– А это я ещё сама не поняла, клиентка новая, я у её сестры убираюсь. Вещи убирать нельзя однозначно – да и некуда. Я их просто с пола поднимаю, чтобы пылесосить не мешали. Я пылесошу, ванну мою, иногда посуду, если есть в раковине. А больше тут ничего не сделаешь. Места нет.

– Да как же она живёт тут? Тут такой застой энергии, что ни работа, ни личная жизнь продвигаться не может. Фэн-шуй отдыхает.

– Ты имеешь в виду срач? Не знаю, как она работает, я её никогда не вижу.

– Что же, они посторонних людей в дом пускают и даже не знают, что они тут делают?

– Да, они так любят. Чтобы пришли домой – и уже чисто. Кому охота об пылесосы спотыкаться? Она обычно на дому работает, поэтому когда я прихожу, специально уходит. Теннис у неё по средам в три часа.

– На дому? И у неё нет времени прибраться?

– Англичанки уборкой не особо любят заниматься, – делилась наблюдениями Надюха, проворно водя тряпкой по подоконнику и ловко обходя цветочные горшки. – Мужики тоже, но мужикам простительно. А бабы – засранки страшные. Если у них образование и работа приличная, тысяч от двадцати пяти в год, они сразу же уборщицу нанимают. Они, видите ли, карьерой занимаются, и потом «сошиал лайф». С подружками, значит, в баре нажираются и потом к мужикам пристают. Им, конечно, самим в доме убираться неохота. Нанимают уборщицу из числа иммигрантов – свои тоже особо не будут рваться, разве если только черножопые какие, из числа бенефитчиков. Но чёрных особо не берут – у них чувство порядка отсутствует. Сами в бардаке живут, поэтому чужой бардак не замечают. Потрут тряпкой для приличия – и свалят. А денег возьмут по полной. Уж что-что, а свои законные права они знают. Или индусы какие. Одна клиентка жаловалась на бывшую уборщицу: мол, взяла её по жалости – трое детей, никакой работы, документов нет. Думала, человек будет стараться. А потом говорит: как ни приду домой – в ванной чёрные длинные волосы. Она вообще ванну моет или сама там моется? Я так ей сразу сказала: если уборщица не видит грязи – гнать её в три шеи. Тут все кому не лень уборками занимаются. Все, у кого ни языка, ни документов – в уборщицы прут. А уборщицей тоже не всякая может работать. Если ты сама в свинарнике живёшь – как ты чужую квартиру убирать будешь? А наши уборщицы очень популярные: они работают усердно. Местные это замечают – и их друг другу передают. Референс называется. Если у тебя хорошие референсы, тебя везде возьмут. Чем дольше работаешь, тем выше почасовка и бенефиты всякие. Ладно, я в спальню пойду, а ты ванную прибери – там ума много не надо. Средства разные в тумбочке под раковиной, но я свои ношу – не люблю всякой дрянью пользоваться, у меня уже всё проверенное.

– Посмотришь иной раз – умная баба, может, Кембридж закончила, работает каким-нибудь менеджером, зарплата охрененная, – неслось из спальни. – А в доме срач. Как она туда мужиков приводит – непонятно. Постельное бельё месяцами не меняет. И чем целыми днями занимается, когда не работает – хер разберёшь. Я вот прихожу к своей Анабель прибираться, когда она дома. Она завотделом кадров работает на какую-то итальянскую компанию. В соцсетях сидит, по телефону треплется, журналы читает, ногти полирует. Чего бы не взять и не убраться в доме? Бегает по утрам. Каждое утро перед работой бегает, а по субботам в теннис играет. Фигурой занимается, а одеваться не умеет. Сама же постоянно на свидания бегает – какой мужик позарится на такую замараху? Одежда вечно мятая, как из жопы, болтается на ней, как на вешалке – ни ноги показать, ни сиськи подчеркнуть. Я иной раз посмотрю на лейблы – в хороших магазинах закупается, Зара какая-нибудь или Манго. Даже я там не покупаю. А выглядит, как будто она этот пиджак на помойке нашла. Они любят всякий хлопок натуральный и лён – те же мнутся страшно! А гладить не любят.

Надюха уже закончила с уборкой и бойко орудовала на кухне, совмещённой с гостиной, организуя чай. Не найдя в доме ни одного печенья, она ещё раз ужаснулась такой бесхозяйственности – а если в дом неожиданные гости пришли? – и решила удовольствоваться чаем с сахаром. Грузно взгромоздившись на высокий барный стул, она пододвинула Арине кружку с картиной Ренуара и продолжила свой монолог о местных дамах.

– Потом, волосёшки у них никакие. Что ни англичанка – то жиденькие белёсые волосёшки. Ну, не дано им от природы. Так они ни черта с ними не делают! Постригут под каре все как один и гордятся. Ну, никакой фантазии! Макияжа нуль, или ресницы подкрасят коричневой тушью. И так Бог красоты не дал, да ещё и косметикой пренебрегает. Туфли эти идиотские – без каблука и подошвы, аккурат, что у меня в детстве чешки были на физкультуру ходить, только с бантиками дурацкими, я бы в таких туфлях мусор выносить не пошла. В выходные джинсы и футболка, хвостик какой-нибудь на голове повяжет – какого она так мужика найдёт?

– Может, и не нужны им мужики.

– Может, и не нужны. Зачем вот моей Анабель мужик? Она сама себе зарабатывает штук пятьдесят в год, квартиру в Вест Хэмпстеде снимает, в отпуск в Испанию ездит регулярно, зимой на лыжах в Альпах катается. С подружками тусуется. Уборщица раз в неделю приходит, я то бишь.

– Что же, у неё никого нет?

– Как же! Пять лет мужик был, недавно расстались. Это у них такой прикол местный. Пять лет по субботам встречаются, кино там, ресторан, потрахаются у него или у неё, а на утро – бай-бай, дарлинг, си ю некст вик. Ни женятся, ни съезжаются. Бывает, в отпуск вместе ездят. Я её спрашиваю, мужик хороший был? Она глазами хлопает: что значит «хороший»? Ну, говорю, работа, квартира у него были? Да, говорит, ему сорок лет, у него уже дом свой был, зарабатывал хорошо. А как человек, ну, в смысле, man, спрашиваю? Она как-то захихикала странно. Да, секс был очень хороший. А чего тогда расстались? Вот, он хотел вместе жить, а я не хочу уезжать из Хамстеда. Мне здесь до работы близко. Представляешь, идиотка? Мужик предлагает переехать в отдельный дом, а она будет квартиру снимать за штуку в месяц, лишь бы свою сраную независимость сохранить. До работы ей близко! Хотя зачем она ему сдалась – непонятно! Из себя ни о чём: ни сиськи, ни письки, хозяйка никакая, питается карри индийским – десять минут в микроволновке и готово, вонища на весь дом, в квартире – такой же срач. Про детей и думать не хочет. На фига ему такая баба?

– Может, поэтому англичане и женятся на иностранках? – осторожно предположила Арина.

– Может, поэтому и женятся, – согласилась Надюха, допивая чай и в мгновение ока протирая стол до первозданной чистоты. – Есть у меня один поклонник, из клиентов. Лет шестьдесят, но крепкий такой еще, потентный. Вызывает три раза на неделе на полный рабочий день. Я у него вроде экономки. Убирать нечего – много ли одинокий мужик нагадит за неделю? Продукты купить, бельё перестирать-перегладить, иногда ужин приготовить. Платит – шестьдесят фунтов за день. Я иной раз думаю: вот женился бы он на мне, сколько бы денег сэкономил.

– Тебе-то это невыгодно.

– Как это невыгодно? Что мне, мужика в доме не хочется, что ли? А он ещё ого-го. А иной раз разговорится со мной, о том о сём, я уж всю работу переделала, а он всё разговаривает. Мне то что – лишь бы деньги платил. Чувствую по всему, не хватает ему женского участия, но на важный шаг не решается. Думаешь, мне стоит намекнуть?

Через час она уже стояла в дверях с ведёрком, полным моющих средств.

– На эту квартиру часа полтора уходит. Ей, конечно, можно и целый день заниматься – но надо ли? Хозяйка оставляет двадцатку – если считать по десять фунтов в час – то особо задерживаться не стоит, всё равно больше не заплатят. Мне за двадцатку в первую зону переться не выгодно. Да и не люблю я таких баб – мне от её жизни блевать хочется.

Второй объект – небольшой дом в Кройдоне – отличался идеальной чистотой и пустотой. По Надюхиным словам, там жил мужик лет пятидесяти, который был фанатом чистоты. На первый взгляд, там и делать нечего. Книги на полках и то расставлены по размеру, музыкальные диски пронумерованы, DVD в алфавитном порядке. Даже золотая рыбка в круглом, лишённом растительности аквариуме не оживляла интерьера, а скорее наоборот, только подчёркивала его стерильную чистоту и пространство. Арине стало жаль эту рыбку, в одиночестве проводящую дни.