Плоть Сагариса плавилась, из глаз текли кровавые слёзы, а красная пена падала с губ. Тень вновь махнула рукой, и разложение остановилось.

«Всё напрасно, — Фео сжал кулаки. — Терпеть, только терпеть. Отец попросил, он знает, что делает».

Едкий огонь растёкся по щиту Гиддеона, а мрак, прежде лишь клубившийся в дверях, пролился в зал, расползаясь по стенам. Чёрные руки тянулись к отцу, но распадались от света чаши. Тьма заворчала как живая.

В зале стало душно и жарко. Отец поднял себя в воздух. Демон метнул молнию. К счастью, Гиддеон в секунду смог сбросить щит и телепортироваться в другой конец зала, ближе к клубящейся тьме. Едва отец вновь окружил себя сияющим коконом, сотканные из мрака руки схватили щит с Гиддеоном внутри и начали вдавливать в раскалённый пол.

Фео вскликнул, но тут же получил удар по голове.

«Лу Тенгру мог бы помочь», — сказал Глава белых магикорцев. «У него же план, он ждёт», — ответил кто-то, стоявший за спиной Фео и ударивший его.

«Я не верю, что он придёт».

Сагарис резко повернулся в их сторону. На оплавившемся лицерасползалась мерзкая улыбка.

— Значит, это ловушка. Похвально, только душонки-то у людей слабые.

Тень прищурилась, вглядываясь туда, где стояли магикорцы. Прятаться бессмысленно.

Глава белых магикорцев поднял Осколок над собой, и пол остыл. С хрустом рухнул щит Гиддеона. Мрак отступил от него и сгустился в бледного сутулого демона, у которого вместо крыльев из спины торчало много рук.

— Кнун! — услышал Фео чей-то возглас.

Никто ничего не делал. Друг против друга стояли магикорцы и демоны, и первый шаг каждого мог быть смертелен. Зеркало продолжало трещать, разливая потоки белого света по залу. Сиял, как маленькая звезда, и Осколок.

— Део, ещё не поздно отступить, — сказал Сагарис, посмотрев на Фео так, что тот съёжился. — Ты уже убедился, что Время против нас бессильно. Ты мог умереть один, теперь можете умереть все, но нужно ли? Мы всё равно заберём своё.

— Живущие на Земле сильнее демонов.

Гиддеон смотрел на тень, а та — на него. В её взгляде читался гнев демона и боль живой души.

— Ты тоже демон. Убийца друга, — ответил Сагарис.

— Я виноват, — кивнул Гиддеон. — И ничем не смогу искупить такую вину. Но теперь всё, что я могу сделать для других людей, я делаю. От меня останется не только зло. Я не демон.

Серебряный свет окутал фигуру Гиддеона. Сияющие вихри поднялись от чаши и устремились к его лбу, на котором замерцал круг — знак Силинджиума, символ человечества.

Магикорцы, осмелев, бросились в атаку. Едкий огонь и красные молнии не настигали их — люди стали быстрее, ловчее, чары Времени окрепли для них. Сагарис выл, едва-едва отбиваясь от ударов. К самой стене прижалась тень, не подпуская к себе Гиддеона. Её одеяния распадались от сияния символа, обнажая более хрупкий и уже не плотный силуэт, который прятался за бронёй из Скверны.

— Бей туда! — прошипел Сагарис, и взгляд тени впился в Фео. В руках её появилось копьё, гладкое, как спица.

Момент броска Фео видел замедленным, ощущая каждый миг движения смерти, а сам сдвинуться не мог. Перед ним возник Гиддеон и рукой перехватил копьё, которое стало плавиться, и чёрные капли с шипением разбивались об пол.

— Отец! — радостно воскликнул Фео, не веря в такое чудо.

Истончившееся копье вдруг изогнулось как змея и укололо Гиддеона в сердце. Он пошатнулся, и красная молния отбросила его к ногам Фео.

— Отец…

Потускнели краски, приглушенными стали звуки.

— Ваш великий защитник мёртв! — гремел Сагарис на всю башню, но Фео уже не слышал.

Отец сейчас казался молодым, лишь лет на десять старше сына. Как мало Фео знал о нём. Только постыдный сбор сплетен остался в памяти, апро семью Гиддеона, как он жил до Цитадели, о его юности сын никогда не спрашивал и уже не спросит. Жаль потерянных минут и доброты, заботы, советов. Они будут ждать кого-то в новой жизни, а эта для Гиддеона закончилась.

Несмотря на это люди не сдавались. Бешено взвыл Сагарис. Из его ноги торчал Осколок Прошлого. Демон вырвал его и с криком бросил в чашу. Светилась бескровная рана, от которой по коже расползалась хрустальная корка. Вспышка — и все, кто ещё сражался, погибли.

Прямо по трупам Сагарис кинулся к Зеркалу, а рядом с демоном скользила тень-убийца.

Голова Гиддеона легла на белые плиты. «Прости, — подумал Фео, бросив на отца короткий взгляд, — ты хотел, чтобы я жил, а я не могу этого обещать».

«А если Лу Тенгру всё же бросил нас?» — новая мысль болью уколола Фео.

Осознание, что он идёт на бессмысленную смерть, остановило его, но через силу Фео сделал шаг. Дело отца нужно закончить. Любой ценой.

Сагарис мелко трясся, стоя над Зеркалом. Тень обвила демона, сокрыв половину лица. Глаз на этой половине не сиял красным огнём, а был чист. Хрустальная корка больше не расползалась по телу, а медленно осыпалась. Сагарис повернулся к Фео.

— Последний человечишка. Клоп, — произнёс демон, и странное эхо повторило за ним.

Фео понял, что проиграл. Он ничего не может сделать. Ничего. Только умереть. Но смерть не наступила ни через секунду, ни через две. Руки Сагариса стянули сияющие путы, а клинки света ударили в спину. Хрипящий Лу Тенгру схватил Осколок, вонзил его в плечо Сагариса. Тот взревел в два голоса, и одним жестом отбросил Лу Тенгру в другой конец зала.

Фео вырвался вперед, до конца не понимая, что делает. В беспамятстве он ударил по Зеркалу и крикнул:

— Вихрь времён!

Вопли демонов оборвались. Лу Тенгру, не поднимаясь, прохрипел:

— Эрес!

Стало гораздо светлее. Тучи рассеялись, обнажив оранжевое закатное небо и звёзды, становившиеся ближе. Фео облокотился на чашу, давая себе отдышаться, но не сводил глаз с окна. Оставалось прыгать и надеяться, что в полёте не разорвётся сердце.

— Быстрее! — скомандовал Лу Тенгру.

Захрустело стекло. Сагарис с помощью тени освободился от всех чар, вырвал Осколок из раны и бросил к Зеркалу. В руках демона появился витой меч, по острию которого прокатилась красная искра. С криком эльф чарами разбил каменную чашу, и Осколок вылетел из неё. В тот же миг — удар мечом о стекло.

Над чашей поднялась хрустальная шапка, ощетинившись иглами. Трещины поползли от краёв до каменного основания, потом по полу и стенам. Сквозь эти трещины прорывались бутоны, распускавшиеся стеклянными цветами.

Время перестало быть подвластно кому-либо. Сагарис кинулся к Осколку, но замер. Тень взвилась над ним и сама потянулась к артефакту, но в итоге застыла чёрной тучей. Чуть смогла сдвинуться — исчезла, захватив обоих демонов. Не стала рисковать.

Оцепенение настигло Фео. Теперь он с невыразимым ужасом наблюдал, как нарочито медленно осыпается свод, а взгляд отвести не мог. Звёздный огонь коснулся цветов и тоже застыл, подрагивая.

Так же внезапно, как замер, Фео смог пошевелиться и сразу телепортировался за стены башни так далеко, насколько сумел, и поднял над собой щит. Новый поток обезумевшего Времени настиг его уже в полёте. Опускаясь невесомо, будто в мыльном пузыре, Фео смотрел, как горит и исходит трещинами вся башня, как пляшут синие и оранжевые блики на огромных хрустальных цветах.

Внизу будто кричал весь город, и Фео этому не удивлялся. Сил не было. Отец погиб из-за него. Погибли все белые магикорцы и их ученики, которые могли бы уйти, не подай им Фео пример. Для чего нужна такая жертва? «Я тоже умру сейчас», — последнее, о чём подумал Фео, закрыв глаза.

— Феонгост Квенъяр. Восемнадцать лет. Ученик Сиана, — человек в лазурной мантии поднял руку Фео за рукав с таким видом, будто изучал неведомого зверя.

— Кого? — спросил тот, чья спина виднелась с козел повозки.

— Сиана. Который демону продался.

–Мда… Мальчишка со всех сторон стыдный. Не надо было его подбирать.

— Он последний белый магикорец, пусть и недоучка. Он пригодится, когда всё успокоится.