А ещё она часто думала о том высоком социальном статусе, который обеспечивала ей профессия преподавателя, и который был совершенно утрачен за границей. И хотя после развала Советского Союза учителя уже не пользовались таким почётом и уважением, как в советские времена, в провинциальных школах их ореол непогрешимости и незыблемого авторитета всё ещё сохранялся. Здесь же она была никто, её руководство, клиенты и даже другие официанты не только не предполагали обнаружить у неё высокий интеллект и незаурядные способности, они даже не стремились завести с ней какой-либо осмысленный разговор, выходящий за рамки вежливого обмена дежурными фразами.

В первый день Арину поставили на кофе-станцию – сказали, там большого ума не надо и языка не требуется. Чего там понимать: чай-кофе, с сахаром-без сахара. Но первый же кофе-брейк дался с трудом. Участники конференции, как будто сговорившись, хотели чего-то невообразимого – чай с цинамоном, пеперминтом или джинджером, на элементарный вопрос о молоке бормотали про какой-то «даш», «сплэш» и «скимд», постоянно спрашивали ванную комнату, женскую комнату и какой-то «лу» – все три в итоге оказались всего лишь туалетами – и всё время отбирали у Арины кувшин с молоком, чтобы налить себе ровно столько молока, сколько они привыкли пить со своим чаем.

– Тебе сегодня не повезло, – хохотнула Наташа. – У нас сегодня преподаватели.

– Ну и что? Слишком требовательные?

– Да нет. Просто женщины.

На другой день были экономисты, девяносто пять процентов мужчин, поэтому им было почти всё равно, что им наливают. Все они были очень славные ребята, терпеливо стояли в очереди, ожидая, пока их обслужат, не споря пили чай вместо кофе и кофе вместо чая и охотно прощали Арине недостаток или излишек молока.

К концу недели Арина уже развеселилась и поняла, что лондонская жизнь, наконец, повернулась к ней лицом. Весёлые и шумные толпы молодых симпатичных мужчин вываливались каждый день из конференц-зала и заполняли собой просторное фойе, охотно выпивали пару кружек кофе и оживлённо беседовали друг с другом. Иностранцев среди них почти не наблюдалось, а если и были, то европейцы, мало отличимые от англичан. Арина уже обратила внимание, что у англичан обоих полов продолговатое лицо, маленький рот, опущенные уголки глаз и жиденькие волосы, но по какой-то непонятной причине женщин это портило, а мужчин нет. Почти всегда они были вежливы и обходительны, и Арина находила их совершенно очаровательными, решительно всех – молодых, старых, худых, полных и лысых, и единственная досада заключалась в том, что каждый день приходили новые люди, и даже самый восхитительный флирт заканчивался после четвёртого перерыва.

В один из первых дней Арина была отправлена дежурить в гардероб. Работа, не требующая большого опыта и способностей, всегда доставалась новичкам или пришлым людям из агентства. Одни её любили – весь день сидишь и ничего не делаешь, другие ненавидели по той же причине. По совету Наташи Арина захватила с собой газету «Индепендент» и пыталась читать. После ухода из «Ориона» она вернулась в колледж и подолгу просиживала по вечерам с учебниками, стараясь наверстать упущенное. Новая учительница, заменившая Брайана, советовала читать как можно больше книг, чтобы расширить лексический запас и запомнить грамматический строй предложений. Книги Арине ещё не давались, поэтому она взяла за правило читать по одной газетной статье в день. Домучив дежурную статью в «Индепендент» и не получив никакого удовольствия от прочитанного – каждое второе слово незнакомое, а словаря под рукой нет – она быстро переключилась на судоку. Какое счастье, хотя бы номера имеют интернациональное значение!

День близился к концу, конференция должна была скоро завершиться, но отдельные участники уже покидали зал в надежде успеть на поезд до того, как начнётся час пик. Они подхватывали свои плащи и чемоданы со стойки и, благодаря Арину с такой сердечностью, как если бы она спасла им жизнь, исчезали за углом. Вот и ещё один прогульщик решил сбежать с занятий пораньше. Молодой высокий мужчина неожиданно вынырнул из-за угла и шлёпнул номерок на стойку. Арина от неожиданности вскочила и быстро спрятала газету, как будто в разгадывании судоку за неимением других занятий был какой-то криминал. В какой-то момент Арине показалось, что Джон Льюис в очередной раз сошёл с фотографии и явился перед ней во плоти. Через секунду она отогнала наваждение и смущённо потупила глаза. Пожалуй, истинный Джон Льюис обладает самой заурядной внешностью, если она видит его отражение в каждом англичанине.

– Я смотрю, вы читаете «Индепендент», должно быть, разделяете взгляды либерал-демократов? – заметил мужчина.

– Нет, просто улучшаю английский. Я студентка, – пролепетала Арина.

– Извините, – произнёс мужчина, смутившись её смущения. – Не хочу вас отвлекать, но был бы очень признателен, если бы вы нашли в вашем закутке чёрное пальто, зонт и коричневый чемодан, – в его голосе звучала неловкость от неуместного вмешательства.

Арина проворно нырнула в гардеробную и через минуту появилась с вещами. Плюхнула всё на стойку и замерла в ожидании. «Скажи же что-нибудь, – приказала она себе. – У тебя ровно десять секунд на то, чтобы сделать хотя бы что-нибудь, прежде чем он исчезнет навсегда».

– У вас был хороший день, сэр? – приветливо улыбнулась она.

– Да, очень успешный, – кивнул мужчина. – Нам пришлось как следует поработать сегодня, и я надеюсь попасть на пятичасовой поезд. Хотя, кажется, я сбежал с хорошим запасом времени. Я не думал, что они дадут мне уйти так легко, ожидал пару выстрелов в спину.

– Вы живёте за городом?

– Да, в Кенте. А вы?

– Здесь, в Лондоне, на юго-востоке. Может быть, знаете Льюишем?

– А-а, Льюишем, – бесстрастно воскликнул мужчина, и Арина прикусила язык.

«Говорила же себе, не надо лишний раз подчёркивать свой низкий статус. Студентка английского вуза может подрабатывать на конференциях, но жить в Льюишеме может только нищая иммигрантка».

– Там отличный продуктовый рынок, в Льюишеме, не так ли?

– Да, – смутилась Арина. – Я покупаю там фрукты и овощи. Свежие фрукты за очень невысокую… она споткнулась и возненавидела себя за свою бедность и за пропасть, которая разверзлась внезапно между ней и симпатичным представителем среднего класса.

– Да, овощные рынки действительно отличная вещь, вкусно и дёшево, – не моргнув глазом завершил незнакомец. – В «Теско» таких спелых фруктов не найдёшь. Ну, не буду вас отвлекать. Успехов в изучении английского! Отличная газета, кстати!

– Спасибо, – пролепетала Арина. – Счастливого пути!

Телефон зазвонил, и она машинально дёрнулась к трубке.

– Ты справляешься? – раздался голос супервайзера Диего. – Помощь не нужна?

– Да, справляюсь, – пробормотала Арина и бросила трубку. – Извините, сэр! – крикнула она вслед удаляющемуся мужчине. – Вы уронили фунт.

– Я не уронил, – смутился мужчина. – Это чаевые. Приятно было познакомиться. – И скрылся за углом.

Некоторое время Арина смотрела на фунт, как будто прекрасный незнакомец оставил на стойке гардероба жабу. В какой-то момент ей хотелось расплакаться. Чаевые. Он думал, что она просто пытается понравиться ему, чтобы получить чаевые. Как типично. Мужчины всегда поощряют смазливых официанток, которые льстят им в глаза. И позволяют щипать себя за задницу. В своей прошлой жизни ей никогда не приходилось оставлять чаевые. На учительскую зарплату не походишь по ресторанам. А один раз подруга рассказала, что муж на день рождения повёл её в ресторан, заказал бутылку шампанского, ужин из трёх блюд, да ещё пятьдесят рублей оставил официантке. «Что, прямо при тебе? – поразилась Арина по своей наивности. – И ты промолчала?» Западная идея поощрения хорошей работы обслуживающего персонала никогда не пересекала её жизнь. По её убеждению, чаевые давали официанткам за кокетство. Мысль о том, что клиенты-женщины тоже оставляют официанткам чаевые, никогда не приходила ей в голову.