— Смотри, если наврал, голову тебе сверну… Ну, что губы надул, обиделся, что ли?.. Я тебе не сразу поверил, потому что здесь много всяких негодяев — четников, усташей…
— Я ненавижу четников, — глядя исподлобья, ответил мальчишка. — Мама говорит, что все они разбойники. А вас я сразу узнал. Вы партизаны, у вас красные звезды.
Лодку нашли быстро. Она лежала в узкой расщелине между скалами, заваленная ветками и наполненная водой. Мрконич поспешил отрапортовать комиссару:
— Товарищ комиссар, я нашел лодку, но мы не можем ее вытащить, дайте нескольких человек на помощь.
— Лодку? Ну, что я говорил? — Ристич обрадовался так, словно был уже на противоположном берегу, и сам побежал за Мрконичем.
— Ну, теперь мы спасены…
Солнце окрасило восток жарким румянцем, словно пролило чашу крови. Вспыхнул лес, убранный багряной листвой, он раньше времени пожелтел от жары. Стали ясно видны очертания долины, где должна была высадиться разведка. Даже в бинокль не видно колючей проволоки, не видно черных пастей окопов, сторожевых вышек, патрулей. Скорее лодку на воду. В нее могут сесть только четыре человека, а остальные поплывут за ними на плотах. Нет, не на плотах. Вниз с кручи спускается командир батальона, а за ним бойцы первой роты везут на колесах большую лодку. В ней может уместиться весь взвод Космайца. Ее нашли у крестьян в двух километрах от реки. Бойцы тащат квашни, корыта, двери сараев и амбаров, целые стены домов, доски — все, что можно использовать для переправы. Прибежали крестьяне с веревками, цепями, топорами. На берегу закипела жизнь.
— Да, конечно, там есть четники, — размахивая руками, рассказывал командиру старый крестьянин в бараньей шапке и рубахе, перетянутой красным тканым поясом. — Вот там, вверху, на пригорке, посмотрите, там, где лес вырублен, там есть пушки, вот, когда напьются — палят… Берегитесь, когда перейдете реку, — тут сразу проволока и мины. Вы сегодня удачно попали. Четники вчера кутили. За короля пили. Верно, и сегодня еще отсыпаются с похмелья.
— Ты так думаешь?
— Вот те крест, точно. Возьмете их горяченькими. Вы только поскорей. И вот что еще, натяните поперек реки канаты, тогда люди смогут за них держаться. Весной тут партизаны переправлялись, они так делали… Только вы поторопитесь, пока эти сволочи спят.
Все готово: веревки и канаты привязаны за деревья и свернуты в лодках, пулеметы на местах, винтовки заряжены. Бойцы, которые должны прикрывать переправу, держат пальцы на спусковых крючках, глаза на прицеле. По узкой тропинке крестьяне и партизаны принесли лодки, чтобы спустить их в беснующуюся воду. Но как раз в тот момент, когда первая волна ударила о борт лодки, комиссар Ристич, который стоял на берегу как старший наблюдатель, вдруг закричал:
— Стойте! Стойте! Назад, отступайте в кусты, черт вас побери!
— Вперед! — гаркнул Божич, и разведчики мигом оказались в лодках, гребцы схватились за весла…
— Назад! — еще громче крикнул Ристич. — Лодки в кусты!
— Что орешь? — испуганно спросил Иво и вдруг увидел длинную, как ящерица, патрульную лодку, которая колыхалась на волнах Дрины.
Лодка приближалась. В ней сидели солдаты в черных мундирах, с пулеметными лентами на груди, в высоких черных шапках. Играла гармошка, кто-то пел сиплым пьяным голосом.
— Они каждый раз подплывают к этому месту, — прошептал один из крестьян на ухо Космайцу, — и начинают палить по нашей деревне. Ты небось видел, у нас вся черепица разбита.
— Потерпи немного, товарищ, больше не будут, — пообещал ему партизан и обернулся к Божичу: — Товарищ командир, я думаю, не грех бы дать по этой лодке пулеметную очередь. Клянусь, сразу пойдет на дно.
— Оставь ты эти глупости, — охладил его пыл Божич, — если мы это сделаем, нам самим несдобровать.
— Смотрите, сейчас будут стрелять, — крикнул крестьянин и уткнулся носом в землю.
Офицер четников с черной бородой и длинными волосами, осматривая левый берег реки, поднял вверх руку и крикнул:
— Братья сербы, за короля и дядьку Дра́же[35], по коммунистической Боснии — пли! — С патрульной лодки зарокотал пулемет. Светящиеся полосы пролетели над партизанами и рассыпались в горах.
— Будь проклят их род и племя, — прошептал крестьянин, лежавший рядом с Космайцем, — опять кого-нибудь убили в деревне. Господи боже, и так каждый день.
Когда лодка скрылась за мысом, партизаны без команды бросились к берегу. Спокойно спустили лодки на воду и двинулись вперед. Все смешалось: тяжелые удары весел, скрип уключин, журчание воды, которая пробиралась в рассохшиеся лодки, рев реки, холодные брызги, прелесть солнечных лучей.
Катица и Милович гребут. Штефек застыл у прицела, Божич во все глаза следит, как бы не налететь на камень. Космаец тянет и разматывает канат, который каждую минуту грозит выбросить его из глубокого деревянного корыта. Он не видит берега, но спиной чувствует, что берег близко.
Теперь засуетились бойцы, которые остались на берегу. Из кустов они вытаскивают доски и плоты, спускают их на воду и нетерпеливо ждут… Ристич первый входит в воду и плывет с закинутым на спину автоматом, за ним устремляются бойцы. Их подхватывают волны и тянут в сторону. Космаец хотел что-то им крикнуть, но в этот момент посреди реки взметнулся вверх столб воды и рявкнул взрыв. Река завыла, как раненый тигр, еще сильнее забурлила, заволновалась, запенилась вода. За первым взрывом прогремел второй, третий… Могучие волны выбросили лодку на берег. Партизаны почувствовали под ногами землю и бросились вперед. С голого холма забормотали пушки.
— Вперед, товарищи, — крикнул взводный и наугад бросился через лесок. Над его головой затрещали разрывные пули. Это был момент, когда даже самого храброго бойца пробирает дрожь. Но Космаец больше не думал о возвращении туда, откуда пришел. Под его ногами горела родная земля Сербии. Он вдыхал ее воздух, видел ее затуманенные горы, дома с красными кровлями, высокие белые трубы.
Продираясь сквозь чащу ветвей, перебегая от укрытия к укрытию, он выбежал на опушку. От взрывов снарядов заколебался воздух. Один снаряд взорвался метрах в тридцати за спиной Космайца. Он растянулся на земле и скрылся в дыму. А когда открыл глаза, в нескольких шагах от себя увидел проволочную изгородь, увешанную пустыми консервными банками. Слева и справа скрежетали ножницы, проволока падала в траву. Бойцы тянули ее окровавленными руками, вырывали колья, ползли вперед, а над их головами жужжали пули, поднимались облачка пыли. Космаец пополз вперед и почувствовал под руками что-то мягкое, похожее на печенку; в нос ударил тяжелый кровавый смрад — перед ним лежали трупы. Сквозь истлевшую плоть проглядывали белые кости, оскаленные челюсти, глубокие черные глазницы, проросшие травой. Невдалеке виднелись длинные стволы разбитых орудий, перевернутые телеги, разбросанные ящики, немецкие шлемы и партизанские шайкачи, сломанные винтовки и заржавевшие пулеметы, пустые диски и обоймы. Космайцу некогда было думать, что теперь будет, смогут ли они пробиться и не ожидает ли их такая же трагедия, как тех, кто остались, вечно лежать здесь, на горе.
— Космаец, вперед! — хлестнул его голос командира роты. Он сжал автомат и бросился к опушке. Где-то впереди слышались крики, ругательства. Около пятидесяти фигур в черных крестьянских гунях шли в атаку. Они были обмотаны пулеметными лентами, косматые бороды и длинные волосы до плеч делали их похожими на дикарей.
Горстка партизан залегла в старых осыпавшихся окопах, которые, вероятно, выкопала еще старая армия. Готовились к обороне.
— Не стрелять без моего приказа, — закричал Божич. Длинная очередь из пулемета, выпущенная четником, сбила с дерева ветку, она упала перед Божичем. Четники шли очертя голову, поливая землю свинцом. Космаец вспомнил о трупах, что остались позади: наверное, пропустили за проволочные заграждения, а потом смяли. Уже прошло больше получаса, как они высадились на берегу. Продвинулись на триста шагов, а подкрепления все еще нет. Чего они копаются там, на реке? Разве не понимают, что разведке дальше не пройти?
