— Не знаю, может быть, ты просто никак не можешь успокоиться и найти то, чего тебе будет не просто достаточно, — прошептала Ника, прижимаясь к Арнану и глотая слёзы. — Ты лишился невесты, девушки, которую любил, — она всхлипнула, скорее от переизбытка эмоций, повернула заплаканное лицо к брату и сглотнула вязкий комок в горле. — Может быть, тебе именно этого и не хватает.

— Говорят, что у каждой твари есть своя пара, но равных мне — не найти, — Динстон скривился и отвернулся от сестры. — Я лгал, пытал и убивал, я давил пяткой тех, кто шёл против, — он отошёл в дальний угол камеры и прислонился к холодной стене. — Я не самый приятный человек, а уж найти ту, что примет меня…

— А я знаю одну такую… — пробормотал Эрнард, видимо, желая разрядить атмосферу. — Ну, под стать… — он поймал взгляд Инес и передёрнул плечами. — То есть… Татия-то тоже не промах, а уж как она ловко вас артефактом тюкнула и смылась…

Эрнард замолчал под перекрёстными взглядами остальных, вжался в стену и почесал кожу под ошейником. Отвечать на его робкую попытку сменить тему никто не пожелал, так что мужчина просто сел на пол и принялся ковырять пуговицы на пальто, вздыхая над испачканным воротом и бормоча себе под нос что-то несвязное. Моника испытала на краткое мгновение жалость к бывшему боссу, но тут же вспомнила, что оказалась в этой камере и по его вине тоже. Динстон прямым текстом сказал, что Эрн знал о «неисправном портале» и что он старался быть рядом именно для того, чтобы докладывать военному советнику обо всех передвижениях девушки. Теперь даже случайное знакомство с Эрнардом казалось не таким уж случайным — не просто так ведь бывший босс вздрагивал при каждом упоминании Динстона Гордиана.

Ника обернулась к жениху, желая найти и в его лице следы предательства, следы того, что он не просто так стал ухаживать за ней. Арнан ответил открытым взглядом, в котором так отчётливо горели ответные чувства к ней, что Моника тут же успокоилась, ласково улыбнулась и обняла мужчину почти так же крепко, как минутами ранее обнимал её брат — так, чтобы Арнан понял, как дорог ей, как сильно она его любит и хочет быть рядом с ним. И это неожиданное понимание чувств Динстона заставило девушку задуматься — он и вправду дорожит ею, любит и оберегает… вот только проявляет это весьма странным и своеобразным способом.

Первую половину дня Моника ещё пыталась занять себя мыслями и разговорами с женихом, но уже к вечеру поняла, что долго в замкнутом пространстве не выдержит. И ладно бы они с Арнаном были одни, так ведь помимо них в камере находились ещё три человека, пусть не совсем посторонних, но и не настолько близких, чтобы можно было расслабиться и пошептаться с женихом. А уж о том, чтобы без смущения посетить уборную, которая отделялась невысокой перегородкой, и речи не было. Устав от этого тягостного ожидания, Ника поймала взгляд наёмницы и приблизилась к ней.

— Как думаешь, мы здесь надолго? — спросила она, усевшись рядом с Инес на холодный пол. — В смысле, зачем твой отец отправил тебя в тюрьму?

— Его мотивы мне неизвестны, как и тебе мысли твоего брата, — наёмница склонила голову к плечу и покосилась на Динстона. — С родственниками всегда так: сначала кажется, что ты знаешь их характер и поведение в мельчайших подробностях, а потом они удивляют тебя.

— Здесь так мрачно… ни окон, ни хоть какой-то лавки, чтобы присесть или прилечь, — пожаловалась Ника, не зная, о чём ещё поговорить с Инес, которая всем видом демонстрировала безразличие к окружающей обстановке, словно ей не привыкать коротать время в камере.

— Это ты ещё не была в подземной тюрьме, — хмыкнула наёмница и неопределённо повела рукой. — Эти камеры для временного пребывания — пока решается судьба преступника, он ожидает решения суда именно здесь. В подземном уровне всё намного хуже, поверь мне.

— Ты была там? — почему-то шёпотом спросила Моника, прижавшись теснее к Инес.

— Однажды, — так же тихо ответила она. — Навещала мать после суда.

— Она ещё… — девушка прикусила язык и замолчала, не договорив.

— Жива, наверное. Но знать не хочет ни меня, ни отца, что совершенно не удивительно, — наёмница поймала заинтересованный взгляд Ники и усмехнулась. — Хочешь услышать душещипательную историю? С подробностями вроде того, как я цеплялась за платье матери и рвала на себе волосы от ужаса? Тут я тебя не смогу порадовать, — злая усмешка на губах Инес растаяла, превратившись в бесстрастную маску. — Моя мать — бизар, одна из тех, кто всегда смотрел свысока на простых людей и магов. Однажды ей стало мало раболепия слуг, и она решила, что будет очень весело снять ошейники с домашних магов, — теперь губы наёмницы сжались в тонкую линию, а в её лице словно ни кровинки не осталось — настолько сильно она побледнела. — Мать неделями наблюдала, как они сходят с ума и пытаются убить себя. Отец узнал об этом уже после того, как пришло обвинительное письмо в Храм правосудия — он всегда был слишком занят, чтобы обращать внимание на то, что творится в его собственном доме.

— Но ты злишься на него. Не на мать, которая довела живых людей до безумия, — Ника помотала головой и шумно выдохнула. — Я ведь слышала ваш разговор, хоть и сильно отвлеклась на новость о Кеване.

— Злюсь, конечно. Уделяй он больше времени матери, она бы не стала искать развлечений подобным способом, — в голосе Инес появились обвинительные нотки — она и в самом деле считала, что именно отец виноват во всём, что случилось с её семьёй. — И вообще, он мог увезти её подальше от столицы и запереть в одном из имений, а не в тюрьме.

— Инес, твоя мать чудовище, разве ты сама этого не видишь? — выпалила Моника, не задумавшись о том, что эти слова могут ранить девушку, да и не походила Инес на ранимую тонкую натуру с чувствительной душой.

— Как и ты не видишь, что твой обожаемый братец манипулирует тобой, — резко ответила наёмница, ничуть не обидевшись. — Он ведь нарочно не говорит тебе всей правды, чтобы ты оставалась зависимой от него. Думаешь, он просто так привёл с собой твоего жениха и друга? Ха! Он намеренно привязывает тебя к себе, — Инес склонилась к Нике и добавила доверительным тоном. — Знаешь, мне Кайдо кое-что рассказал. И если ты сумела преобразовать сырую магию, выжить и не сойти с ума, то Динстон Гордиан точно знает, что делает.

— О чём ты? — спросила Моника, бросив быстрый взгляд на Динстона, который делал вид, что ему совершенно не интересно, о чём они шепчутся.

— Твой брат сказал, что у него уже есть всё что нужно: власть, семья и что-то там ещё, — хмыкнула Инес, пожала плечами и мотнула головой. — Но мы обе знаем, что власти никогда не бывает мало. И разве не станет могущественней тот, рядом с которым аномальный маг, способный разрушить границу между странами, уничтожить любых врагов, стать символом и гарантом безопасности и безграничных возможностей?

— Ты точно про меня говоришь? — скептически уточнила Ника, указав на себя рукой. — Я всего лишь Моника, дочь бывшего посла и невеста аномального мага-артефактора.

— Вспомни тот разлом и магию, хлынувшую в твоё тело, — зловещим шёпотом произнесла наёмница, почти прижавшись лицом к лицу Моники. — Сколько её было, той магии? Думаешь, так просто за тобой департамент пришёл, когда ты в Сольерском каньоне сырую магию переработала?

— Я думала, что есть какие-то уловители магии, или что-то в этом роде, — нахмурилась Ника и отодвинулась от Инес. — Раз уж использование магии запрещено, то должен быть и контроль.

— Контроль… в столице стоят «уловители магии», как ты их назвала, а кому есть дело до Мисольи? — наёмница скривилась и презрительно прищурилась, всем видом показывая, насколько ей противна сама мысль о том, чтобы оказаться в Мисолье. — Убогий городишко на отшибе страны мало кому интересен, а всё же за тобой пришли.

— Но я ведь даже не маг в обычном понимании этого слова, я нулевик, — возразила Ника, не понимая, чего добивается от неё Инес.