Бек, улучив время, взглянул влево. Там еще реяло знамя мелика Нубара, ополченские отряды все еще сопротивлялись. Но долго ли они протянут, хватит ли у них сил?.. На правом фланге истекал кровью Бали, редели полки Константина и Адама. Еще полчаса, и все будет кончено. Бек понял: ни храбрость, ни отвага всех и каждого из его воинов уже не помогут, наступает роковой час, он проигрывает сражение.

На разгоряченном коне, с окровавленным лицом и отрубленным ухом, к нему подскочил сотник Саркис и голосом, полным тревоги и отчаяния, кричал:

— Дай приказ к отступлению, тэр мой. Погибаем, горе нам, горе нашей стране!

Бек затаил дыхание. Отступить — значит погубить всех, до последнего воина.

— Посмотри туда, — продолжал Саркис, показывая саблей в сторону гор. Оттуда к полю сражения стремительно неслась конница. Лес сабель в поднятых руках всадников сверкал под лучами склоняющегося солнца.

— Турки, это турецкая конница, — произнес с отчаянием Согомон, и Давид-Бек, привстав на стременах и вытянув шею, внимательно вгляделся в указанную Саркисом сторону.

— А мы думали, что Абдулла бросил в бой всю свою армию. Прикажи отступать, Бек, отойдем к горам, пока не погибли все.

Но что это? На лице Бека вдруг появилась еле заметная улыбка, постепенно она расплылась по всему лицу, выражая душевную радость и ликование. Согомону и Саркису, находившимся рядом с ним, казалось, что Бек сошел с ума — иначе почему он улыбается? Что за дьявольская улыбка на его лице?

— Крепитесь! — вдруг закричал Бек громким голосом, не отрывая взора от спускавшихся с гор войск. — Слава! Слава!

Впереди летел белый конь. Всадника не было видно, только сабля сверкала над ушами коня. За ним неслась конница.

— Все пропало, — бил себя по голове Саркис. Согомон в отчаянии рыдал. Растерявшиеся воины личной охраны Бека не знали, как поступить. Один только Бек ликовал. Еще бы. Как ему не узнать всадника на белом коне, летевшего впереди конницы!.. Сколько раз этот всадник, пригнувшись, стремительно летел на врагов! Как не узнать родного, любимого…

Бек стал на стремена и крикнул во весь голос:

— Бейте крепче, родные мои, прибыл Мхитар со своей армией!..

Его голос разнесся над обессиленным войском, перешел в тысячи уст. Со всех сторон кричали:

— Спарапет Мхитар прибыл!..

— Бей, бей турок, бей крепче!..

— Дружней, братья, крепче!.. — подбадривали вздохнувшие свободно сотники.

Инок Мовсес прискакал к Беку:

— Спарапет, Бек, спарапет!

Бек с трудом подавил рыдание.

Выезжая из ущелья Цгнэ, полки спарапета широким фронтом направились на левое крыло турецкой армии.

— Держитесь, братья! Я здесь, — кричал Мхитар, несясь впереди своего войска. Слева от него, вытянувшись на коне, мчался Тэр-Аветис, напоминающий направленное к удару копье, сгорая желанием поскорее броситься в бой. Он беспрерывно подхлестывал своего скакуна, и без того летевшего во весь опор. Обуреваемые, как и он, жаждой боя, неслись во главе своих полков мелики Бархудар, Шафраз, Еган. Рядом с женой, скакавшей с обнаженной саблей в руках, летел Товма. Не отрывая взгляда от черной массы врага, мчался Есаи.

От неожиданного удара конницы Мхитара турецкая пехота в растерянности повернула назад. Топча и давя друг друга, пехотинцы ворвались в ряды конницы Реджеб паши, нарушая ее боевой строй… Турецкие полки, сражавшиеся в центре, обороняясь щитами, отступили, стараясь не быть отрезанными от своих и не попасть в окружение. Однако удар был настолько неожиданным и сильным, что турецким военачальникам не удалось удержать воинов от панического бегства. Стесненные с трех сторон неприятельские полки скопились на узкой береговой полосе Аракса, мешая друг другу передвигаться. Сражались только их передовые ряды. Остальные в смятении кружились на одном месте. Конница давила пехоту.

Тем временем натиск вдохновленных успехами армянских войск все нарастал. Слышался звонкий голос Зарманд:

— Бейте нещадно, братья, Мхитар с нами!..

— Бейте, гоните турок! — раздавались сотни голосов ополченцев.

— Бейте крепче!.. — неслось со всех сторон.

Все это видел Давид-Бек, но он знал, что это еще не победа. Нужно отбросить находящийся в центре полк Ялгуз Гасан паши, прижать его к реке и разбить. Только в этом случае начнется настоящая паника в рядах неприятеля.

Он решительным движением пришпорил коня, который задрожал, заиграл, и, рванувшись вперед, полетел как молния.

— Бек, Бек, остановись! — крикнул ему Мовсес.

Но Бек не слушал его. Нельзя медлить. Надо решительными ударами закрепить успех. Вот-вот турки могут опомниться. Надо расколоть боевое скопление в центре, чтобы перебить противника по частям… Его конь мчался по трупам. Мрачное лицо Бека снова перекосилось иронической улыбкой, которая у него появлялась каждый раз, когда внутри кипела жажда сражения и он бросался на смертельный поединок.

— Смелее, мои храбрецы!.. За мной… Бейте крепче!.. — гремел его голос.

Небольшой Алидзорский отряд вновь рванулся за ним.

Неприятель продолжал отступать к реке под энергичными ударами полков спарапета. От ржания коней, неистовых криков раненых и треска оружия невозможно было ничего расслышать.

Отряд Бека, выстроившись клином, острым концом, направленным на центр конницы Реджеб паши, старался стремительным ударом разрушить ее боевой строй. Ему удалось сломить сопротивление сипаев и разделить их на две части. В перепуганной турецкой пехоте, находящейся позади конницы, началась паника, когда часть сипаев повернула коней обратно. Бек достигал своей цели.

Но в это время одному из турок, охотившихся за Беком, удалось сильным ударом по плечу выбить меч из его руки. Удар второго сипая, нацелившегося на голову Бека, пришелся на шею вздыбившегося коня. Третий турок, не успев опустить высоко поднятый меч, упал от удара Мовсеса, разрубленный от плеча до пояса. Бек упал. Алидзорцы оттеснили турок, соскочили с коней и окружили его.

— Выньте ногу из стремени, дайте коня! — сломленным голосом воскликнул Бек.

Мовсес и Согомон, бережно подняв его, поставили на ноги. Правая рука Бека бессильно повисла, из рукава кафтана текла кровь. Удар турка был настолько сильным, что рассек броню и тяжело ранил плечо Бека.

— Несчастье? — с ужасом в глазах воскликнул подбежавший князь Баяндур.

— Иди туда, — показав головой на сражающихся Алидзорцев, тихо произнес Бек. — Я сейчас. — Но повис в беспамятстве на руках Согомона.

Князь Баяндур решительно, но осторожно снял с Бека его плащ и шлем и, протянув их Мовсесу, сказал:

— Надень, возьми его меч, садись на моего коня, он похож на коня Бека, и езжай скорее туда, пусть никто не знает, что Бек…

Мовсес наскоро надел плащ Бека, его шлем, вскочил на коня князя и полетел, ведя за собой отряд всадников.

— Сильнее, мои храбрецы, бей неверного! — голосом Бека кричал Мовсес, ворвавшись в ряды турецких войск, скопившихся на берегу реки. Рядом с ним ехал воин, высоко держа знамя Давид-Бека.

— Да здравствует Давид-Бек! — дружно кричали алидзорцы, хотя некоторые из них и знали, что Бека среди них нет.

Князь Баяндур, надев на Бека свой плащ, поручил телохранителям отнести его на другую сторону холма к епископу Овакиму.

Части конницы Мхитара, внезапно появившиеся в тылу и на левом фланге растерявшегося врага, нанесли сильные удары. Окруженные с трех сторон турецкие войска все еще теснились на берегу реки.

Увидев паническое бегство своих войск в центре и на левом фланге, Абдулла паша, незадолго до этого радостно потиравший руки, предвкушая победу, соскочил с кресла и, сделав несколько шагов, яростно кричал:

— Что это происходит, кто зашел к нам в тыл?

Но его телохранители и советники молчали. Главный войсковой мулла в бессилии опустился на колени. Лицо паши покрылось холодным потом. Неужели он теряет победу… близкую, полную?..

Соскочив с коня, к его ногам покатился запыхавшийся гонец.