— Надень бронницу, тэр спарапет! — закричал Горги. — Не дай бог, выстрелят в тебя.

— Если хотят убить спарапета, пусть стреляют! — со злостью бросил Мхитар.

Доскакали до ворот. Стоявшие на стене воины застыли и в изумлении смотрели на рассвирепевшего спарапета. Мхитар вскинул саблю.

— Может, на вас идет войной персидский хан, что вы заперли ворота, сучьи дети! Немедля открывайте, или я сдеру со всех шкуру. Вяжите Бархудара!

— Тэр спарапет! — крикнул кто-то со стены. — Дай мне время уговорить отца.

Мхитар узнал. Это был младший сын Бархудара Паки. Он приказал своим не стрелять и быстро сошел со стены.

Паки нашел отца в маленькой каморке под наблюдательной вышкой. Бархудар надевал бронницу перед тем, как подняться наверх. Увидя сына, он воскликнул:

— Испугался? Покинул свое место?

— Отец! Сам спарапет прибыл в наш дом. Он у ворот, ждет, чтобы мы открыли их.

— И ты не прикончил его? — посинел от злости Бархудар.

— Я не хочу покрыть наш род вечным проклятием.

— Ты! Ты!.. — Бархудар не находил слов. — Прочь, сгинь, я сам свершу над ним правосудие!

Он схватил пистолет и саблю и выскочил из комнаты. Добежал до лестницы, которая вела на башню, стал ногой на первую ступеньку… и попятился назад, как человек, увидевший перед собой нечто ужасное. На него было направлено дуло пистолета.

— Я выстрелю, если ты не прикажешь открыть ворота и не встретишь подобающим образом спарапета войска армянского!

Это была Гоар. В голосе ее слышалась неумолимая угроза.

Бархудар вздрогнул. Никто не имел над ним такой власти, как дочь, единственная и бесконечно любимая. Он попятился и прислонился спиной к стене.

— Боже, дети восстают! — простонал он. — Мне изменяет собственная дочь, моя кровь!.. Сын рамика идет, чтобы убить меня, и родные дети отступаются от отца…

— У него есть право наказать тебя! — гневно бросила Гоар. — Ты сеешь смуту, а должен бы знать, что только единство и согласие могут спасти нашу измученную родину. Мхитар не поступит жестоко, если ты покаешься перед ним. Я обещаю примирить вас! — Гоар вырвала из рук отца пистолет и сердито продолжала: — И знай, если твои воины выстрелят в спарапета, я убью тебя и сама брошусь вниз на камни. — Она обернулась к стоявшему поодаль брату: — Что стоишь! Иди, открой ворота и прими достойно нашего господина.

Бархудар закрыл глаза, и ему показалось, что он сходит с ума. Подгибались ноги.

Паки бросился к воротам. Откуда-то появился Мигран и кинулся с обнаженным мечом за братом, чтобы помешать ему. Но Бархудар остановил Миграна:

— Откройте, пусть идет, пускай разгромит, зарежет, убьет!..

Мигран бросился к отцу, удивленно вгляделся в его бледное, взволнованное лицо и спросил сестру:

— Он что, сошел с ума?

— Наоборот, — спокойно ответила она. — Наконец пришел в себя и спасает нашу семью и свою честь.

— Значит, и ты?.. — отчаялся Мигран.

Распахнулись ворота замка, и воины Мхитара ворвались внутрь. Мигран оцепенел. Впереди всех был сам спарапет. Бархудар и Мигран отпрянули было назад, чтобы скрыться, но Гоар удержала их и смело направилась к Мхитару.

— Добро пожаловать, тэр спарапет, — спокойно приветствовала она.

Мхитар мельком взглянул на нее. Замерло сердце. На миг потряс ее взгляд, укоризненный и одновременно любящий. Мхитар закусил губу и с трудом сдержался, чтобы не крикнуть: «Гоар, любимая!»

— Восстаешь против родной власти?.. — прогремел он, направляя коня на Бархудара.

Бархудар бросился на землю и распростерся у ног Мхитарова коня:

— Прости, мой господин, я впал в заблуждение… Подари прощение своему слуге.

Мхитар уже схватился за пистолет, но тут он снова встретился с повелительным взглядом Гоар. «Не делай этого!» — требовала она. Спарапет сошел с коня, поцеловал руку Гоар и повернулся к распростертому на земле Бархудару:

— Встань, тэр Бархудар, мне неприятно видеть во прахе родителя самой прекрасной девушки Сюника.

Бархудар поднялся с земли и схватился за полу Мхитарова одеяния.

— Помилуй меня, тэр спарапет! — сказал он и потянулся, хотел поднести к губам край одежды, но Мхитар вырвал у него полу накидки.

— Я собирался повесить тебя на стене твоего же замка, тэр Бархудар, но ради дочери дарую тебе жизнь! — Он взял Гоар за руку и направился в покои мелика.

Бархудар понуро последовал за ними. Вскоре туда явились и его сыновья.

Войско спарапета тоже вошло в замок, но воины сохраняли боевой порядок, коней держали под уздцы. Тэр-Аветис приказал сотникам не принимать еды от обитателей Хндзореска, не принимать их приглашений, но и не проявлять вражды к ним.

— Не иначе, Мхитар все же повесит Бархудара, — предположил Есаи.

— Ах, какая от этого польза, — проворчал Семеон. — Повесит Бархудара, Мигран станет меликом — одна собака. — Он вытащил из сумки ломтик просяного хлеба и начал грызть его. — Умнее помиловать да примирить его с меликом Туринджем. Не то прольется наша кровь. Что ни говори, а Бархудар тут, на границе, единственная сила, которая сдерживает Батали Султан хана.

Примерно так же рассуждал про себя и спарапет. Он возлежал на высокой тахте и сурово смотрел на Бархудара, который стоял перед ним с непокрытой головой. Паки и Мигран, понурив головы, стояли рядом. Молчали и остальные.

— Кому из вас первому пришло в голову напасть на пхндзакарцев? — после долгого молчания строго и повелительно спросил Мхитар.

— Накажи меня, но накажи справедливо! — склонился Бархудар. — Не против армянского народа обнажил я меч. Оскорблен, что на моих землях ты взрастил новое меликство. Не могу примириться, чтобы рамик, убежавший от моих плетей, сидел рядом со мной.

— Ты что же, не помнил, что я возвел Туринджа в звание мелика с ведома Давид-Бека? — спросил спарапет.

— Все помнил.

— Почему же ты растоптал повеление своих господ?

— Я примерный слуга, но терпеть эту бородавку… — не уступал Бархудар. — Удали Туринджа, переведи в другое место его меликство, тэр спарапет, или изгони меня из тысячелетнего очага моих предков. Ты — господин. Придумай… Сто дервишей уместятся на одном ковре, а я и Туриндж не поместимся в одном гаваре.

Бархудар разрыдался. Мигран и Паки стали умолять Мхитара, чтобы он простил их заблудшего отца. Но Мхитар неумолимо смотрел на Бархудара и, казалось, был готов испепелить его. Никто не решался двинуться с места и даже вздохнуть глубоко.

— В тюрьму! — указал он рукой на мелика. — В подземелье — и его, и сотника Миграна…

Их тут же связали и поволокли.

В комнату с криками вбежали дочь и супруга мелика.

— Будь милостивым, Мхитар! — простирая руки, взмолились они.

— Я в доме поверженного врага, — выдавил он и поднялся и направился к выходу. Возле двери обернулся и резко обратился к женщинам: — Чего ж вы не унимали волка, когда он шел пожирать младенцев? А? Теперь, если угодно, можете присутствовать при наказании отступника!..

На площади четырехугольником выстроилось войско. Люди, пришедшие из ближних сел, вскарабкались на стены. По велению Мхитара мелика Хндзореска и его сына вывели на середину площади. Товма принес окровавленные одежды невинных жертв, погибших в Пхндзакаре во время нападения Бархудара.

— Взгляните на эти окровавленные одежды! — крикнул на всю площадь Мхитар. — Они принадлежали армянам, праведным людям, которые пали от руки мелика Бархудара. Люди спаслись от ятаганов турецких пашей, но пали от руки соотечественника. Бунтарь, убивший своих единокровных братьев, достоин самого тяжкого наказания.

Народ и войско оцепенели. Явился палач в красном. Показалась на балконе Гоар. Пожалуй, никто, кроме Мхитара, и не обратил на нее внимания. Все притихли. Казалось, Гоар готова была броситься с высокого балкона, если Мхитар убьет ее отца. Повернувшись, Мхитар посмотрел на войско, сказал:

— Но так как мелик Бархудар осознал преступность содеянного и покаялся, обещал остаться верным завету своих единокровных братьев, мы заменяем ему смертную казнь…