

— Не виноват? А кто виноват? Кто обманул ереванцев, ввел их в заблуждение? Кто говорил, будто турки обещали не нападать на город, что шах Тахмаз посылает для защиты Еревана большое войско? Какая собака заперлась в крепости и бросила ереванцев одних?

Мхитар так дернул хана за бороду, что вырвал целый клок, с омерзением отбросил его, обтер руку о голенище своих сафьяновых сапог, сплюнул и крикнул громовым голосом:

— Приведите мула!

Хан лобызал ему сапоги, просил о милосердии. Но спарапет был неумолим.

Воины привели двухлетнего, еще не объезженного мула. Сделав петлю из одного конца веревки, Есаи накинул ее на толстую ханскую шею, а другой конец привязал к хвосту мула. Огрели скотину плетью. Мул вздыбился, испугался тяжести, что тянула его назад, и очертя голову понесся вниз по каменистому берегу реки…

Верблюдов осадили на колени, сняли с них поклажу и стали считать добычу. Ханский гарем отвели к берегу реки. Спарапет строго наказал и пальцем не трогать женщин.

Заночевать решили в ущелье.

Горги Младший расстелил под ветвистой ивой бурку и бережно усадил Айшэ. В лунном свете синели скалы, волны реки, дрожащие ветви ивы. Горги был словно в бреду. Он крепко сжимал маленькую ручку Айшэ, гладил ее распущенные волосы, не отрываясь смотрел в лицо и лишь иногда осмеливался шепнуть:

— Айшэ, маленькая Айшэ.

Близился рассвет, а они все сидели и смотрели друг на друга. Только взгляд девушки стал теперь доверчивей и нежней. Она вдруг положила голову на плечо Горги. Не помня себя, он поцеловал ее тонкие губы. Чего-то испугался. Поднял голову. Лагерь спал. Стоявшая неподалеку лошадь лениво жевала ячмень. Вдали кричал фазан.