— Как благословил Адзуну быть учителем народов. Живущий на Земле волен менять свой выбор. Душа может сгнить, а может расцвести. У Аватара сгнила. Он убил человека, защищавшего других людей и свой дом. Человека, сиявшего светом Неру!

Император хорошо сдерживал эмоции, но выдал своё сомнение, промедлив с ответом.

— Очень наивные слова. Ты меня ни в чём не убедил и показать тебе, видимо, нечего.

Злоба и обида обожгли Фео. Такая очевидная ложь… Своё лицо важнее чужих жизней.

— Мне есть, что показать! Гронд Силин!

… Во взгляде Эллариссэ — том единственном, что осталось от Живущего на Земле — ненависть смешалась с удивлением. Аватар поднял тонкое копье, скрученное из обрывка тенеподобного тела, но медлил бросать. Мелькнул в его глазах и страх.

Фео из настоящего кинулся к самому себе, чтобы закрыть от удара. Знание, что всё уже случилось, не отрезвляло. А время стало плотнее, и движения Фео застывали, как в киселе. Он барахтался, рвался вперед — но бесполезно.

Как и должно, отец поймал копье Аватара. Как и должно, оно изогнулось змеёй, и ужалило Гиддеона в сердце, тут же рассыпавшись от света Неру. Символ людей угасал быстро, но Фео хватал каждый миг уходящей жизни. Время резко отпустило его, и он упал перед телом отца, слившись с собой из прошлого в бледно-зелёное пятно…

— Я подумаю над твоими словами. Иди, тебе нужен отдых.

Голос императора вывел Фео из забытья. Он обнаружил себя стоящим на коленях и ощупывающим воздух дрожащими руками.

Сжав Осколок, Фео вышел, оставив за собой тишину. В комнате упал на кушетку и пожалел, что не знает чар забытья. Они избавили бы от боли.

В дверь постучали, но Фео не встал. Ни до кого ему не было дела сейчас.

— Открой, пожалуйста! — услышал он голос Эдельвейс. Только её не хватало.

Может, будь за дверью Митчитрия, Фео бы пересилил себя. Но чего ждать от избалованной глупой принцессы?

Стук длился почти минуту, но даже когда всё стихло, Фео чувствовал, что Эдельвейс не ушла. Упрямая. «Она могла обо всём узнать от брата или тётки, а мне не нужна её жалость». Фео отвернулся к окну, за которым высились сосны, ели да кедры. Они приятно пахли прежде незнакомыми ароматами, манили выйти наружу, прогуляться под их сенью. Сумеречный дворец же вновь давил своей потусторонней силой.

Выходить через дверь Фео не стал — телепортировался на площадь сразу. И тут же его схватили за руку.

— Хватит бегать, — сурово произнёс Гилтиан. — Если хочешь помощи — перестань считать нас врагами.

«Нигде не скрыться от их взора!» — Фео скрипнул зубами, что не укрылось от князя.

— Какой ты ворчун, однако. Удивлён, что царь людей выбрал тебя послом.

— Я тоже удивлён. Видимо, в тот день все сошли с ума.

Фео не думал, что говорит. К боли утраты добавилось чувство поражения, бессмысленности всего содеянного.

— Рано ты сдаёшься. Раз тебя выбрали — соответствуй. Мы тебе поможем.

— Вам-то это зачем?

Гилтиан аж отстранился на два шага, но затем уверенно произнёс:

— Хочу быть воином. Чтобы меня знали не только как младшего сына третьей сестры императора.

«Скучно ходить в шелках да золоте, решил умереть». Вслух Фео ответил:

— Это не игрушки, а война на уничтожение. Я был в её пекле. Потерял всех близких. Если вы, имея всё, хотите обречь себя на гибель, то вы — дурак. Не знаю, почему принцесса Ситинхэ поддерживает вас.

— Потому что она меня понимает.

Говорить с этими птицами в золотых клетках не о чем. Фео развернулся и побрел по вечернему парку, не думая ни о чём, кроме далёкого холодного неба, которому нет на дела до Живущих на Земле, их печалей и потерь.

Гилтиан шёл следом.

— Ты плохо поступил с Эдельвейс сегодня утром и сейчас. Она этого не заслужила.

— Да. Не заслужила. Я извинюсь.

— Она будет ждать, — загадочно произнёс Гилтиан и исчез.

Вместо живого голоса шелестел ветер, и Фео радовался своему одиночеству. Уже совсем поздно он вернулся в комнату. Эдельвейс перед дверью не было. Всё-таки ушла. Чувство вины кольнуло Фео, но он не стал искать принцессу. Боялся заблудиться в огромном дворце. Другое дело — нужно узнать, чем закончилась аудиенция. Фео взялся за Осколок.

— Ни Симерион, ни Нэйджу, ни Индига не согласятся на твой план. Сильнее, чем я, они держатся за свои артефакты. Проблемы людей драконам и оборотням далеки, да и фениксы устали от смертных. Что ты скажешь им? Думаешь, они пойдут против Аватара?

— Пойдут, если поймут, что опасность грозит и им. Но ни мой взор, ни чары Осколка не могут проникнуть в Даву. Однако и Домэн защищён не хуже. Эллариссэ известно про наши намерения, но даже его чары не проникнут во дворец. Если он захочет узнать больше, то ему придётся повредить защиту и отправить сюда «живые» глаза и уши, как случилось в Каталисе.

— Кого отправить? Демона? Ты испытываешь судьбу, Ситинхэ! Не думаешь, что твои грандиозные планы, которые ты не обсуждаешь со мной, уничтожат империю?

Теперь император не сдерживался. Взор его сиял гневом, пальцы сжались в кулак. Кроме Сондэ и Ситинхэ в зале никого не было, потому, видимо, он позволил себе сильные чувства.

Принцесса ответила невозмутимо:

— Империю уничтожит Сагарис, если мы ничего не сделаем. С Аватаром ему по силам разрушить даже Эрес-Гронд, обезоружить нас быстрее, чем мы вооружимся.

— Нас не обезоружат! Нэти — самое сильное государство на свете, даже твои чары могут остановить Аватара! И я всё ещё не верю, что он выступит против нас.

— Эллариссэ подчиняются и земные стихии, и даже время. Что у нас? Звёздный свет и тонкая магия. Этого мало. Чудовищно мало. Ты должен посмотреть правде в глаза — Эллариссэ давно не великий Аватар. Он смотрел, как по его вине в хрустальных зарослях погибает город. Как в муках умирают от чумы люди, а восставшие трупы несут всюду болезнь. Он охладел к миру и Живущим на Земле. Он не успел спасти твоего сына, но мог воздать за его смерть. И что выбрал — ничего? Сагарис был ему нужен, чтобы руками демона травить людей.

Взгляд императора потускнел, а сам Сондэ застыл. Вторя его настроению, посерел тронный зал, померкли звёзды, даже лунный свет затмился.

— Если всё так, как ты говоришь, — тяжело дыша, произнёс император, — излови мне эти «живые глаза». Докажи, что Аватар привёл сюда наших злейших врагов. Тогда я отдам вам меч.

«Значит, ему нужен демон. Но где его достать и как?» — Фео вновь уставился в Осколок.

— Покажи мне демона здесь! Гронд Силин!

Вихрь Времён закружил комнату, но вдруг застыл, и всё стало прежним.

«Я не знаю, что хочу увидеть. Потому Осколок не отозвался».

Фео долго бродил по комнате, напряжённо размышляя, как иначе задать вопрос. Если Сагарис не видит дворец всевидящим взором, значит, он оправил сюда кого-то либо занял чье-то тело. Со вторым сложно, а первое напрашивалось само собой.

«Демон, меняющий обличья. Асцерат».

— Покажи мне, как Асцерат оказалась во дворце!

Осколок возмущённо затрещал, из него посыпались холодные искры.

— Покажи мне демона! Это важно! Твое царство погибнет, если ты это не сделаешь!

Нет ответа. Фео опустил руки. Осколок выскользнул и упал на мягкий ковёр.

«Ничего я не могу. Ничего. Был бы отец рядом. Или Ратибор. Они всегда знали, что делать, — Фео поднял глаза к потолку. — Но я один. Моего ума недостаточно».

— Фео, — услышал он над собой.

Он поднял голову и увидел Эдельвейс со светлячковым фонарём в руке.

— Я помогу тебе. Только не прогоняй меня.

— Как поможешь? — устало спросил Фео.

— Буду думать вместе с тобой.

Это прозвучало так наивно, по-детски, что Фео вместо раздражения ощутил прилив теплоты. Как несправедливо он судит! Исключительно чистая душа — не про него.

— Если во дворце или где-то поблизости есть демон, наверняка он не только облик сменил, но и скрылся под покровом Скверны, — сказала принцесса, усаживаясь рядом с Фео.

— Возможно, но разве вы, эльфы, — тут Фео чуть не добавил «носители Скверны», — не услышали бы зов Тьмы?