— Скверна может его прятать, ведь не всегда он ей нужен, как оружие. Только Живущий на Земле, испытывающий сильную душевную боль, различит зов, несмотря на все хитрости Скверны.

— А как быть мне? Люди Скверну не слышат.

«Или слышат? Тогда, с паучихой, что это было?» — подумал Фео, но отбросил эту мысль, продолжив:

— Увидеть я ничего не могу. Оставаться же в стороне, после того, что со мной случилось…

Фео вздохнул и поднял Осколок, глядя в отражении на ярко-голубые глаза.

— Я знаю всех, кто сейчас во дворце. Мы попробуем пойти от противного — попросим Зеркало показать их, каждого по очереди. Возможно, это не лучший план, но, думаю, стоит попробовать. Демона Осколок не покажет.

У Фео глаза округлились. Сколько же в Эдельвейс загадок, однако.

Идея действительно выглядела натянутой, но Фео зацепился за неё. Ради себя и Эдельвейс.

Имя — видение. Имя — видение. Бесконечный поток лиц в Вихре времён быстро утомил Фео, но он старался сосредоточиться. Стыд съедал за то, что Эдельвейс держится лучше.

Так Фео узнал, почему в коридорах нет стражи. Воины с помощью всевидящего взора наблюдают за дворцом и городом, и в случае чего сразу телепортируются из своих башен туда, где нужно их вмешательство. Узнал, что на нижних этажах находятся кухни с поварами и где сидит прислуга и лекари. Пустой дворец становился густонаселённым. Без стеснения Эдельвейс назвала имена своих тёток — принцесс Флэйэвэн и Кнэйэвэн, их мужей и детей. Хоть они и жили в своих дворцах, но сейчас гостили у Сондэ, потому Эдельвейс решила проверить и их. Всех Осколок показал, и Фео в душе радовался, что никто из императорской семьи не оказался демоном.

— Кто же ещё, кто же ещё… может, жрицы? Как думаешь? — спросила Эдельвейс.

В ней энергия била ключом, а Фео безумно хотел спать, и только вяло кивнул. Было уже довольно поздно, за окном сияла круглая луна.

— Великая жрица Унадэн. Я видела её сегодня на прогулке и это странно.

— Почему странно? — едва подавив зевоту, поинтересовался Фео.

— У жриц-виспери свои закрытые храмы, без особого поручения они не поднимаются во дворец. Отец, конечно, мог позвать Унадэн из-за вестей от принцессы Ситинхэ, но что-то не даёт мне покоя. Ты видел жрицу в тронном зале?

Фео покачал головой и почувствовал, как сон уходит. В зале был Лу Тенгру. Тот, кто испытывает сильную боль.

— Нужно взглянуть. Гронд…

Дверь распахнулась. На пороге стояла великая жрица Унадэн. Глаза её сияли демоническим светом.

Фео резко бросил руку вперед, и первую красную молнию поглотил Осколок. Волна чудовищной боли прошла сквозь тело, и Фео закричал. Артефакт со звоном упал на пол. Эдельвейс путами сдавила демона, дав Фео пару секунд. Он бросился к Осколку, схватил одной рукой его, другой — принцессу, и телепортировался, не сосредоточившись. Высоко в воздух. Внутри всё вывернулось, и Фео смог только поднять щит, который разбился с глухим ударом о землю…

Кровь залила глаза, рот, ворот, но Фео о себе не думал. Вслепую он нашел Эдельвейс, и сердце его едва не разорвалось: под головой принцессы растекалась лужа. Эдельвейс не дышала.

— Нет! Нет-нет-нет! — Фео искал Осколок, но не видел его, а только темноту кругом.

— Пожалуйста, Неру, не дай ей умереть! Пожалуйста… пожалуйста, дай мне успеть…

Пальцы случайно скользнули по острию артефакта, но новая боль не чувствовалась.

— Вихрь времён! — крикнул Фео, не поднимая Осколка. Лишней секунды у него не было.

Ночь сменилась днём. Вокруг Фео выросли стены, обшитые сосновыми панелями. Застыли в танце вырезанные на них фигуры красавиц и вихри листвы. Сияли тёплым светом маленькие фонари. «Видение?» — спросил у самого себя Фео, но ответить не успел.

«Папа, папа!» — на бегу кричала черноволосая девочка, размахивая руками. Длинная белая рубашка доставала ей до щиколоток. Топот босых ножек по деревянному полу казался Фео непривычным, даже диковинным звуком.

«Маленькая госпожа, вернитесь! Нужно привести вас в порядок!»— слышалось с другого конца коридора.

«Папа приехал!»

Столько радости в голосе девочки. Она добежала до тяжёлой двери из красного дерева, и только там её настигли несколько женщин в льняных просторных платьях, прячущих фигуру. Так одевались слуги.

«Ведите себя хорошо, госпожа, тогда Его Величество заберёт вас во дворец», — сказала одна из женщин.

«Правда-правда?» — глаза девочки сияли надеждой. Служанки кивнули, и повели девочку обратно, на ходу собирая её локоны.

Всё вокруг поплыло, и вот Фео уже стоял в комнате. В кресле у камина сидел смутно знакомый эльф, в коленях которого рыдала та девочка.

«Папа, забери меня, пожалуйста! Я хочу жить с тобой!»

Огонь отбрасывал тень на лицо эльфа, из-за чего оно казалось больным, даже старым.

«Я не могу», — устало произнёс он.

Рыдания стали громче. Фео наклонился, чтобы погладить девочку по голове, но его рука прошла сквозь густые локоны.

«Ты же император! Ты всё можешь!» — хрипела девочка. Её лицо опухло от слёз, но не переставало быть красивым.

Пустым взглядом эльф следил за огнём. Фео же всё внутри разрывало от жалости. Будто страдает он сам, будто он сейчас зовёт своего отца. Только у Гиддеона было отзывчивое сердце.

«Я не виновата в том, что сделала моя сестра! Я так с тобой не поступлю! Поклянусь, чем хочешь!» Девочка отстранилась от отца и, стоя на коленях, подняла руки к потолку. Эльф и к этому порыву остался холоден, произнеся только:

«Надо поменять прислугу и нянек. Болтают много лишнего».

«Я Дэли, папа, я не Фэйэрэн! Я ни в чём не виновата!»

— Не ты восстала против императора, — ответил ей вместо отца Фео. — Ты ни в чём не виновата. Раны твоего отца затянутся. Только живи…

Последние невольно произнесённые слова вернули память, и видение оборвалось. Фео резко поднялся и скорчился от боли. Зрение вернулось, но от белизны всего кругом едва не померкло вновь. Ползком Фео добрался до двери, но чьи-то руки потянули его назад, на мягкую кровать.

— Эдельвейс! — сдавленный хрип вырвался из горла Фео. — Где Эдельвейс?!

— Где она?! Пустите меня!

Фео бился, рвался, но эльфы держали крепко. Один схватил его за подбородок и, оттянув нижнюю челюсть, влил что-то в рот. Голова Фео стала тяжёлой. Хотелось лишь упасть. Где-то в глубине души ещё горели остатки воли, и Фео шептал имя Эдельвейс, пока тьма не погасила сознание.

Когда Фео очнулся, в комнате было темно. Никаких ламп, только луна сияла холодным светом. С трудом Фео вспомнил, что оказался здесь днём. А дню предшествовала ночь…

Накрыв голову руками и прижав её к коленям, Фео выл. Нервы лопнули, как и всякая надежда на лучший исход. Впереди только смерть. Не полёт в вихре золотых огней к Сердцу Древа, а сырая гнилая могила. То, что люди видели на своём коротком веку.

— Феонгост Квенъяр! Его Величество император Сондэ Шандориэн, приказывает вам явиться в тронный зал немедленно! — прозвучало над головой.

Фео поднял взгляд, но никого не увидел. Эльф, передав приказ, сразу телепортировался.

Бродить по коридорам не хотелось. Сосредоточившись, Фео сразу очутился, где нужно.

В центр зала вынесли тело Унадэн. Синяя мантия стала красной, и покраснели плиты на полу. На лице жрицы застыл ужас посмертия, пустоты, которая могла ждать того, кто отдал своё тело демону. Фео не жалел Унадэн, а только о том, что не убил её сам.

Несмотря на то, что враг повержен, в зале было полно стражи. Воины-эльфы носили только кожаные доспехи, чтобы тяжесть металла не мешала телепортироваться, и самое легкое оружие. Император Сондэ и принцесса Ситинхэ молча смотрели на жрицу. Правитель держал сияющий звездным светом прямой меч с гардой в виде расправленных крыльев. Эрес-Гронд. Лу Тенгру тоже пришёл. Как и принцесса, он выглядел отрешенным, будто произошедшее его не тронуло. Фео возненавидел обоих за это, но больше них — императора, который отвергал свою дочь.