— Будь славен, тэр спарапет!

Столь щедрый дар ошеломил мелика, гордости его не было предела. Ведь ему первому вручал награду спарапет. Мало того, Мхитар еще подал мелику связку жемчугов.

— А это моя госпожа дарит дочери твоей, Гоар, — продолжал он, подавляя волнение, так как дарил сам, Сатеник ничего об этом не знала. Но цели своей Мхитар достиг. Глаза жадного мелика Бархудара горели, — казалось, что они могут ослепнуть от блеска драгоценностей, руки дрожали. Боясь рассыпать сокровище, он быстро спрятал жемчуга в карман.

Никто не получил подарков столько, сколько Бархудар, хотя на берегу Аракса храбро сражались все. О причине такой щедрости Мхитара к ненавистному Бархудару знал только Тэр-Аветис.

Одарив всех, Мхитар велел позвать старосту Туринджа и десятника Товму. Они подошли к нему несмело. Едва Бархудар узнал Туринджа, как кровь ударила ему в виски.

— Представляю вам нового мелика! — громогласно произнес Мхитар. — Мелик Туриндж — владетель Пхндзакара. Сын его, десятник Товма, — начальник войска Пхндзакара. Любите и жалуйте их.

Мелик Бархудар посинел от злости, он готов был выхватить саблю и броситься на своего врага, беглого рамика[16] Туринджа, однако сыновья вовремя остановили его. Все же он спросил:

— А известно ли, тэр спарапет, Давид-Беку, что на нашей земле появляется новый мелик?

— Давид-Бек скрепил указ собственной печатью, вот он! — Мхитар протянул Туринджу грамоту с указом. — Во здравие твое, тэр Туриндж! Поздравляю!

— Раньше указы меликам давали шахи! — невольно вырвалось у Бархудара.

— Да будет ведомо брату моему Бархудару, что страна наша имеет теперь своего правителя и не признает никаких шахов! — угрожающе прозвучал голос Мхитара. — Слышите вы, мелики и военачальники, в Пхндзакаре учреждается новое меликство. И владетелем его назначается Туриндж. Одобряете? Кто бы посмел воспротивиться? Кто бы согласился не сносить головы?

Первыми в два голоса выкрикнули сыновья Бархудара:

— Одобряем!

Они подошли и поздравили своего бывшего подданного.

— Поцелуйтесь с ним! — потребовал Мхитар.

Мелик Бархудар скорее готов был сделаться вероотступником, чем пойти на такое унижение. Но грозен был взгляд спарапета. Этот взгляд мог уничтожить человека. Делать нечего, пришлось обниматься с нововозведенным меликом. Но сам ли Бархудар подошел к нему или сын Мигран подтолкнул его к вспотевшему, ошеломленному Туринджу — этого он не помнил.

Вскоре, словно ничего особого и не произошло, Мхитар вышел провожать мелика Бархудара.

Было уже поздно. Тикин Сатеник заперлась в своей комнате и велела служанке никого не впускать.

— Если Мхитар осведомится, скажи, что я нездорова, — наказала она.

Но Мхитар не осведомился о ней. Опьяненный вином и горем, он едва добрался до своей комнаты, растянулся, не раздеваясь, на тахте и тотчас уснул…

А Сатеник беззвучно рыдала, упершись подбородком в незаконченную рукопись, которая лежала на столе.

Давили позорная смерть двоюродного брата и пленение Нагаш Акопа. Она одинаково любила обоих. С Еликумом Сатеник провела все свое сиротливое детство, а Нагаш оставался для нее выдающимся живописцем и поэтом, одаренным талантами отца, Нагаш Овнатана. В один день потеряла она обоих. Один погиб, запятнав безупречную честь своего тысячелетнего рода, другого бог весть куда занесут оковы рабства…

Но разве только их потеряла Сатеник? А муж? В его редких ласках она видела проявление лишь супружеского долга. Он — ее Мхитар — не принадлежит ей…

Все это хотелось записать в века, громко кричать против неумолимой судьбы, оставить в истории жгучие слова укоризны, но рука не подымалась.

Утерев слезы, Сатеник принялась перелистывать рукопись, перечитывать написанное — историю трехлетних событий, происшедших в Восточной Армении, свидетельницей и участницей которых была она сама.

Страницы, которые она писала день за днем, составили объемистый труд. Кровавые и лучезарные дни, образы любимых и близких людей запечатлелись в нем.

Глаза задержались на первых страницах.

«…Давид-Бек вместе с немногочисленными соратниками поднял против персидского владычества знамя восстания. Это случилось весной 1722 года. Горсточка храбрецов новообразованного армянского войска встретилась с персидским войском впервые у Ераблура на Сисаканском плоскогорье и, разгромив его, изгнала из пределов Сюника.

После этой крупной победы Давид-Бек спустился в крепость Шинуайр, где ему с большим трудом удалось объединить со своим войском отряды окрестных армянских меликов. Но потом к нему присоединилось воинство армян, и Давид-Бек изгнал из крепостей Татева и Воротана персиян и отряды изменника, татевского мелика Давида-отступника. Имя Бека к тому времени было славно по всем нагорьям, и под его воинским знаменем собралось уже около десяти тысяч армян.

В первый год восстания Давид-Бек построил в гаваре Кафан Алидзор и, поселив там множество семейств, укрепил и сделал его столицей своих владений…»

Тикин Сатеник перелистывала рукопись, и в памяти воскресали одно за другим все деяния, которые свершил армянский народ и в которых она вместе со своим мужем — полководцем Мхитаром — лично принимала участие.

…Армянское воинство освобождает от персидских ханов Дзагедзор, Дизак, Кашатахк, возвращает Кафан, Шош, Мегри, очищает от врагов солнечный Гохтан, после долгих сражений занимает крепость Зева.

Сколько воодушевления, какие чудеса храбрости проявляет народ!

И Сатеник кажутся бледными слова, которыми она поведала о мужестве народном, ей представляется, что не все величие, проявленное во имя освобождения родины, отмечено ею.

…Первое Верховное Собрание, на котором армянские полководцы и мелики пишут ответное послание грузинскому царю Вахтангу VI, предлагая ему союз против персов. И сердечный ответ Вахтанга, который Сатеник полностью привела в своем труде.

…Рождение сына — маленького Давида. Это было год назад, в день, когда армянские войска изгнали из Армении в мертвую Муганскую степь Батали Султан хана и вышли на восточную границу земли Армянской. Там родился Давид. Мхитар, взяв на руки кричащего ребенка, протянул его Давид-Беку и сказал: «Сегодня ты завершил восстановление новообразованной власти армянской в нашем нагорье. Ты — светящаяся звезда небосклона нашего, и пусть мой новорожденный сын носит твое дорогое имя, тэр Давид-Бек…»

В тот день ликование царило в Сюнике и Арцахе: была сломлена деспотическая власть персиян. На небольшой части Армянской земли восстановилась власть армянская, и у страны появился свой властитель.

В тот день создался высший орган обновленного государственного устройства — Армянское Собрание. Был избран совет старейшин во главе с его Верховным властителем Давид-Беком.

Какой радостью наполнилось тогда сердце счастливой Сатеник.

Новая эра открылась для армянского народа.

Только ненадолго поселилась радость в сердце самой Сатеник.

Совершенно случайно узнала она, что ее муж, которого она так страстно любила, не принадлежит ей сполна, что непреодолимой любовью проникнут он к дочери хндзоресского мелика Бархудара Гоар.

Померкла величавая звезда, разрушился воздушный замок.

Остались дети, незавершенный труд по истории и горькая доля, которая была теперь уготована ей.

Сатеник захлопнула рукопись, вскочила. Ей хотелось вбежать к мужу и крикнуть: «Душегуб! Ты разбил мое сердце…» Однако ноги не повиновались. «Против кого я восстаю, против несгибаемого спарапета армянского?!.. Нет! Никогда! Пусть здравствует во славу страны и народа, пусть живет для всех, не будучи моим».

И снова рыдания сдавили ей горло. Успокоившись немного, она открыла недописанную страницу и вывела своим бисерным почерком:

«Я, сочинительница сего повествования, грешная Сатеник, сегодня вновь зрела ликование народа нашего. Над землей Армянской вознесся орел свободы, который веками был закован в цепи…